Добыча золота из бумаги

Совсем недавно я по случаю купил “The Price Guide to Autographs”. Этот толстый и увесистый справочник, созданный усилиями супругов Джорджа и Хелен Сандерс, давно коллекционирующих автографы и рукописи, и журналиста Ральфа Роджерса, содержит 608 страниц.
В большой вступительной статье “Радость и магия коллекционирования автографов” один из авторов справочника Ральф Робертс сообщает много интересных фактов, касающихся этого вида собирательства.
Открывает он свою статью утверждением, что “коллекционироваине автографов подобно золотодобыче”. И тут я хочу привести некоторые его рассуждения по этому поводу, показавшиеся мне заслуживающими внимания в наибольшей степени. Для начала он задается вопросом, почему иногда относительно нестарые рукописные документы и подписи, могут продаваться дилерами или на аукционах за тысячи долларов. И указывает на две причины. Первая и наиболее очевидная - это когда подпись принадлежит известной личности, или документ каким-то образом с ней связан. В подтверждение своих слов Р.Робертс приводит интересный пример. Во времена президента Авраама Линкольна министром юстиции США в 1864-65 годах был Джеймс Спид (James Speed). Гражданская война и последующие события совершенно затмили это имя, и Д.Спид затерялся в американской истории. Однако, многие из его официальных писем, написанных его клерком и только лишь подписанные министром, являются вожделенным приобретением для коллекционеров. А объясняется это тем, что его клерком был тогда Уолт Уитмен, признанный ныне одним из самых выдающихся американских поэтов, реформировавший американское стихосложение. Таким образом, подпись министра под таким документом почти ничего не стоит, и купленная за гроши бумажка в случае знания истории, может оказаться ценнейшим приобретением, за которое коллекционеры готовы выложить сотни, а то и тысячи долларов.
Хочу напомнить, что первая серийная печатная машинка под названием Ремингтон №1 появилась лишь в середине 70-х годов позапрошлого столетия. До этого времени все документы писались и переписывались вручную.
Иногда подпись какой-либо знаменитости вырезают из письма и пытаются продать в таком виде, но она имеет гораздо более высокую стоимость, если находится на том документе, который был подписан. То же самое относится и к автографам в книгах. Например, книга подписанная автором стоит дороже, чем подпись сама по себе. Однако, нужно иметь ввиду, что в девятнадцатом столетии стало обычной практикой оставлять в книгах факсимильные отпечатки с именем автора. Такие “подписи” не имеют никакой ценности. Факсимильный отпечаток можно определить, посмотрев страницу на просвет с обратной стороны. Если чернила хотя бы слегка не пропитали лист бумаги, то это значит, что вы имеет дело с факсимиле, которое ничего не добавляет к стоимости книги.
Вторая причина почему стоит заниматься коллекционированием автографов и рукописей, заключается в их исторической значимости.
Вместе с тем следует заметить, что те, кто приобретает автографы и рукописи исключтильно в целях инвестмента, многое теряют в эмоциональном плане в отличие от истинных коллекционеров, хотя нельзя отрицать и того, что со временем цена старых рукописей только растет.
Ведущий автор и известный эксперт в сфере коллекционирования автографов и рукописей Чарльз Гамильтон в своей книге “Collecting Autographs and Manuscripts” приводит такой пример. Некоторые из тех немногих беженцев, которые рискнули покинуть нацистскую Германию в самом начале Второй мировой войны, оставив в стране всю свою недвижимость, ювелирные изделия, картины и наличные деньги, проходя через фашистскую таможню предъявляли помимо личных вещей только небольшую стопку старых семейных бумаг. И благополучно переходили границу. Однако среди этих бумаг были письма Мартина Лютера, Вольтера, Наполеона, Бетховена и других исторических личностей. Приехав в США, эмигранты смогли их продать и заново наладить свою жизнь на новом месте.
Всё это так. Но самая ценная награда для истинного коллекционера автографов и рукописей, пишет Ральф Робертс, заключается не в удачном вложении денег, а в приобщении к живой истории. Ибо простой лист бумаги, к которому прикасалась рука Джорджа Вашингтона, или первое издание книги Марка Твена, подписанное автором, обладают особой аурой, согревающей душу, как наше общенациональное достояние.
От себя могу добавить, что на меня лично подобным действием обладают сохраненные моей мамой письма моего отца, которые он отправлял ей с фронта во время Второй мировой войны.
Что же касается коллекционирования автографов, то для меня это увлечение началось с того почти сорокалетней давности случая, когда, однажды в Ташкенте, я увидел на улице в мусорной куче небольшую книжку. Мимо таких вещей я никогда не проходил и книжку подобрал. Она называлась “Р.М.Глиэр”, автором её был Игорь Бэлза, и когда я её открыл, то обнаружил сразу под обложкой дарственную надпись троекратного лауреата Сталинской премии 1-й степени, народного артиста СССР, орденоностца, композитора и педагога Р.Глиэра. Книжка была подарена Закирову 9-го февраля 1955 года. Свою находку я привез с собой, и она стоит у меня в книжном шкафу. Кстати, в ней есть фотография композитора в окружении учащихся и преподавателей носящей его имя музыкальной школы в Ташкенте.

