Былое железной дороги

Жандарма потёртая форма,
Носильщики, слёзы. Свисток -
И тронулась плавно платформа;
Пропел в отдаленье рожок.
Андрей Белый

Совсем недавно мне представилась возможность посетить железнодорожный музей, расположенный в небольшом городе Дэнбери в Коннектикуте. Этот музей существует с 1994 года, часть его экспозиции размещена в здании бывшего вокзала, построенного в 1903 году в стиле романского возрождения и включённого в 1986 году в Национальный реестр исторических мест.

Коллекция старых вагонов и тепловозов находится тут же на станционных железнодорожных путях.

Я не раз бывал в музеях подобного рода, и это, вероятно, связано с ностальгическими воспоминаниями детства.

Дом, в котором мы жили, располагался в одном квартале от сортировочной горки Новосибирской железнодорожной станции. Паровоз, который у нас называли «кукушкой», затаскивал грузовые составы на горку, потом их оттуда спускали отдельными вагонами, формируя новые составы.

Я с соседскими мальчишками часто бегал к этому месту, и мы наблюдали за тем, как катятся вагоны, хотя это и было небезопасно. Развлечений в те времена было маловато.

Осмотр я начал со здания бывшего вокзала, где расположена экспозиция со старыми фотографиями, фуражками железнодорожных служащих, пуговицами от их мундиров, лампами и некоторыми орудиями труда железнодорожных рабочих.

Потом прозвенел колокол, оповещающий о том, что очередная группа посетителей музея приглашается на поездку по его территории. Поезд состоял из тепловоза, выкрашенного в голубой цвет, одного пассажирского вагона и кабуза, о котором я расскажу чуть позже.

У входа в вагон стоял розовощекий молодой кондуктор в форме железнодорожника и пробивал компостером билеты. Все желающие прокатиться уместились в один вагон и ещё остались свободные места. Мягкие сидения внутри были обтянуты чем-то похожим на коричневый, растрескавшийся от времени дерматин.

Раздались три удара в колокол, за которыми последовала пара гудков, и тепловоз двинулся в путь со скоростью пешехода.

Немолодой гид в маске надтреснутым голосом начал рассказ, держа перед собою портативный микрофон. Из-под маски глухо гундело, а звук в микрофоне периодически прерывался. Я не смог разобрать ни одного слова.

Проехав с полкилометра, поезд остановился около поворотного круга. Все вышли из вагона, и уже на открытом воздухе гид продолжил своё повествование.

Поворотный круг с моей точки зрения очень похож на ферму поворотного моста, которую могут развернуть вдоль течения реки, чтобы пропустить суда. Так и здесь, но разница в том, что на ферме поворотного круга имеется рельсовый путь, на который въезжает, например, паровоз. После этого ферму можно повернуть на 180 градусов и паровоз может тянуть состав в обратный путь не двигаясь тендером вперёд, то есть задним ходом.

Я заснял круг, а затем сфотографировал, разумеется с их согласия, нашего румяного кондуктора и седобородого машиниста тепловоза, от которого узнал, что наш локомотив был выпущен в 1947 году.
Тем временем все вернулись в вагон и наш поезд двинулся назад, но пока он стоял, перевели стрелку, и мы двигались слегка другим путём.

После возвращения в исходную точку каждый получил возможность побродить меж железнодорожных путей, разглядывая стоящие на рельсах разнообразные тепловозы, пассажирские и грузовые вагоны, а также цистерны и кабузы.

Там я обнаружил единственный в музее паровоз, который был построен в 1907-м году. Поднялся в кабину машиниста, где среди многочисленных вентилей и переплетения труб свисал с потолка шнурок с ручкой, соединённый с колоколом, укрепленным снаружи над котлом паровоза. Дети дергали за ручку и колокол громко звенел.

К сожалению, около многочисленных экспонатов, стоявших на рельсах, не было никаких табличек с текстами, на которых имелась хотя бы минимальная информация, например, с указанием года производства того или иного вагона или тепловоза и их предназначение. И вообще приходится отметить, что большинство экспонатов находится в весьма плачевном состоянии. Лишь несколько из них отремонтированы, приведены в надлежащее состояние и подготовлены для посещения гостями музея.

Самыми интересными были два экспоната: кабуз и почтовый вагон.

Последний был построен в 1910 году для Пенсильванской железной дороги и использовался на перегоне между Нью-Йорком и Чикаго.

Девять сотрудников железнодорожной почтовой службы были заняты сортировкой почтовых отправлений, пока поезд двигался от одной до другой станции. Вдоль стен внутри вагона висели мешки с почтой и, помимо этого, там было множество ячеек, под каждой из которых была надпись с названием населённого пункта.

Каждый сотрудник был вооружён и проинструктирован, как пользоваться своим пистолетом в случае необходимости.

