Завершающий аккорд

Артист поднимется на сцену,
Пройдёт, замедлив шаг, к стил-пэну…
Лишь запоёт стальная чаша,
Жизнь станет чувственней и краше.

Неизвестный поэт

На следущее утро выяснилось, что вчерашняя тревога по поводу грядущих дождей и гроз оказалась ложной. Похоже, в середине ночи что-то и покрапало, судя по каплям воды на защитной сетке прозрачной двери, ведущей на наш балкон, но к утру всё закончилось. На голубом небе сияло солнце, и только вдали на горизонте, как и вчера, кудрявились белые облака. Даже волны на море успокоились, превратившись с обычную рябь. На пляже было малолюдно, a море пустынно, как Сахара. Лишь один кораблик проплыл недалеко от берега. Даже коробейников, постоянно снующих взад-вперёд вдоль побережья не было видно. Народ не спешил просыпаться.

Все события наступившего дня были совершенно ординарны, а вернее их просто не было. День катился по раз и навсегда заведенному порядку: завтрак, пляж, обед, свободное время, ужин и, под занавес, посещение театра, который здесь называется Black River.

В тот вечер концерт давала группа под названием “Star Friends”. Они играли на ударных инструментах, которые по-английски называются Steel Pan или просто Pan. На русский это можно перевести как стальная кастрюля, а лучше миска или ещё лучше - чаша. Звуки из «чаши» извлекают с помощью деревянных палочек с резиновыми наконечниками.

Этот инструмент был изобретён в Тринидаде и Тобаго в начале ХХ века и изготавливался из стальных бочек из-под американского машинного масла и нефти, во множестве скопившихся на Антильских островах. Бочку разрезали пополам и дно ее сильно нагревали, чтобы получить возможность придать ему выгнутую форму. А затем молотками выбивали в нем отдельные, разного размера сегменты, настраивая каждый из них на определенную ноту. Количество таких сегментов может значительно варьировать в зависимости от предназначения инструмента, который может быть солирующим, аккомпанирующим или басовым. Стил-пэн обладает своеобразной звуковой палитрой, чем-то напоминающей звучание синтезатора с металлическим привкусом.

Этот инструмент быстро покорил все Карибские острова, внеся свой особый акцент в карибскую музыку, в частности, его звучание легло в основу родившегося здесь стиля калипсо. В наши дни он известен во всем мире и очень неплохо вписался в мир джаза, во многом благодаря французскому композитору и исполнителю Жану-Мишелю Жарру. Сейчас этот музыкальный инструмент изготавливается заводским способом.

К слову сказать, его можно увидеть и услышать и у нас в Нью-Йорке. Он используется некоторыми уличными музыкантами и исполнителями в метро.

Теперь немного отвлекусь. Взявшись за этот заключительный очерк о нашем пребывании на Ямайке, я решил подыскать для него какой-нибудь эпиграф, где будет упоминаться стил-пэн. Кстати, в русском языке, написание названия этого экзотического инструмента, вероятно, ещё не устоялось. Поэтому встречаются разные варианты его написания: стилпан, стилпэн, стил-пэн и стил пэн. В общем, - выбирай не хочу.

Возвращаюсь к поискам эпиграфа. Нашел только одно небольшое стихотворение, в котором упоминается этот инструмент. Его сочинил любитель джаза и авторской песни, поэт Александр Вайнерман. Выписал из его стиха следующее четверостишие:

Когда стил-пэн звучит в тиши,
Сомнений и раздумий нет.
Великий праздник для души -
Карибов солнечный привет!

Прочитал его несколько раз для себя вслух, и оно мне не понравилось. Придумал своё и поставил в качестве эпиграфа. В конце концов эта моя статья, поэтому я могу выбрать в качестве эпиграфа всё, что захочу. Тем более, что моё четверостишие, с моей, конечно, субъективной точки зрения, звучит лучше, чем у Вайнермана. Намного лучше. Ведь говорят же, что иногда надо самого себя хвалить в надежде на то, что источник информации со временем забудется, а мнение останется. А подписал я свой эпиграф, как “Неизвестный поэт” потому, что поэт Борис Рубин, увы, не известен никому. Так что всё по-честному.

Теперь пора вернуться к весьма необычному, я бы даже сказал экзотическому, концерту. На сцене перед нами предстал оркестр из восьми стил пэнов стандартного размера, двух полноразмерных бочек и музыканта, сидящего за обычной ударной установкой. Среди исполнителей были как мужчины, так и женщины.