Не могу сказать, что после этой своей находки я страстно загорелся собиранием автографов. В те далекие уже времена я коллекционировал почтовые марки. Но все же во время очень редких встреч с авторами стихотворных сборников, я не упускал случая попросить их оставить свой автограф. Так что несколько таких книжек у меня есть. Одна из них называется «Горсть Земли». Автором её был писатель, поэт и журналист Михаил Ронкин, с которым я был знаком. Михаил часто публиковал юмористические и сатирические стихи в соавторстве с Эммануилом Прагом – остроумным толстяком, артистом фрунзенского Государственного академического русского театра драмы.

К сожалению, Михаила Ронкина уже давно нет в живых, так же как и народного артиста Кыргызстана Эммануила Прага. Я много раз бывал на спектаклях, где играл Э.Праг и до сих пор помню эпитафию “богобоязненному” дачевладельцу, втридорога сдававшему комнаты дачникам в летнее время, которую он мне однажды прочитал: «Грустно божьему рабу – угол сдать нельзя в гробу».
Вот написал всё это и вспомнил про двух замечательных людей. И в этом заключается одна из очень привлекательных сторон коллекционирования автографов: можно вспоминть полузабытые обстоятельства из собственной жизни, когда ты общаешься с интересным человеком. Но это, конечно, относится только к тем автогарфам, которые получил ты лично сам. Помимо прочего, в этом заключена гарантия подлинности подписи.
Приехав в Нью-Йорк, я получил возможность увидеть и взять автографы у многих известных российских писателей и поэтов, с которыми никогда бы не встретился, живя в Ташкенте.
В этой связи хочу вспомнить две такие встречи. Первая произошла в октябре 2005 года, когда я пришел в Центральную Бруклинскую библиотеку, где перед собравшимися любителями поэзии выступил Наум Коржавин. Ему было тогда 80 лет, он был полуслепой, внешне некрасивый, обаятельный и забавный. Очень хорошо выступил, прочитал много стихов наизусть. Подписывать книги ему было трудно из-за проблем со зрением, но он отнесся к этому делу очень серьезно, и хотя писал медленно, вкривь и вкось, тем не менее, оставил мне в книге своих стихов несколько добрых слов. В отличие от некоторых преждевременно забронзовевших авторов, которые могли оставить в протянутой книге неразборчивую закорючку.

Напоследок хочу рассказать о том, как я получил автограф Бел Кауфман, являющийся гордостью моей очень скромной коллекции. О встрече с писательницей, внучкой Шолом Алейхема, состоявшейся 26 мая 2011 года в Еврейском центре Бенсохерста, я помню очень хорошо, потому что в тот день дважды был близок к шоковому состоянию.
О предстоящей встрече я узнал заранее. С большим трудом разыскал и купил её роман “Вверх по лестнице, ведущей вниз” в русском переводе и перечитал его. С этой книгой я и явился на встречу.
Должен признаться, что я никогда не был большим фанатом в собирании автографов, но в этот раз заполучить его мне страстно хотелось.
Помимо этого мне просто было интересно увидеть автора известного во всем мире романа. Я почти не сомневался, что второго такого шанса мне никогда больше не представится, ведь две недели назад – 10 мая Бел Кауфман встретила свой столетний юбилей.
Очень большой зал Центра был полон. Около сцены на большом щите висела шпалера с изображением шагаловского скрипача на крыше.
Я нашел место с краю рядом с приятной внешности мужчиной примерно моего возраста, пришедшего на встречу с женой. Знаменитая писательница несколько запаздывала, а тем временем в зале суетились газетчики, фотографы и какие-то люди с видеоаппаратурой. Я перекинулся парой слов с соседом, а затем решил сделать несколько снимков переполненного зала, но у моего фотоаппарата никак не выдвигался объектив. И тут я с ужасом понял, что поставив на зарядку аккумулятор перед уходом из дома, не вернул его на место. Я проклинал себя последними словами.
И тут мой сосед тоже достал камеру. На мое счастье у него оказался такой же фотоаппарат, как и у меня, только немного другой модели, но аккумулятор был точно такой же. Яков, так звали моего соседа, любезно дал мне его на время, за что я ему безмерно благодарен.
Заранее пробравшись поближе к сцене, я дождался появления героини события. Перед собравшимися предстала маленькая, худенькая крашеная блондинка с рыжиной, в больших с цветистой оправой темных очках, с накрашенными губами. На ней был яркозеленый пиджак из блестящей, похожей на шелк ткани, на шее пестрый шелковый шарф. Бел опиралась на палочку, но на ногах у нее были туфли на высоких каблуках. Несмотря на возраст, было ясно, что в молодости она была очень миловидной.

