Экзамен по микробиологии
Хорошо помню, как я сдавал экзамен по микробиологии в Новосибирском мединституте. Хочу отметить перед дальнейшим повествованием, что поступая в этот институт, я хотел стать микробиологом, как моя тетя Тамара, которая меня и уговорила в него поступать.
Заведовала кафедрой микробиологии проф. Воробьёва, о которой было известно, что она очень не любит евреев. Итак, я зашел в комнату, где Воробьёва и её ассистенты принимали экзамены. Вытянул билет и сел за стол, готовиться к ответу. В комнате было еще двое-трое студентов, зашедших раньше меня. Я посмотрел вопросы в билете, ответы я знал, но еще не успел сделать заметки на листке бумаги, как профессор позвала меня к себе за стол.
Я сел напротив неё и начал отвечать на вопросы. Она же всем своим видом показывала, что ей скучно, не прикрывая рот пару раз так зевнула, что я успел разглядеть её гланды. Она меня не прерывала, но когда я закончил, спросила меня, что это такое и произнесла очень невнятно какой-то термин по-французски. Может на одной из лекций она его и упоминала, но на практических занятиях его никто ни разу не называл. Я тут же ей ответил: “Впервые слышу”. Этот вопрос у неё был заготовлен явно на засыпку, но такого ответа она точно не ожидала. Думала, наверное, что я стану морщить лоб, делать вид, что мучительно что-то вспоминаю, а потом начну что-то мямлить. Такого удовольствия я ей не доставил. Она криво усмехнулась и спросила меня, кто изобрел сульфидин. Это я знал, но фамилия вылетела из головы, и я сказал, что фамилия начинается на “П” и кончатеся на “ский”, сейчас вспомню. Но она не дала мне ни секунды, тут же взяла мою зачетку и поставила четверку. Я видел, как переглянулись между собой ассистенты. Взяв зачетку и уходя, я бросил ей через плечо - Постовский.
Это была моя единственная четверка за ту экзаменационную сессию, но из-за неё я лишился повышенной стипендии на один семестр.
Дома в учебнике микробиологии я нашел этот термин. Это были бесцветные пятна или бляшки Дульбекко. А это я знал. Спроси она меня про бесцветные бляшки, я бы, конечно, ответил.
В заключение хочу отметить, что Исаак Яковлевич Постовский был дважды Лауреатом Сталинской премии за открытие сульфидина, с помощью которого были спасены от инфицирования ран тысячи советских бойцов в госпиталях во время войны, а Ренато Дульбекко был в Турине учеником профессора Джузеппе Леви, еврея по национальности. После войны Дульбекко эмигрировал из Италии в США вместе с двумя другими учениками профессора Леви евреями Сальвадором Лурия и Ритой Леви-Монтальчини. Все трое впоследствии, но в разное время, стали лауреатами Нобелевской премии за свои открытия в различных областях медицины. А кто знает что открыла и кого выучила профессор Воробьева? Я не нашел о ней ни строчки в Интернете, сколько ни искал.
Спичка в нос!
Очень часто, когда у нас дома кто-нибудь чихал, мама вместо обычного «Будь здоров!» произносила шутливую фразу «Спичка в нос!» Но я воспринимал это народное присловье серьезно и думал, что вовремя сунутая в нос спичка, может избавить от чиханья. Это заблужение меня однажды сильно подвело.
Началось с того, что вскоре после окончания войны, недавно демобилизовавшийся младший бабушкин брат Хона, приехал из Красноярска, где он жил и работал, к нам в Новосибирск на несколько дней в командировку по каким-то делам и остановился у нас.
Мы с моей сестрой Лилей в те времена были ещё дошкольниками.
И вот в один из дней дядя Хона пришел домой раньше обычного и сказал, что слегка приболел, кашяет и чихает. После этого он прилёг отдохнуть, устроившись на одеяле, расстеленном на полу, и вскоре заснул.
Нам с сестрой было нечем заняться, и мы, ползая вокруг прикорнувшего дяди, стали его потихоньку щекотать. Он никак не реагировал. Мы осторожно притрагивались к его ушам, к носу, и даже слегка потянули за ус, но он даже не шевелился, хотя не открывая глаз, отогнал рукой муху, усевшуюся на его лысую, гладко выбритую голову. Нам было очень смешно. Мы постоянно сдавленно хихикали и наглели. Наконец, видя, что дядя крепко спит, хотя как я теперь понимаю, он давно проснулся, мы, пошушукавшись, решили действовать смелее.
Я надумал подлечить дядю с помощью спички, чтобы избавить его от чихания. Из коробка на кухне достал спичку и стал потихоньку совать её дяде в нос. Тут он «проснулся» и всыпал нам обоим по первое число. И это было не смешно.
Наполовину киргиз
Это случилось в 1976 году. Я тогда был кандидатом медицинских наук и заведовал одним из отделов в Республиканском НИИ акушерства и педиатрии Минздрава Киргизской ССР во Фрунзе, как тогда называлась столица этой республики.