Наши артисты играли и пританцовывали, но по мере развития действа, танцы становились все более и более бурными и достигли своего апогея к финалу выступления. Музыканты, оказавшиеся также очень хорошими танцорами, поочередно выскакивали из-за своих стальных чаш на авансцену и исполняли сольные и групповые, чрезвычайно зажигательные, танцевальные номера. Если вскоре после начала концерта я собирался уходить, то к концу аплодировал участникам ансамбля от души. Они сумели очаровать всех своеобразным, только им присущим, фантасмогорическим звучанием своих инструментов и заразить зал своей невероятной энергетикой. Некоторые из зрителей, не удержавшись, выскочили в проходы между рядами и принялись там плясать в такт с артистами. А те отработали своё выступление на совесть. После таких концертов у исполнителей надолго сохранятся фигуры атлетов и моделей. Ведь всё это проделывалось еще и под собственный аккомпанемент.

Во время выступления я пытался делать снимки, но их качеством похвастаться не могу: ведь все происходило в темном, полном людей, зале, а фотографируемые не стояли на месте ни секунды.
Этот концерт оказался как бы завершающим аккордом нашего пребывания на Ямайке. На следующий день мы улетели домой. Может быть когда-нибудь удастся побывать на этом Карибском острове ещё разок.

Мои потери и находки

Несмотря на природные катаклизмы, жизнь брала своё. С самого утра пляжи заполнялись народом, местные коробейники попрежнему курсировали со своими товарами туда-сюда, уже почти не привлекая ничьего внимания. Они спокойно ожидали следующего заезда, гарантирующего хоть и кратковременный, но непременный всплеск интереса к товарам на их экзотически снаряженных каяках. Но все равно им удавалось что-то продавать.

Погода всё время стояла чудесная, море было ленивым и сонным, чуть подмигивающим легкой рябью, что делало его похожим на бескрайний бассейн с изогнутой линий поплавков. Только даль по утрам часто была затянута лёгкой дымкой, от чего линия горизонта становилась размытой и неразличимой, так как небо и море оказывались одного белёсо-голубого цвета.

Одним таким утром я разглядел вдали высоко в небе самолёт. Однако он как-то завис над одной точкой. Тогда я подумал, что это вертолёт. И лишь некоторое время спустя, когда «летательный аппарат» несколько приблизился, я понял, что это лодка. Просто линия горизонта находилась гораздо выше того места, где я её вообразил. Удивительный вид и удивительный обман зрения.

Не без труда разобравшись с этим обманом, я еще немного повалялся на пляже и отправился вдоль него на восток от нашей лёжки. До этого я два дня подряд ходил в противоположную сторону.
Вдоль берега там растут невысокие, корявые деревья, и люди прячутся в их тени. Грибков там нет. Некоторые загоральщики вытащили свои лежаки прямо в воду, так что по прибрежному мелководью с его плотным дном обойти их было невозможно. Приходилось выбираться на рыхлый песок.

Дошагав до того места, где кончается территория трёх, следующих один за другим резортов, я увидел ведущие в море, приподнятые над землей, деревянные мостки. Сразу за ними, частично используя их в качестве прилавка, сидели торговцы сувенирами. Они никого не пропускали мимо себя не осведомившись, как идут сегодня дела, и многие, протягивая руку, сжатую в кулак, предлагали таким образом поприветствовать друг друга. Нужно было стукнуть своим кулаком по протянутому навстречу. Такой жест чаще всего используется здесь вместо рукопожатия.
Перестукавшись с тремя мужчинами, я поднялся на мостки, завершавшиеся двумя беседками, расположенными по разные стороны от них. Направился к ним.

Из одной беседки открывался шикарный вид на отель, а из другой - на самый настоящий бидонвиль, где на грязном берегу стояли жилища, сляпанные из разномастных листов жести, фанеры и простых досок. Контраст разительный. Какой-то парень, стоя там у берега по колени в воде, забрасывал в море леску на катушке, а потом быстро наматывал ее обратно. Я видел, как он вытащил из воды пару рыбок средней величины. На уху не хватит, но на небольшую жарёнку вполне.