Под аплодисменты Бел остановилась в середине просцениума, молча и как-то чуть отстраненно глядя в зал с легкой улыбкой. Потом ее проводили на сцену и усадили в кресло перед маленьким столиком. И тут неожиданно для меня под руки вывели и ее мужа – высокого, поджарого, симпатичного, седого мужчину. Он тоже был с палочкой. Ему помогли сесть рядом с женой.
После этого пошли приветствия и поздравления в прозе и стихах гостье в связи с ее столетием. Стол был завален цветами, и их пришлось переложить на пол, потому что из-за них не было видно саму Бел.
А перед нами выступил обладающий прекрасным голосом кантор Давид Степановский, который в разное время был солистом эстрадных коллективов «Буковина», «Смеричка» и «Черемош». Он дал настоящий концерт, состоящий из еврейских песен, приуроченных к разным событиям в жизни человека – свадьбе под хупой, рождении ребенка, бар-мицве, любви к матери, радости жизни. Пел он в основном на идиш, немного на русском, но все песни были замечательные, трогали душу. Он также исполнил одну клезмерскую мелодию на электроскрипке. Вне всякого сомнения от его выступления все присутствовавшие в зале получили большое удовольствие.
Во время исполнения своих песен Давид часто обращался к Бел, но ее видимой ответной реакции я не замечал. Временами мне казалось, что она спит с открытыми глазами. Тем не менее, я был счастлив, что увидел вживую эту замечательную женщину, которая в свои сто лет нашла в себе силы приехать на встречу с поклонниками ее творчества.
Наконец, слово было предоставлено виновнице торжества. Она вышла в середину сцены и неожиданно низким голосом произнесла по-английски короткую речь, в которой сказала, что она осталась единственным человеком, кто видел и помнит живого Шолом Алейхема. «И хотя я была маленькой девочкой, когда он умер, я его хорошо помню», - подчеркнула она. Несколько слов благодарности всем пришедшим на встречу она сказала по-русски.
После нее несколько слов по-английски сказал и ее муж, подчеркнув важность творчества Шолом Алейхема для всех нас.
Затем объявили, что все присутствующие приглашаются в вестибюль. Там всех ожидает сладкое угощение. Те же, кто хочет получить автограф писательницы, будут приглашены в гостевую комнату. Я выскочил в числе первых и оказался третьим в очереди. Кусочек двуслойного бисквита меня не интересовал.
Вскоре за нами выстроился большой хвост. После довольно мучительного ожидания дверь приоткрылась и появившийся в ней зам. директора Центра объявил, что Бел сможет дать автографы лишь двум желающим. Сердце мое упало, но я решил не отступать и протиснулся в узкую щель. В комнате сновали неизвестные мне люди, а также А.Каган и Г.Кацов. Они фотографировали писательницу по очереди, усаживаясь рядом с ней. Было и еще несколько человек, желающих получить автографы, неизвестно каким образом попавшие в комнату.

Бел сидела на стуле. Организаторы встречи не удосужились поставить перед ней хотя бы маленький столик, на который можно было бы положить книгу. Бел оставляла автографы, держа книги на весу. Дошла очередь и до меня, и хоть зам. директора Центра твердил писательнице, чтобы она только проставляла свою фамилию, она все же начертала мне: «For Boris Rubin - Best - Bel Kaufman». Кратко, но о большем я и не мечтал. Я оказался последним из числа тех, кто получил её автограф в тот день. И я был счастлив.