Находка в заброшенном складе

У этой статьи довольно длинное вступление, но именно случайные впечатления от пары тех октябрьских дней, о которых я пишу ниже, помогли мне сделать неожиданную находку.

То утро было пасмурным. На равномерно серых облаках лишь кое-где вдруг возникали, но тут же исчезали, светлые пятна. Ветра не было совсем, только падающие листья желтокрылыми бабочками парили меж ветвей платанов, а затем беззвучно падали на асфальт. Воздух был приятно прохладен. День вроде бы проснулся, но еще зевал и потягивался.

Я люблю такую погоду, такие умиротворенные осенние деньки, когда природа отдыхает в спокойном ожидании грядущего. Тянет на воспоминания, размышления, на что-то возвышенное. В общем, находит на меня романтическое настроение. И в этот момент увидел я в небе стаю гусей, летящих клином, и само собой родились две строчки:

И гуси с неба клином вышибают
Остатки осени для будущей зимы.

К вечеру день разгулялся, я в это время был в Бенсонхёрсте, и перед тем как поехать домой, решил пройтись по его набережной, которая много лет была любимым местом для моих прогулок, ибо она находилась всего в паре кварталов от дома, где мы поселились сразу после приезда в Америку.

Океан был взволнован, видимо где-то далеко за горизонтом разгулялся ветер. Вода, набрасываясь на изогнутую дугой стену набережной, мчалась вдоль неё бегущей строкой, выбрызгивалась на асфальтовую дорожку, окропляя зазевавшихся прохожих. Только рыбаки спокойно стояли у края барьера, отыскав маленький пятачок, куда вода не выплескивалась, и караулили там поклёв, вцепившись в свои спиннинги.

В небе возникла радуга, и яркое предзакатное солнце вдруг стало проглядывать сквозь облака, оставляя на волнах позолоченную дорожку.

Я сделал несколько фотографий посветлевшего неба с радугой и разгулявшегося океана с маячившими вдалеке контейнеровозами, бросил на бетонное ограждение набережной прощальный взгляд, случайно зацепившийся за пару скучных каракулей-граффити на нём, и уехал домой. Но эти каракули почему-то засели у меня в памяти.

Утром следующего дня мне нужно было поехать в Бруклинский район Проспект-Хайтс, и там на Carlton Avenue на заборе из деревянных щитов, ограждающих небольшую стройку, я опять увидел граффити. Но это уже был рисунок с определенным смыслом. И я вспомнил свое старое увлечение, которое в последнее время подзабросил.

Впервые граффити я увидел вскоре после приезда в Нью-Йорк. Тогда это считалось хулиганством, граффитчиков гоняли и штрафовали, а их рисунки уничтожали. Мне же многие работы уличных художников нравились, и я принялся их фотографировать, справедливо полагая, что они вскоре будут закрашены или стёрты, а то и просто исчезнут вместе с забором, на котором нарисованы. А если до них будет трудно добраться, то они все равно долго не просуществуют, поблекнут и состарятся под влиянием солнечных лучей, дождей и снегопадов.

И это воспоминание побудило меня попытаться дополнить мою довольно приличную, но полузаброшенную коллекцию стрит-арта.

Я знал одно местечко, где можно было попытаться это сделать, и в первое же воскресенье туда отправился. Это была U-Haul автобаза в районе Mill Basin, на огромной территории которой ржавело множество старых грузовиков, почти как на автомобильном кладбище. Я бывал там один раз, но совершенно по другому поводу.

В тот день я собирался найти и сфотографировать там граффити на траках, так как разрисованная грузовая машина не такая уж большая редкость на наших улицах. Идея заключалась в том, чтобы создать новый раздел в своей коллекции под названием вроде “Галерея на колесах” или может быть даже проще - “Передвижники”.

На автобазе я легко нашел траки, изрисованные граффити, но совсем неинтересными. В основном они состояли из дутых букв, хотя на одном был намек на примитивный керек.