Отвлекшись от рыбака, я увидел в противоположной беседке пару лет за тридцать, делавших селфи. Их появления я не заметил, так как всё время смотрел в другую сторону. Решив воспользоваться случаем, я предложил им свои услуги, расчитывая на взаимность. Довольно симпатичная дама, выглядевшая постарше своего рослого друга, тут же согласилась. Я сделал для них несколько снимков, а потом она сфотографировала меня.

Немного поговорили. Она поинтересовалась откуда я, и ответила мне на аналогичный вопрос, сообщив, что они из Шотландии. Тогда я спросил, хотят ли они отделиться от Англии. Они дружно закивали головами и ответили утвердительно. Сказали еще, что Ямайка им нравится. На этом мы расстались, пожелав друг другу хорошего отдыха.

Я первым пошёл к берегу и тут же с ужасом обнаружил, что потерял свои солнечные очки. Повернул назад, сообщив на ходу своим новым знакомым о потере. Они тоже повернули, желая мне помочь. Очков нигде не было, и тут дама, шедшая мне навстречу из обследованной ею беседки, ткнула мне пальцем в грудь - там зацепленная за пуговицу на рубашке, болталась моя потеря.
Мои шотландцы от души повеселились, громко хохотали, особенно мужчина, который комично искал очки у себя на лбу.

Я тоже посмеялся за компанию. У меня отлегло от сердца. Без солнечных очков здесь, где постоянно на голубом небе сияет солнце и синее море морзянкой серебристых бликов зазывает в воду, мне было бы тяжко. И уже немного позже я задумался над тем, почему ни мужчина, ни женщина, шедшие мне навстречу, сразу же не увидели у меня на груди мои очки, а развернулись и двинулись на их поиски.

Это важный, по-моему, психологический момент, когда получив ложную информацию, люди не замечают того, что у них перед глазами.

Вечером мы прогулялись по территории нашего резорта. Перед бассейном шёл концерт местных артистов и там же веселился и веселил своими кривляньями других мистер Pineapple, как он сам всем представлялся.

Лет тридцати, тощий, среднего роста, очень подвижный, этот фрукт, желая соответствовать выбранному им образу, придумал для себя оригинальную прическу: на темени бритой головы оставил островок волос, спутанных в дреды и завязанных в пучок, похожий на ту розетку узких листьев, что растут на верхушке ананаса. Благодаря этому пучку, голова нашего героя действительно была похожа на ананас.

Мистер Ананас невероятно общителен, думаю, он поздоровался за руку с каждым из курортников и известен всем без исключения. Меня он тоже поприветствовал, подставив руку для хлопка. Его ладонь оказалась твердой, как подошва ботинка.

Мне довольно трудно объяснить чем он занимается. Сначала я подумал, что это просто местный сумасшедший, признанный безопасным для окружающих. Потом я решил, что он тот, кого на нашей бывшей родине называли массовиками-затейниками. Однако, я не видел ни одного мероприятия, которое он бы организовал, но много раз наблюдал его в роли зазывалы в театр на вечерние концерты, ввиду их не особо высокой посещаемости из-за качества большинства, но не всех, хочу это подчеркнуть, представлений.

Особенно же хорош был мистер Ананас в качестве клакёра, умеющего очень громко хлопать в нужный момент, увлекая за собой засыпающих зрителей. Несомненно, успех на этом поприще ему обеспечивают его мозолистые, трудовые ладони, которые он поддерживает в отличной форме неистово аплодируя местным артистам во время их выступлений.

Кроме того, он всегда готов составить компанию для игры в биллиард или настольный теннис, выскочить в круг танцующих, чтобы привлечь новых. Короче, Фигаро здесь, Фигаро там. Он вездесущ.
Благодаря всему этому, мистер Pineapple был широко известен в узких кругах нашего курорта.

Прослушав пару песен, исполненных выступавшими на невысоких подмостках музыкантами, мы вышли на морской берег. Синоптики предсказывали нам грозовые дожди на следующие два дня. Похоже их прогноз начинал сбываться: дул ветер с сильными порывами, а небо, безмятежно сиявшее утром девственной голубизной, начало затягиваться серыми тучами. Но море было попрежнему синим, хотя по нему уже прогуливались пока ещё невысокие волны.

За опасной границей

…по пляжам
бродят черные со связками стеклянных бус и
латунных браслетов
время от времени их покупают белые дикари.