Интересно, что почта могла быть подобрана на ходу при скорости поезда до 25 миль в час с помощью специального приспособления, которым почтовик мог захватить мешок с письмами и бандеролями, подвешенный на специальном кране вблизи от проходящего мимо вагона.

Теперь несколько слов о кабузах - вагонах с размещенным над их центральной частью застекленным куполом. Эти специальные вагоны (Caboose) цепляли в самом конце грузовых железнодорожных составов на железных дорогах Северной Америки начиная с 30-х годов позапрошлого века. В них размещались работники, в обязанности которых входило сопровождение груза, переключение стрелок и устранение неполадок, возникающих в пути вроде утечки масла из осевых подшипников, приводящую к застопориванию колёс. Вагон прицеплялся всегда в конец состава, потому что так было удобнее всего наблюдать за грузовыми вагонами, особенно из купола.

Внутри кабуза устанавливалась чугунная печь для отапливания помещения и приготовления пищи.

В настоящее время кабузы по своему первоначальному предназначению используются очень редко. Лишь иногда их цепляют к составу, перевозящему опасные грузы, когда требуется наблюдатель.
Чаще же всего в них катают туристов на исторических железных дорогах и на съёмках кинофильмов.

В заключение хочу сказать, что это, по моему мнению, очень неплохой провинциальный музей, переживший очень тяжёлые времена из-за длительного закрытия, связанного с пандемией. Он вновь открылся совсем недавно, и я благодарен его сотрудникам за предоставленную мне возможность вспомнить там своё далекое детство.

Wooster Cemetery

Мне нравятся старинные городки Новый Англии с их тихими зелёными улочками, на которых сохранилось много общественных зданий и церквей, построенных в позапрошлом веке, не говоря уже о некоторых уникумах (с точки зрения американцев, конечно), разменявших пару сотен лет. В этих городках царит аромат устоявшейся, размеренной жизни людей, ценящих труд, красоту, уют и помнящих свою историю.
Одним из таких городов является коннектикутский Дэнбури, в котором мне не раз доводилось бывать.

В нем, как и во всех таких городах и городках есть свои достопримечательности. И одной из них является установленный на городском кладбище, которое называется Wooster Cemetery, Монумент генералу Дэвиду Вустеру (David Wooster), который погиб во время Революционной войны в битве с англичанами при Риджфилде в 1777 году.

И вот в один из нежарких летних дней я решил посмотреть этот монумент. Кладбище, которое было открыто в 1850 году, я отыскал очень быстро. Запарковался у входа и собрался было спросить у кого-нибудь, где находится монумент, но сам его увидел едва зашёл на территорию некрополя. Монумент был установлен на невысоком холме и был виден издалека. Внушительных размеров обелиск из красноватого камня был создан в 1854 году известным дизайнером и строителем Джеймсом Баттерсоном из Хартфорда, по проектам которого было сооружено множество монументов и памятников выдающимся людям его времени. В качестве строителя, он принимал участие в возведении Капитолия в столице Коннектикута.

Монумент Дэвиду Вустеру представляет собой высокую четырехгранную колонну, увенчанную орлом. На лицевой стороне средней части четырехгранного же пьедестала помещён рельеф, изображающий падающего с коня смертельно раненого генерала. Ещё один рельеф с правой стороны пьедестала несёт на себе масонскую символику.

Кстати, сразу скажу, что здесь на многих памятниках, установленных на могилах людей, умерших в середине и конце XIX века, нередко можно было видеть подобные масонские знаки.

Рядом с монументом Д.Вустеру, находится Мемориал, посвященный памяти всех солдат и моряков, чьи останки покоятся в неизвестных могилах.

Обойдя и монумент Д.Вустера, и Мемориал со всех сторон, я решил пройтись по кладбищу, чтобы посмотреть памятники на захоронениях, начинавшихся сразу за этими сооружениями. Многие из них, по моему мнению, сами по себе были произведениями искусства, а некоторые были просто интересны.

Самой первой мне бросилась в глаза могильная плита умершего 1869 году Остина Уолбриджа (Austin Walbridge), на которой был изображен старинный паровоз. Наверняка покойный был как-то связан с железнодорожным транспортом и вполне вероятно работал машинистом. К сожалению, кроме дат рождения и смерти этого человека, на плите ничего не было.

И здесь было бы уместным сделать небольшое отступление. Мне стало совершенно ясно, что я попал на старое, ухоженное, кладбище, где сохранилось много великолепных памятников и фамильных склепов. Оно раскинулось на живописной, слегка приподнятой, холмистой местности, среди зелёных полян, окруженных вековыми деревьями. В низине замер небольшой пруд. Пахло свежескошенной травой.
Людей не было видно вовсе, но я не один бродил по некрополю. Здесь обитали белки, бурундуки, дикие гуси и множество других птиц.