В полном разочаровании я шел к своей припаркованной машине, когда буквально в полсотне метров от автобазы увидел старое, длинное, приземистое, кирпичное здание, в котором располагались какие-то мастерские. Прогулка вдоль них не сулила никаких заслуживающих внимания находок. Однако я свернул туда, потому что где-то там громко горланил петух. Именно это меня привлекло и удивило: всё же нечасто услышишь петуха на бруклинских улицах. Петух кукарекал непрерывно, и я его очень быстро обнаружил. Ярко раскрашенный красавец обосновался на запаске припаркованной там Хонды SUV и солировал оттуда. Неподалеку я увидел и курочек. По-моему это были бойцовские куры породы азиль.

Ну, а мне ничего другого не оставалось, коль скоро я уж туда свернул, как пойти дальше вдоль неказистого кирпичного здания, весь фасад которого был изрисован примитивными граффити типа флоп.

С правой стороны от него, чуть не в самом конце асфальтированной дорожки, посреди унылого пустыря стояло большое высокое здание с почти совсем разрушенной крышей. Я подошел ближе и заметил, что наружная его стена снизу тоже почти сплошь покрыта простыми одноцветными граффити. С торца здания виднелся вход, заделанный фанерными досками, однако там оставалась довольно широкая щель. Я подобрался к ней через кучи глинистой земли и заглянул внутрь. И обнаружил там настоящую картинную галерею. Ширина щели позволяла пройти внутрь, чем я не преминул воспользоваться.

Я оказался в очень большом, совершенно пустом, прямоугольном помещении, металлические стропила крыши которого поддерживались металлическими же балками-колоннами. Вероятно здесь когда-то размещался большой склад. Внутренние боковые стены здания почти сплошь покрывали яркие, цветные граффити. Освещение было очень хорошим через сплошные дыры в крыше. Я сделал там много фотографий, заснял практически всё. Сохраню это для истории. В основном это были буквенные рисунки в стиле бабл, иногда троу-апа, флопа и уйлда. Было много просто теггинга.

На всякий случай хочу пояснить некоторые термины, используемые граффитчиками. Этот вид художественного творчества (стрит-арт) уже относительно давно причислен к отдельному направлению современного изобразительного искусства, для которого характерен ярко выраженный урбанизм. Он охватил все континенты и чуть ли не все страны мира. Ныне существуют музеи стрит-арта, выпущено множество альбомов с рисунками граффитчиков, а работы некоторых из них стоят бешеных денег.

Бабл стайл (от английского bubble - пузырь) - изображения, нарисованные с помощью круглых форм, ярким примером которых могут служить дутые буквы, флоп (от английского слова шлепок) - очень быстро сделанный рисунок, часто одним цветом и без заливки, троу-ап (от английского рвать, в смысле блевать, но в данном контексте имеется ввиду отбрасывать, кидать) - фактически тот же флоп, но с заливкой в несколько цветов, уайлд (wild stile - дикий стиль) - достаточно сложные изображения, состоящие из множества элементов, часто дополненных буквами, керек (character - характрер, символ) - обычно комические или взятые из мультфильмов герои, теггинг (от слова tag - ярлык, метка) - стилизованный автограф райтера (граффитчика).

Так вот в обнаруженной мною художественной галерее, и я говорю это безо всяких кавычек, красовались хорошие стенные росписи, исполненные в разных стилях. Особенно мне понравилась одна в стиле уайлд, на которой многочисленные стрелки, направлявшие куда-то зрителя, указывали на все четыре стороны.

Очень интересным, на мой взгляд, был рисунок фантастической гусеницы, показавшейся мне похожей на грустный автомобильчик, у которого вместо колес выросли многочисленные ножки. Да и простые текстовые надписи выглядели очень красиво благодаря сочетанию ярко раскрашенных букв с многоцветьем фона.

Вход в эту галерею бесплатный, хотя и несколько рискованный. Глухое местечко.

Я уверен, здание бывшего склада давно уже заброшено и не один год пустует, и именно данное обстоятельство привлекло к нему граффитчиков так как там их никто не видел, и они могли спокойно заниматься своим делом. Я пробыл внутри довольно долго, и, признаюсь честно, мне не хотелось оттуда уходить. На меня нахлынули воспоминания из детства, которое прошло в послевоенные годы среди подобной запущенности и разрухи. А цветные картины, которых не было в мои юные годы, только придавали яркости воспоминаниям.