«Позолоченная Ницца», Алексей Алехин

Главным развлечением в первые дни для возлежащих на пляже и барахтающихся в море отдыхающих было разглядывание товаров, предлагаемых местными коробейниками и коробейницами, если можно их так назвать. Местной особенностью здешних торговцев является то, что они не таскают свои товары в руках, а красочно разложив их на каяках, плавают на них вдоль пляжей, лениво подгребая веслом, или просто бродят по прибрежному мелководью, толкая свою лодку перед собой.

У мужчин и женщин - разный товар. У первых - резные, деревянные, раскрашенные фигурки зверей, среди которых особенно много почему-то жирафов и слонов, которых здесь нет, хотя может быть это память о родине африканских предков. Кроме зверей у них всегда есть скульптуры неведомых божков и много разнообразных деревянных мисок и чашек. У женщин - цветистые платки из синтетического шёлка и разнообразная бижутерия: бусы, браслеты, кольца.

Мне сразу вспомнились четыре заключительные строки из стихотворения “Позолоченная Ницца” А.Алехина, написанного верлибром. Я их взял в качестве эпиграфа к этому очерку, правда, заменив там слово, начинающееся на букву “н”, словом “черные”.

Кстати, подавляющее большинство населения острова составляют африканцы - 91,2 %, на мулатов приходится 6,2 %, а на всех остальных лишь 2,6 %.

Коренные жители Ямайки индейцы атабаски, обитавшие на острове до открытия его Х.Колумбом в 1494 году, всего лишь за век с четвертью были полностью истреблены испанцами. В начале XVI века они начали завозить на остров в качестве рабочей силы рабов из Африки. Их потомки и составляют ныне основное население этого государства, подавляющее большинство которого зарабатывает себе на жизнь в сфере услуг, пользуясь благодатным климатом острова, привлекающим сюда людей со всего света.

Я не являюсь фанатом загара и не готов часами поджариваться на солнце, поворачиваясь под его лучами, как шашлык на шампуре. Мне хватает и пятнадцати минут, а потом становится скучно, и я начинаю думать куда бы податься.

На третий день пребывания на Ямайке я проник за границу нашего резорта, пройдя вдоль берега до каменной гряды, вдающейся в море. На ней установлен большой щит, на котором крупными буквами написано, что наша администрация не несёт никакой ответственности за отдыхающих, пересекших эту границу. Дело в том, что криминальная обстановка на острове, скажем так, не совсем хороша.

Первый раз подходил туда вчера. На камнях там сидят местные ребята, один из которых, назвавшийся Бобби, сказал мне, что я могу спокойно погулять «за границей», никто меня не тронет, потому что они живут здесь благодаря туристам. Я тоже назвался и сказал, что приду завтра, так как явился на границу босиком, а без обуви по каменистому берегу ходить невозможно.

Сегодня Бобби - молодой и крепкий парень, узнал меня издалека, приветствовал по имени и помог мне перебраться на другую сторону каменной гряды.

Вдоль берега там тянулась узенькая песчаная полоска, сразу за которой горбились невысокие кусты, на листьях и плодах которых активно спаривались кирпично-красного цвета клопы. Под кустами росла чахлая, какая-то пожухлая трава.

А между линией кустов и песчаным пляжем тянулась удивительная, поразившая меня своим видом, серая лента из выброшенных морем сухих водорослей и нападавших на неё желтых листьев. Вся она была густо усыпана пустыми пластмассовыми бутылками разных цветов, сортов и размеров. Это походило на большую свалку, вытянувшуюся вдоль побережья. Картину дополняли полдюжины проржавевших корпусов старых, в пятнах облезшей краски, лодок.

Однако невероятное скопление пластмассовых бутылок в данном месте не было, по-моему убеждению, делом рук местных жителей. Я нисколько не сомневаюсь в том, что это само море выплюнуло на берег мусор, которым его загадили люди, живущие или плавающие на кораблях далеко от этих мест.

Невольно вспомнил Грету Тунберг, побудившую молодежь не разбрасывать пластмассовую тару где попало, а наоборот собирать её, спасая природу.

В похвалу ямайским властям могу отметить, что соломинки для коктейлей на нашем курорте используют не пластмассовые, а бумажные.

Если же отвлечься от унылых результатов человеческой деятельности, то само лукоморье в этом месте очень красиво: изогнутый плавной дугою берег, небольшой мелководный залив с голубой водой, отделённый от моря парой узких каменистых островков.

Пока я бродил вдоль берега, не встретил там ни единой живой души, если не считать чёрного мужчину одиноко сидящего в конце длинной каменной гряды под единственным растущим на ней хилым кустом.