Грустная, тихая красота навевала воспоминания. В памяти всплыли мои поездки с родителями на Заельцовское кладбище в Новосибирске, где был похоронен мой дедушка, умерший в 1943 году. После возвращения моего отца с фронта мы часто там бывали, и это было первое в моей жизни кладбище. Я тогда был младшеклассником. Вокруг, среди высоких сосен, стояли там скромные оградки с прикрученными к ним жестяными табличками с именами погребенных и еще более скромные надгробия.

С тех пор утекли годы, пришлось побывать и на обычных городских кладбищах и на таких, которые являются туристическими объектами.

Первым таким объектом стало Лычаковское кладбище во Львове, где я оказался в качестве туриста приблизительно полвека назад. До сих пор помню, какое сильное впечатление оно на меня произвело. К тому времени я, к счастью, еще не бывал на других кладбищах, кроме Заельцовского. Лычаковское кладбище во Львове, основанное в XVI веке, поразило меня. Так как сам город за свою долгую историю входил в состав разных государств: Австро-Венгрии, Польши и лишь затем СССР, то оно оказалось местом захоронения как известных представителей австрийской знати, польской шляхты и старой украинской интеллигенции, так и обычных жителей Львова. На нём нашли вечный покой писатели, музыканты, учёные, представители известных семей, борцов за независимость, политических и общественных деятелей, участники польских восстаний, жертвы мировых войн.

Среди памятников и надгробий Лычаковского кладбища находятся творения знаменитых австрийских, польских и украинских скульпторов и архитекторов. Красота и совершенство их работ восхитили меня. Я забыл, что нахожусь на территории некрополя, мне казалось, что я попал в настоящий музей скульптуры, скорбящих фигур, лиц и великолепных аллегорий.

Уже много позже мне довелось побывать на парижском кладбище Пер-Лашез, где мне запомнились памятники на могилах Джоаккино Россини и Эжена Делакруа, во главе с гидом походить по Реколете в Буэнос-Айресе, где в богатых склепах похоронены многие известные люди Аргентины, в том числе легендарная Эвита Перон.

И конечно же, я много раз сам посетил знаменитое кладбище Грин-Вуд в Бруклине, которое имеет официальный статус национального исторического памятника. На нем похоронено немало выдающихся американских политиков, бизнесменов, деятелей культуры, писателей, художников и ученых. Я даже в своё время написал о нем пару статей.

Кстати, должен заметить, что. по моему мнению, Гринвудское кладбище в Бруклине не менее, если не более интересно, чем, например, Реколета. Оно и больше по площади, и гуще уставлено великолепными памятниками, и, кроме того, его территория сама по себе очень красива. Так что не всегда надо ехать за тридевять земель, чтобы увидеть нечто подобное тому, что есть у нас.

Обо всем этом я вспоминал, когда ходил из одного квартала в другой по старому кладбищу в Дэнбери и убеждался в том, что оно интересно не только монументом, возведённым в середине позапрошлого века в честь генерала Вустера.

И ещё, конечно же, я вспомнил о замечательной книге Бориса Акунина «Кладбищенские истории», которую я когда-то давно прочитал.

Сюжет «Кладбищенских историй» построен достаточно оригинально. Сначала путешественник Григорий Чхартишвили рассказывает про шесть всемирно известных кладбищ (Старое донское в Москве, Хайгейтское в Лондоне, Пер-Лашез в Париже, Иностранное кладбище в Иокогаме, Гринвудское в Нью-Йорке и Еврейское кладбище на Масличной горе в Иерусалиме), которые он посетил. Затем писатель Борис Акунин рассказывает придуманную им историю, связанную с каждым конкретным кладбищем.

Хочу отметить, что я был восхищён воображением этого человека, создавшегося столь замечательные и интересные новеллы.

Хочу процитировать из этой книги описание путешествия по кладбищу на Масличной горе в Иерусалиме: «До меня дошло: это кладбище не что иное, как огромный зал ожидания. Ожидания спокойного и уверенного. Почему уверенного? Да потому что здесь похоронены евреи, исполненные ощущения правильно прожитой жизни. Ведь, если у человека есть основания бояться Божьего Суда, разве стал бы он занимать место в первых рядах? Покойникам Масличной горы не о чем скорбеть и нечего бояться».

По моему, здорово и точно сказано.

Однако пора возвращаться на Wooster Cemetery и присмотреться не к монументальным надгробиям, а к самым простым и скромным памятным знакам. Там их тоже немало. Я обратил внимание на один из них, преставлявший собой простой деревянный столбик с прибитой к нему деревянной же табличкой на которой было написано: “Celeste Ann Schmucker Karpow 6 April 1954 - 16 March 2015 Loving Mother and Ophthalmologist Forever in our hearts”. Явно наш человек и по имени, и по тому, как написаны даты рождения и смерти. Вероятно, родственники этой женщины живут очень далеко от места ее захоронения. И я подумал, что могилы самых дорогих нам людей у многих из нас находятся за океанами и морями, и мы не можем принести им цветы и положить камешек на надгробие, но все равно они остаются в наших сердцах, и мы их помним и любим.