Когда на обратном пути я проходил мимо петуха, который успел переместиться с запаски на крышу машины, он продолжал кукарекать, но, по-моему, уже слегка осипшим голосом. Я благодарен этогому неугомонному певцу, потому что он помог мне найти скрытую от постронних глаз своеобразную картинную галерею.

Добыча золота из бумаги

Совсем недавно я по случаю купил “The Price Guide to Autographs”. Этот толстый и увесистый справочник, созданный усилиями супругов Джорджа и Хелен Сандерс, давно коллекционирующих автографы и рукописи, и журналиста Ральфа Роджерса, содержит 608 страниц.
В большой вступительной статье “Радость и магия коллекционирования автографов” один из авторов справочника Ральф Робертс сообщает много интересных фактов, касающихся этого вида собирательства.
Открывает он свою статью утверждением, что “коллекционироваине автографов подобно золотодобыче”. И тут я хочу привести некоторые его рассуждения по этому поводу, показавшиеся мне заслуживающими внимания в наибольшей степени. Для начала он задается вопросом, почему иногда относительно нестарые рукописные документы и подписи, могут продаваться дилерами или на аукционах за тысячи долларов. И указывает на две причины. Первая и наиболее очевидная - это когда подпись принадлежит известной личности, или документ каким-то образом с ней связан. В подтверждение своих слов Р.Робертс приводит интересный пример. Во времена президента Авраама Линкольна министром юстиции США в 1864-65 годах был Джеймс Спид (James Speed). Гражданская война и последующие события совершенно затмили это имя, и Д.Спид затерялся в американской истории. Однако, многие из его официальных писем, написанных его клерком и только лишь подписанные министром, являются вожделенным приобретением для коллекционеров. А объясняется это тем, что его клерком был тогда Уолт Уитмен, признанный ныне одним из самых выдающихся американских поэтов, реформировавший американское стихосложение. Таким образом, подпись министра под таким документом почти ничего не стоит, и купленная за гроши бумажка в случае знания истории, может оказаться ценнейшим приобретением, за которое коллекционеры готовы выложить сотни, а то и тысячи долларов.
Хочу напомнить, что первая серийная печатная машинка под названием Ремингтон №1 появилась лишь в середине 70-х годов позапрошлого столетия. До этого времени все документы писались и переписывались вручную.
Иногда подпись какой-либо знаменитости вырезают из письма и пытаются продать в таком виде, но она имеет гораздо более высокую стоимость, если находится на том документе, который был подписан. То же самое относится и к автографам в книгах. Например, книга подписанная автором стоит дороже, чем подпись сама по себе. Однако, нужно иметь ввиду, что в девятнадцатом столетии стало обычной практикой оставлять в книгах факсимильные отпечатки с именем автора. Такие “подписи” не имеют никакой ценности. Факсимильный отпечаток можно определить, посмотрев страницу на просвет с обратной стороны. Если чернила хотя бы слегка не пропитали лист бумаги, то это значит, что вы имеет дело с факсимиле, которое ничего не добавляет к стоимости книги.
Вторая причина почему стоит заниматься коллекционированием автографов и рукописей, заключается в их исторической значимости.
Вместе с тем следует заметить, что те, кто приобретает автографы и рукописи исключтильно в целях инвестмента, многое теряют в эмоциональном плане в отличие от истинных коллекционеров, хотя нельзя отрицать и того, что со временем цена старых рукописей только растет.
Ведущий автор и известный эксперт в сфере коллекционирования автографов и рукописей Чарльз Гамильтон в своей книге “Collecting Autographs and Manuscripts” приводит такой пример. Некоторые из тех немногих беженцев, которые рискнули покинуть нацистскую Германию в самом начале Второй мировой войны, оставив в стране всю свою недвижимость, ювелирные изделия, картины и наличные деньги, проходя через фашистскую таможню предъявляли помимо личных вещей только небольшую стопку старых семейных бумаг. И благополучно переходили границу. Однако среди этих бумаг были письма Мартина Лютера, Вольтера, Наполеона, Бетховена и других исторических личностей. Приехав в США, эмигранты смогли их продать и заново наладить свою жизнь на новом месте.
Всё это так. Но самая ценная награда для истинного коллекционера автографов и рукописей, пишет Ральф Робертс, заключается не в удачном вложении денег, а в приобщении к живой истории. Ибо простой лист бумаги, к которому прикасалась рука Джорджа Вашингтона, или первое издание книги Марка Твена, подписанное автором, обладают особой аурой, согревающей душу, как наше общенациональное достояние.
От себя могу добавить, что на меня лично подобным действием обладают сохраненные моей мамой письма моего отца, которые он отправлял ей с фронта во время Второй мировой войны.
Что же касается коллекционирования автографов, то для меня это увлечение началось с того почти сорокалетней давности случая, когда, однажды в Ташкенте, я увидел на улице в мусорной куче небольшую книжку. Мимо таких вещей я никогда не проходил и книжку подобрал. Она называлась “Р.М.Глиэр”, автором её был Игорь Бэлза, и когда я её открыл, то обнаружил сразу под обложкой дарственную надпись троекратного лауреата Сталинской премии 1-й степени, народного артиста СССР, орденоностца, композитора и педагога Р.Глиэра. Книжка была подарена Закирову 9-го февраля 1955 года. Свою находку я привез с собой, и она стоит у меня в книжном шкафу. Кстати, в ней есть фотография композитора в окружении учащихся и преподавателей носящей его имя музыкальной школы в Ташкенте.