Вторым живым существом, мною там обнаруженным, был крошечный, размером с небольшого паука, крабик такого же серого цвета, как и песок на пляже. Если бы он не носился по песку с какого-то перепугу, временами замирая на месте и прикидываясь мёртвым, я бы его не заметил.

И ещё. Мимо пустынного берега туда и обратно на приличной скорости проплывал катер, который тянул за собой длиннющий трос, к концу которого был прикреплён большой парашют. А прямо под ним висело сиденье для двоих отважных персон, которые с приличной высоты могли обозревать окрестности нашего курорта.

Побродив по пустынному берегу туда-сюда, я благополучно вернулся на охраняемую территорию тем же путем, каким её и покинул. Бобби опять помог мне перебраться через каменную гряду.

На обед мы отправились в буфет со шведским столом. В тот момент, когда мы уже заканчивали трапезу, пол под нами вдруг начал трястись, а у меня в чашке, стоящей на столе, расплескалось кофе.
Я глянул по сторонам. Лицо молодой девушки, мгновение назад весело болтавшей со своим парнем за соседним столом, вытянулось и застыло в испуге. Через мгновение они оба быстро встали и двинулись к выходу. Там уже образовалась небольшая пробка. Но многие оставались на своих местах. Мы тоже не двинулись с места, ожидая дальнейших событий. К счастью, после того как нас ещё пару раз слегка тряхнуло, толчки прекратились.

На всё про всё ушло, наверное, не больше пары минут. А может и того меньше. В такие моменты ощущение бега времени сильно искажается. Но я за это время вспомнил землетрясение в Ташкенте 1984 года. Мы жили там тогда на первом этаже четырехэтажного блочного дома. Дело шло к вечеру, я сидел дома в кресле и смотрел телевизор. И вдруг мне показалось, что прямо подо мной в подвале дома что-то взорвалось. Меня чуть на выбросило из кресла. Люстра на потолке качалась, звенела посуда в серванте. Сломя голову бросился я в детскую комнату, выхватил из кроватки спяшего сына и выскочил с ним на улицу. Следом за мной выбежала и жена. Почти всю ту ночь мы в компании многочисленных соседей провели на улице, но, к счастью, самый первый толчок был и самым сильным. Особых разрушений в тот раз в городе не было.

Вечером того же дня я прочитал на интернете, набрав “Jamaica, earthquake”, что 28 января в 2:10 дня сейсмической станцией в Майами было зафиксировано землетрясение силой в 7,7 балла, эпицентр которого находился в 83-х милях севернее Монтиго-Бей на глубине 10 км. Землетрясение такой силы в Карибском бассейне последний раз случилось почти три четверти века назад, в 1946 году. Тогда в Доминиканской республике погибло около ста человек и 20 тысяч остались без крова. Мы на Ямайке в этот раз легко отделались.

1

Daniel R. says:
Февраль 15, 2020 @ 12:28

Interesting article. I liked it.

The part about earthquakes also.

2

Борис says:
Февраль 16, 2020 @ 13:12

Thank you

3

Fima says:
Февраль 26, 2020 @ 18:39

Боря! Очерк мне понравился , интерсно и хорошо написан. Более обеспеченные люди замыкються в своем окружении. Инстинкт самосохранения ? Волна недовольных может подняться и что будет тогда ? Фима.

4

Борис says:
Февраль 27, 2020 @ 13:18

Спасибо, Фима, за оценку очерка. Но дальнейшее мне не очень понятно.

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Пятистишия Бориса Рубина, рисунки Виктора Козлова

Вдруг в носу у Феди вырос
Злой, как бес, коронавирус.
Занял Федя оборону,
Водкой сшиб с него корону,
И подох проклятый вирус.

Возникла в небе панорама:
Идёт весёлая Наама
По израильскому взморью,
Машет ручкою подворью -
Плывёт оно в Россию прямо.

Раз в Москве один индус
Снёс в полицию свой снюс,
Сдал туда он весь товар,
Вспомнив дело Иссахар.
И теперь жуёт свой ус.

Под стилпан, а по-русски, стальную чашу
На Карибах поют, танцуют и пляшут.
Родившись в дали, на Тринидаде,
Он прижился теперь на эстраде,
Обертонами жизнь украсивши нашу.

Композитор Столпер-Дунский
Говорил лишь по-французски,
Сочиняя па-де-катр.
Странноват был этот кадр -
Композитор Столпер-Дунский.

