Снег первого сорта

Проснувшись утром 18-го февраля жители Нью-Йорка обнаружили, что улицы их города впервые за всю зиму укутаны толстым слоем снега. А в небольшом, но уютном Lew Fidler Park, примостившемся на берегу Sheepshead Bay в Бруклине, и вообще выпал снег первого сорта.

Я узнал об этом, когда пришел в этот парк. В то субботнее утро там было необычно много народа, в основном молодых родителей с детьми. Большинство из них лепили снежных баб, остальные скатывались на санках со склона игровой площадки на центральную поляну или играли в снежки. Вот от одного из этих игроков я и узнал про качество сегодняшнего снега. Он кричал своему дружку: “Снег сегодня первого сорта! Из него легко лепить снежки!” Он был прав, конечно. Снег был действительно лучше некуда - белый, чистый, обильный и липкий. Потому что начинало подтаивать.

Снегом такого качества просто невозможно было не воспользоваться не только для игры в снежки, но и для того, чтобы вылепить из него снежную бабу. И они, разных размеров и степени упитанности, росли, как грибы после дождя, на заснеженной поляне.

А одна мамаша даже закопала свою дочку по грудь в снег, как в песок на пляже, и та кидалась в неё оттуда снежками.

Некоторые дети, оказавшись под деревьями, каждая веточка которых была украшена пушистой белой горжеткой, ловили ртом снежинки, сдуваемые с них легким ветерком. Правда говорят, что прежде чем это делать, следует узнать все ли птицы улетели на юг. Но кто об этом думал, любуясь снегом-однодневкой. Все знали, что завтра он растает.

Глядя на это белоснежное царство, всеобщее радостное возбуждение от возможности барахтаться в снегу, лепить снежки и снеговиков, я вспомнил свое послевоенное детство, которое прошло в большом сибирском городе. Зима была там долгая, почти как в песне: “Колыма, ты Колыма, чудная планета, девять месяцев зима, остальное лето”. Ну, не девять, а поменьше, но снега всегда было, как говорится, выше крыши.
Зимой мы ходили в шапках ушанках с завязочками под подбородком, теплых пальто и пимах, на которые натягивались штанины с тугими резинками по краю. Это позволяло лазить по глубоким сугробам, не набирая при этом снега в свою обувь.

И вот, когда выпадал свежий снег, мы не лепили снеговиков, так как снег зимой в Сибири всегда сухой, а играя во дворе, делали солдатиков. Для этого нужно было свалиться в сугроб на спину, раскинув руки, а потом осторожно встать. Получался глубокий отпечаток. Это и был “солдатик”. Потом эти солдатики под командованием их создателей могли ползти по-пластунски в тыл фашистов, чтобы захватить языка.
После этих игр мы являлись домой в снегу с ног до головы и с замерзшими руками. Чтобы их согреть, бабушка заставляла меня с сестрой, опускать руки в холодную воду, и это было очень неприятно. Но моей сестре, у которой все время были цыпки, после этой процедуры бабушка еще смазывала руки глицерином. И это было больно.

Но в солдатики мы играли не очень часто, потому что уже на следующий день белый снег превращался в серый, а потом и в почти черный, так как во всех двухэтажных домах на нашей улице было печное отопление. На крыше каждого из них красовались кирпичные трубы, из которых валил дым, потому что в каждой квартире была своя печка. Сажа оседала на снег, и он чернел на глазах, превращаясь из первосортного в третьесортный, говоря словами сегодняшнего мальчишки. Падать в него не было никакого желания.

Зато мне долгое время хотелось выкопать пещеру в снежном сугробе, который был выше моего роста. Его наметало на крыше длинного сарая, прижатого к высокому, старому, кирпичному брандмауэру, отделявшему наш двор от соседнего. Я влезал на крышу и руками в рукавицах копал в сугробе пещеру, в которой собирался прятаться, хотя и не знал от кого. К сожалению, когда я уже мог почти целиком залезть в вырытую нору, её крыша обрушилась, и я оказался под толстым слоем снега.
В соответствующем виде я являлся домой, и бабушка каждый раз удивлялась, где это я мог так вывозиться в снегу.

Дело в том, что я предпринял несколько попыток вырыть “пещеру”, но ни одна из них не удалась, и я бросил эту затею.

Зато весной, когда снег обильно таял, а с крыш домов свисали длинные сосульки, я строил тайники. Под каждой большой тающей сосулькой на поверхности сугроба, на который капала вода, образовывалась круглая ледяная корка. Нужно было осторожно её поднять, вырыть под ней ямку и положить корку, как крышку, на место. В тайнике можно было хранить все, что угодно, но по причине того, что я не имел ничего что угодно, в тайнике я хранил обломки всё тех же сосулек, служивших мне заменой хрусталя.

Мы жили, как и все вокруг: бедно и тяжело. Но мне в жизни повезло, и во многом потому, что мой легко раненый и тяжело контуженый отец вернулся с войны домой. У очень многих мальчишек в моем классе не было отцов. Они погибли на фронте. А у меня отец был.

Вскоре бабушка уехала к своей дочери, и мы остались вчетвером: мама, папа, я и моя младшая сестра. Я не понимал тогда, как тяжело работал с утра до вечера отец на трех работах, чтобы прокормить семью, сколько времени и сил отдавала мне и моей сестре мать, работавшая страховым агентом, бегавшая по городу в поисках клиентов и находившая силы при этом, чтобы приготовить нам еду, поддерживать чистоту в квартире и стирать наше бельё. А стирка была тогда тяжелой работой, так как о стиральных машинах никто не слышал, а стирка производилась вручную в ванне со стиральной доской. Мне же нередко поручалось растапливать печку. Сначала нужно было хорошенько разжечь дрова, а потом на них насыпать каменного угля. Но моё детство проходило в нормальной семье, у нас всегда была картошка и квашеная капуста, я никогда не голодал и не представлял себе другой жизни, хотя она была разной вокруг. Так что я был счастливчиком.

Вот с такими мыслями прогуливался я по заснеженному парку, глядя на радостную, оживленную суетню вокруг меня, вызванную выпадением снега первого сорта. Но быстро выбросил из головы видения далекого прошлого. Просто вспомнил о своих поздних, маленьких внуках, которые сегодня тоже радуются обильному снегу. Они живут в другом мире, я бы даже сказал в совершенно иную эпоху, в другой стране, где можно быть по настоящему счастливым.