Отдельные моменты, выдернутые из прошлого

Понедельник, Август 10, 2020

Фотография — жестокое искусство.
Оно выдёргивает из прошлого и тащит в будущее
отдельные моменты, моменты,
которые должны были уйти в никуда
вместе со своим временем, остаться в воспоминаниях,
просвечивать сквозь дымку новых событий.
Кейт Мортон - писательница.

Собираясь писать о старых фотографиях, я сначала хотел бы рассказать о том, как возникла сама идея этой статьи. Когда-то на одном из гараж-сейлов, когда я рылся в книгах, попался мне на глаза небольшой альбом в виде книжечки с золотым обрезом. Он явно принадлежал когда-то молодой девице, потому что туда от руки были вписаны различные короткие тексты и стишки. Однако имени владелицы не было нигде. Альбом я купил, хотя все записи в нем были сделаны латиницей. Я был без очков и не обратил внимания, на сами тексты.

Должен отметить, что в довольно большой куче книг на английском языке, было немало произведений румынских авторов, чему я тогда не придал никакого значения.

Дома выяснилось, что большинство записей были сделаны в 1941-43 годах, причем практически все, к моему большому огорчению, на румынском языке, только парочка была написана на немецком и столько же на английском. С десяток страниц из альбома были вырезаны, что было видно по оставшимся корешкам. Ясно, что перед тем как выставить его на продажу, он был основательно процензурирован. Ведь в те годы Румыния была союзницей Гитлера.

По этой причине, а также потому, что румынского языка не знаю, ничего интересного из альбома я извлечь не смог. Правда, на паре страниц были рисунки: один цветной, другой карандашный и много стихов, цитат из псалмов и высазываний Мартина Лютера.

Листая этот альбом, я невольно вспомнил свои молодые годы, когда жил в столице Киргизской ССР городе Фрунзе. Была у меня там подружка Нонна Б., которая ютилась с родителями в окраинном городском районе, который назывался Молдавановка. Там жили бывшие граждане Румынии, высланные из присоединенной к СССР в 1940 году Бессарабии. Нонна знала румынский язык и даже писала мне на нем записочки, правда, с переводом каждого второго слова. Я очень интересовался языком и просил её меня немного поучить. Продружили мы не очень долго, язык я, к сожалению, не выучил. Но парочкой слов мы с ней перекидывались. Ничто не проходит даром, благодаря тому знакомству я хотя бы смог распознать язык альбома.

Недавно я показал своё приобретение моему приятелю и ровеснику Ефиму Карпману, мы ударились в воспоминания, и Фима полез в шкаф, извлек оттуда свой семейный альбом, и мы принялись рассматривать старые фотографии, на которых были запечатлены события давно ушедшей эпохи.

Начал он со снимка, сделанного в 1959 году. После окончания Киевского геолого-разведочного техникума он был направлен в Восточно-Казахстанскую область. Там, будучи начальником геофизического отряда, он в зимней глухомани Рудного Алтая, куда можно было попасть только на лыжах, открыл местрождение полиметаллических руд. На фото он запечатлен около электроизмерительного прибора. Рядом с ним стоит техник-оператор.

И здесь я не могу удержаться, чтобы не вставить свои пять копеек в повествование о фотографиях из семейного альбома моего приятеля Ефима Карпмана.

Дело в том, что я тоже, правда, один раз, поработал в экспедиции. Это случилось летом 1957 года, после того, как я окончил первый курс Новосибирского медицинского интститута. На кафедре биологии института одна из ассистенток работала над кандидатской диссертацией, связанной с изучением комаров, как переносчиков малярийной инфекции. Для сбора материала она выезжала в Карасукский район, расположенный на юге Новосибирской области, граничащей там с Казахстаном. И ей нужен был помощник. Им стал я. Так я оказался в ровной, как подошва утюга, Кулундинской степи, впервые в жизни увидел глинобитные саманные дома, убогость и нищету тамошней жизни, “скрашенной” наличем огромного количества простых и малярийных комаров.
Одной из задач работы был сбор комариных личинок, которыми кишели воды многочисленных мелких, маленьких озер, разбросанных по степи. Ловили мы их с помощью обычной сковородки с ручкой. Надо было просто зачерпнуть воду из озера и пинцетом побросать личинок из сковородки в пробирку. Было еще много других дел, но я покажу лишь фотографию, где я делаю запись в тетради, сидя на корточках на берегу безымянного озерца. Позади меня видно моё орудие производства - сковородка.

Возвратившись домой из экспедиции, я понял, что являюсь невероятным везунчиком: не менее тысячи комаров попили там моей кровушки, но ни один из них не оказался малярийным! По неизвестным мне причинам, я не пришёлся им по вкусу.

Однако пора вернуться к фотографиям из альбома моего приятеля. На одной из них, сделанной в Киеве в том году, когда я кочевал по Кулундинской степи, он заснят со своим товарищем около телефонной будки в ожидании, когда она освободится, чтобы позвонить. Деревянная телефонная будка 1957 года, несомненно, самое интересное, что есть на этом фото. Прости меня, Фима.

Я давно утверждаю, что на любительских фотографиях большей части прошлого века самыми интересными являются не персонажи на них запечатленные, а задний план, антураж, фон, на котором они сделаны. Это то, что попало в кадр случайно, то, о чем фотограф не думал, снимая своих друзей и знакомых, но именно это по большей части помогает нам по прошествии многих лет увидеть подлинные приметы давно ушедшей эпохи.

Кстати, когда вы на своей фотографии видите на заднем плане незнакомца, вы никогда не задумывались над тем, сколько незнакомых людей имеют вашу фотографию? Эта, по-моему, замечательная мысль, принадлежит, к сожалению, не мне, а была высказана в американском телесериале “Холм одного дерева”.

В подтверждение важности антуража для освежения нашей памяти покажу еще одно фото, естественно, с разрешения её хозяина, как и всех прочих, конечно. Это отдых на берегу Днепра в 1966 году. Узнаете наши родные раскладушки? По-моему, в те времена они были в каждой семье. У нас тоже такая была. На неё укладывали спать гостя, так как иного места в нашей тесноте просто не было. А раскладушки выручали. Да я и сам не раз спал на этой походной кровати.

Когда Ефим перевернул очередную страницу альбома, я увидел его в новом статусе. Помыкавшись в геологических партиях, он закончил Киевский политехнический институт по специальности автоматика и телемеханика, и устроился на работу в качестве инженера-электрика на завод торгового машиностроения в Киеве.

И вот из тех времен у него сохранилась парочка очень интересных, на мой взгляд фотографий, когда заводчане работали на коммунистических субботниках. Особенно хороша фотография, сделанная в 1978 году на субботнике в Пуще-Водице, расположенной на окраине Киева. Ефим вместе со своими коллегами несет на плече чугунную трубу. Он шагает первым. Это фото - отличная пародия на известную картину “Ленин на субботинке”, вариантов которой существует огромное множество. “Великий почин” был подхвачен Коммунистической партией, но никто из её руководителей после Ленина в перетаскивании бревен замечен не был. Все остальное население страны регулярно таскало условные бревна до тех пор, пока Советский Союз не канул в Лету.

Второй раз на субботнике инженер-электрик Ефим Карпман попал в кадр на Киевском Подоле только через семь лет, а именно в 1985 году. Там он копает треншею. Чем Ефим занимался прожитые совершенно напрасно эти семь лет в промежутке между снимками, неизвестно. Хотя он с упорством, достойным лучшего применения, утверждает, что продолжал работать инженером.