Стас приехал на флимаркет
На машине странной марки:
Сзади - точно Запорожец,
С передка на Мерс похоже.
Чудеса электросварки!

Я - майка

В один из последних дней января мы приехали в аэропорт JFK, чтобы лететь на Ямайку. Оставалось подождать совсем недолго, и к довольно обширному списку стран, в которых мы уже побывали, можно будет добавить ещё одну.

Однако самолёт задержали примерно на час из-за того, что, как нам сообщили, на работу не явилась одна из стюардесс, и ей ищут замену.

Томясь в ожидании и предвкушая встречи с ямайскими пальмами и пляжами, я вспомнил загадку, которую слышал, по-моему, ещё когда учился в старших классах школы: «Какой полуостров жалуется на свои размеры?» Ответ - Ямал, я - мал. Ямайка же сообщает нам, что она - майка. Вообще-то в этом, казалось бы, нелепом утверждении “Я - майка” можно отыскать некоторый смысл. Ведь в принципе майка может быть использована в летнее время, как единственная верхняя часть одежды. А так как на Ямайке стоит вечное лето, то там в майке можно ходить круглый год. “Нет ли тут какого-либо намёка для русскоязычных гостей острова?” - расфантазировался я.

Между тем, от нечего делать, моя жена и дочка решили проверить погоду на Ямайке. Смотрят в телефон и не верят своим глазам: там всего плюс четыре по Цельсию. А мы собрались купаться и загорать. “Неужели из Антарктиды надуло”, - ошарашенно подумал я, а еще твердят о глобальном потеплении. Хоть домой возвращайся!
Но довольно быстро придя в себя от полученной информации, мы сообразили, что нам сообщается температура воздуха в районе Jamaica в Квинсе, где находится аэропорт JFK. На острове Ямайка в это время было плюс 26 по Цельсию.

Отменять поездку не пришлось.

Расстояние примерно в две с половиной тысячи километров от JFK до самого большого на Ямайке международного аэропорта (MBJ) имени Дональда Сангстера, названного в честь бывшего второго премьер-министра страны, мы преодолели примерно за 3,5 часа. По пути пролетели над Кубой, сделав над ней небольшой зигзаг в районе провинции Камагуэй. Видны были светло-серые полоски дорог, разноцветные многоугольники возделанных полей и квадратики улиц городов и поселков.

С южной стороны Кубы в Карибском море купается множество мелких островков и песчаных кос. Мы летели высоко над облаками. Ближе к Ямайке опять появились островки, но вид их показался мне несколько странным: будто Творец, распределяя твердь и воду в этом месте, слегка обмакнул свою кисть в банку с ещё не застывшей сушей и стряхнул всё лишнее в Карибское море. И суша застыла в нём бесформенными кляксами. И лишь позже я сообразил, что вижу тени от облаков на воде.

Вскоре под крылом самолета появились холмы и горы Ямайки. А еще через несколько минут мы ступили на землю острова, быстро прошли все формальности и погрузились в микроавтобус. А когда двинулись в путь, я с удивлением обнаружил, что движение здесь левостороннее - наследие матушки Великобритании. Хотя Ямайка получила независимость в 1962 году, она, по конституции, принятой тогда же, является королевством, которым правит английская королева Елизавета II, через своего генерал-губернатора.

Однако расстояния измеряются тут не в имперской системе мер (мили и футы), а в метрической, то есть в километрах.

Пока ехали к отелю с интересом смотрел по сторонам. Всё выглядело как-то неухоженно, бедновато, грязновато и запущенно. Много недостроенных домов. Вроде бы неплохой, с выдумкой, архитектурный замысел, но не доведено до ума, не завершено, брошено на полпути. А в некоторых местах - просто трущобы.

Наш резорт приютился недалеко от города Montego Bay на песчаном берегу Карибского моря, названном Flamingo Beach, и после увиденного по дороге гляделся красавцем: четырехэтажный главный корпус в виде буквы «П» симпатичной архитектуры с балконами, чистая территория с пальмами, аккуратно подстриженными кустиками, дорожками, каналами и бассейнами.