Не помню уже каким образом попала мне тогда на глаза информация о том, что во Львове будет проходить конференция по голографии. В её программе указывалось, что там будут, в частности, обсуждаться вопросы применения голографии в медицине. Меня это очень заинтересовало.
Я рассказал об этом заместителю директора института по науке проф. Евгении Алексеевне Стегайло и убедил её в том, что подобного рода достижения в медицинском приборостроении можно будет использовать в наших научных исследованиях.
В результате я был отправлен во Львов на эту конференцию.
Особо хочу сказать, что проф. Е.А. Стегайло была замечательным ученым, умным и отзывчивым человеком, к ней всегда можно было обратиться за помощью и советом. Я вспоминаю её с благодарностью и уважением ещё и потому, что она была одним из двух научных руководителей моей кандидатской диссертации.
Во Львове заседания на конференции проходили в разных секциях, на большинство из которых нужно было иметь допуск, которого у меня не было. Так что я ходил только на секцию, где обсуждались проблемы использования голографии в медицине. Одним из первых прошёл доклад о голографическом гастроскопе, позволявшем видеть объемную картину внутренних стенок желудка. После заседания я подошёл к докладчице, чтобы узнать побольше об этом удивительном приборе. Однако оказалось, что такого гастроскопа просто нет, и она рассказывала о том, что можно было бы увидеть с помощью подобного устройства. Но с трибуны она говорила так, будто сама смотрела в этот несуществующий прибор. Все остальные доклады были подобны этому, выступали мечтатели, фантазеры и глашатаи того, что было бы если бы… .
Испытав полное разочарование, я собрался лететь домой, но тут мне сообщили, что через пару дней в Киеве открывается VI съезд акушеров-гинекологов Украинской ССР и, коль скоро я уже там, то мне поручено представлять на съезде наш НИИ педиатрии и акушерства, а заодно и республику, так как больше никто из Киргизии в Киев не приедет. Кроме того, меня попросили посетить соответствующий НИИ в Киеве и ознакомиться там с постановкой научно- исследовательской работы в порядке обмена опытом.
Это сообщение меня обрадовало, так как предстояла приятная поездка и интересные встречи. Время у меня было, и я купил билет на автобус изо Львова до Киева. Поездка предстояла долгая, с остановками в Ровно и Житомире, но это было как раз то, что мне было нужно. Я хотел посмотреть на Украину не из иллюминатора самолёта, а из окна автобуса.
Хорошо помню, что поездкой я остался доволен, Украина вблизи мне очень понравилась, особенно её маленькие, уютные, зелёные сёла, которые внешне сильно отличались от киргизских аулов.
В Киеве я зарегистрировался в числе гостей съезда, послушал доклады, среди которых было немало интересных и, конечно же, посетил Республиканский НИИ педиатрии, акушерства и гинекологии. Разговаривал там с директором института А.Папом и его замом по фамилии Мудрая. Во время разговора Пап как бы невзначай поинтересовался, не киргиз ли я. Должен признаться, что я обычный ашкеназский еврей и выгляжу соответственно, так что вопросец сильно отдавал антисемитским душком.
Трудно было предположить, что Пап не представлял себе, как выглядят киргизы и евреи. Но с другой стороны, откуда могли взяться киргизы, а тем более евреи на Украине?
Я сказал, что я киргиз, но только наполовину. И в подтверждение своих слов спросил у него по-киргизски: «Когда была у вас последняя менструация?» Я не знаю киргизского языка, но вызубрил пару десятков подобного рода фраз, когда после окончания института отработал два года в киргизской глубинке, где основными моими пациентками были местные жительницы.
Пап моего вопроса не понял, перевода не спросил, а только криво усмехнулся в ответ.
Но институт мне показали, и лаборатории, и клинику. Я ходил там в сопровождении Мудрой. Имени её я не запомнил, а вот фамилия врезалась в память. Везде меня встречали дружелюбно и гостеприимно. Ничего особенного я там не увидел, заметил лишь, что наш НИИ немного победнее. Научная проблематика была у нас совершенно разная. Причина была проста: более трёх четвертей территории Киргизии занимают горы, и поэтому большинство научных исследований там было связано с изучением влияния высокогорья на организм человека. Украинцев интересовали другие проблемы.
В общем всё было хорошо в Киеве, но как говорится в известном анекдоте о пропавших ложечках, осадочек остался.
Ноябрь 21, 2022 @ 22:25
Боря, очень образно написаны эти очерки из нашей прошлой жизни. Ты ничего не написал о том , какие впечатление на тебя произвел мой родной Киев. Антисемитов там было много везде от дворников до министров.
Ноябрь 23, 2022 @ 08:22
Фима, те несколько дней, что длился съезд, я добросовестно посещал все его заседания, потом ещё ходил в НИИ акушерства и гинекологии. Так что на прогулки по Киеву у меня было мало времени. Погулял по Крещатику, хорошая улица. А с дворниками и министрами не общался. Только с Папом, но и его одного хватило.
Оставить комментарий