Не могу сказать, что после этой своей находки я страстно загорелся собиранием автографов. В те далекие уже времена я коллекционировал почтовые марки. Но все же во время очень редких встреч с авторами стихотворных сборников, я не упускал случая попросить их оставить свой автограф. Так что несколько таких книжек у меня есть. Одна из них называется «Горсть Земли». Автором её был писатель, поэт и журналист Михаил Ронкин, с которым я был знаком. Михаил часто публиковал юмористические и сатирические стихи в соавторстве с Эммануилом Прагом – остроумным толстяком, артистом фрунзенского Государственного академического русского театра драмы.

К сожалению, Михаила Ронкина уже давно нет в живых, так же как и народного артиста Кыргызстана Эммануила Прага. Я много раз бывал на спектаклях, где играл Э.Праг и до сих пор помню эпитафию “богобоязненному” дачевладельцу, втридорога сдававшему комнаты дачникам в летнее время, которую он мне однажды прочитал: «Грустно божьему рабу – угол сдать нельзя в гробу».
Вот написал всё это и вспомнил про двух замечательных людей. И в этом заключается одна из очень привлекательных сторон коллекционирования автографов: можно вспоминть полузабытые обстоятельства из собственной жизни, когда ты общаешься с интересным человеком. Но это, конечно, относится только к тем автогарфам, которые получил ты лично сам. Помимо прочего, в этом заключена гарантия подлинности подписи.
Приехав в Нью-Йорк, я получил возможность увидеть и взять автографы у многих известных российских писателей и поэтов, с которыми никогда бы не встретился, живя в Ташкенте.
В этой связи хочу вспомнить две такие встречи. Первая произошла в октябре 2005 года, когда я пришел в Центральную Бруклинскую библиотеку, где перед собравшимися любителями поэзии выступил Наум Коржавин. Ему было тогда 80 лет, он был полуслепой, внешне некрасивый, обаятельный и забавный. Очень хорошо выступил, прочитал много стихов наизусть. Подписывать книги ему было трудно из-за проблем со зрением, но он отнесся к этому делу очень серьезно, и хотя писал медленно, вкривь и вкось, тем не менее, оставил мне в книге своих стихов несколько добрых слов. В отличие от некоторых преждевременно забронзовевших авторов, которые могли оставить в протянутой книге неразборчивую закорючку.