Утром в буфете со шведским столом на завтрак было выставлено много разных свежих соков. Я взял попробовать белого цвета сок из редкой у нас гуанабаны. Вкусно. Потом заглянул в интернет, уточнить, что это за штука такая. Оказалось, что гуанабана является испанским названием этого фрукта, по-английски он называется soursop, а по-русски - сметанное яблоко или aннона колючая. Гуанабана является ближайшей родственницей черимойи и считается одним из лучших фруктов в мире. Вспомнил, как ел вкуснейшую черимойю, которую купил по дешевке у уличного торговца в столице Чили Сант-Яго. Тот, видимо, только что сорвал несколько спелых плодов со своего дерева.

После завтрака пошел на пляж занимать места. Было раннее утро. На пляже практически никого еще не было. Свободных лежаков под грибками из пальмовых листьев было много. Выбрал место поближе к воде.

Сам пляж очень хорош: мягкий чистый, серого цвета песок, лишь у линии прибоя узкой реденькой полоской лежит мелкая разноцветная галька. Странным мне показалось то, что на пляже здесь совершенно нет ракушек. Никаких. Почему-то они не водятся в здешних прибрежных водах. Может отдыхающие их всех тут вытоптали.

Не успел я об этом подумать, как передо мною выросла колоритная фигура местного “товарища”, которого я для себя потом называл “хозяином пляжа” - высокий, худой, с папиросой в зубах, он радостно приветствовал меня: “Welcome to Paradise!”

Мой новый знакомец был в совершенно шикарном прикиде: на ногах - серые шлёпанцы и чулки малинового цвета с зелеными листиками и белыми круговыми полосками выше колен, бежевые, с абстрактным рисунком, шорты, подопоясанные тканым ремнем, легкая серая куртка с красными полосками, надетая на белую майку и, наконец, как вишенка на торте, - розовая косынка на голове, завязанная под подбородком. Он охотно дал мне разрешение себя сфотографировать. Потом я не раз видел его в этом наряде, прогуливающимся вдоль пляжа со своим другом, отдетым точно так же, но только без косынки и в чулках не малинового, а желтого цвета.

После фотосессии я искупался. Вода чистая, прозрачная, ни одного камня ни на берегу, ни в воде. Лишь чуть подальше от уреза воды на дне появляются водоросли в виде низенькой травки, похожей на ту, что растят, холят и стригут на своих фронт ярдах трудолюбивые американцы.

На пляже не видел ни одного фламинго, так что непонятно почему он назван Flamingo Beach. Зато когда купался, у себя под ногами увидел чёрного морского ежа размером с большое яблоко, если считать с колючками, каждая из которых была длиной сантиметров в пять. Вытащил его из воды и положил себе на ладонь. Ёж забеспокоился, стал медленно ползти к краю ладони, щекоча меня своими многочисленными ножками.

В общем милое создание. Но я подумал, а что будет, если нечаянно наступить на него в воде. Замучаешься потом вынимать из ноги иголки. Выпустил ежа в родную стихию за пределами участка воды, ограниченного для купания буйками.
Должен заметить, что это был единственный случай, когда я нашел этого обитателя Карибского моря. Больше ежей я не видел ни разу в пределах вод, отведенных для купания. Видимо, я наткнулся на какого-то ежа-путешественника, зато рыбок длиною пальца в полтора с серыми спинками и серебристыми брюшками можно было видеть каждый день.

1

Fima says:
Март 5, 2020 @ 21:15

Боря ! Читаю с удовольствием твои очерки. Песня Робертино привлекла внимание
к Ямайке. Фима.

2

Борис says:
Март 6, 2020 @ 11:37

Спасибо, Фима.

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Шаржи Кирилла Дремлюха, эпиграммы Бориса Рубина

В кинокартинах, на сцене Ленкома
Наталье привольно, не хуже чем дома.
Да и в училище, как и везде,
Щукина в Щуке, что щука в воде.

Малоизвестный Эркюль Пуаро
Ужинал как-то в заштатном бистро,
Вилкой колпаясь в дешевой лапше,
И там познакомился с Дэйвом Суше.
С тех пор эта пара, слившись в одно,
Громко прославилась в мире кино.

Раз парубок дюжий запал на концерте
На Верку Сердючку чуть не до смерти.
И после концерта вбежал он в гримёрку
С обручальным кольцом.
А за переборкой
Бюст отцепляет с кривою ухмылкой
Усталый и потный Андрюша Данилко.

Кто Белявский такой? Вот ответ на вопрос:
В “Кабачке” всем известном стремительно рос,
Стал знаменитым, но вот парадокс -
Начал ведущим, закончил как Фокс.