Напоследок хочу рассказать о том, как я получил автограф Бел Кауфман, являющийся гордостью моей очень скромной коллекции. О встрече с писательницей, внучкой Шолом Алейхема, состоявшейся 26 мая 2011 года в Еврейском центре Бенсохерста, я помню очень хорошо, потому что в тот день дважды был близок к шоковому состоянию.
О предстоящей встрече я узнал заранее. С большим трудом разыскал и купил её роман “Вверх по лестнице, ведущей вниз” в русском переводе и перечитал его. С этой книгой я и явился на встречу.
Должен признаться, что я никогда не был большим фанатом в собирании автографов, но в этот раз заполучить его мне страстно хотелось.
Помимо этого мне просто было интересно увидеть автора известного во всем мире романа. Я почти не сомневался, что второго такого шанса мне никогда больше не представится, ведь две недели назад – 10 мая Бел Кауфман встретила свой столетний юбилей.
Очень большой зал Центра был полон. Около сцены на большом щите висела шпалера с изображением шагаловского скрипача на крыше.
Я нашел место с краю рядом с приятной внешности мужчиной примерно моего возраста, пришедшего на встречу с женой. Знаменитая писательница несколько запаздывала, а тем временем в зале суетились газетчики, фотографы и какие-то люди с видеоаппаратурой. Я перекинулся парой слов с соседом, а затем решил сделать несколько снимков переполненного зала, но у моего фотоаппарата никак не выдвигался объектив. И тут я с ужасом понял, что поставив на зарядку аккумулятор перед уходом из дома, не вернул его на место. Я проклинал себя последними словами.
И тут мой сосед тоже достал камеру. На мое счастье у него оказался такой же фотоаппарат, как и у меня, только немного другой модели, но аккумулятор был точно такой же. Яков, так звали моего соседа, любезно дал мне его на время, за что я ему безмерно благодарен.
Заранее пробравшись поближе к сцене, я дождался появления героини события. Перед собравшимися предстала маленькая, худенькая крашеная блондинка с рыжиной, в больших с цветистой оправой темных очках, с накрашенными губами. На ней был яркозеленый пиджак из блестящей, похожей на шелк ткани, на шее пестрый шелковый шарф. Бел опиралась на палочку, но на ногах у нее были туфли на высоких каблуках. Несмотря на возраст, было ясно, что в молодости она была очень миловидной.

Под аплодисменты Бел остановилась в середине просцениума, молча и как-то чуть отстраненно глядя в зал с легкой улыбкой. Потом ее проводили на сцену и усадили в кресло перед маленьким столиком. И тут неожиданно для меня под руки вывели и ее мужа – высокого, поджарого, симпатичного, седого мужчину. Он тоже был с палочкой. Ему помогли сесть рядом с женой.
После этого пошли приветствия и поздравления в прозе и стихах гостье в связи с ее столетием. Стол был завален цветами, и их пришлось переложить на пол, потому что из-за них не было видно саму Бел.
А перед нами выступил обладающий прекрасным голосом кантор Давид Степановский, который в разное время был солистом эстрадных коллективов «Буковина», «Смеричка» и «Черемош». Он дал настоящий концерт, состоящий из еврейских песен, приуроченных к разным событиям в жизни человека – свадьбе под хупой, рождении ребенка, бар-мицве, любви к матери, радости жизни. Пел он в основном на идиш, немного на русском, но все песни были замечательные, трогали душу. Он также исполнил одну клезмерскую мелодию на электроскрипке. Вне всякого сомнения от его выступления все присутствовавшие в зале получили большое удовольствие.
Во время исполнения своих песен Давид часто обращался к Бел, но ее видимой ответной реакции я не замечал. Временами мне казалось, что она спит с открытыми глазами. Тем не менее, я был счастлив, что увидел вживую эту замечательную женщину, которая в свои сто лет нашла в себе силы приехать на встречу с поклонниками ее творчества.
Наконец, слово было предоставлено виновнице торжества. Она вышла в середину сцены и неожиданно низким голосом произнесла по-английски короткую речь, в которой сказала, что она осталась единственным человеком, кто видел и помнит живого Шолом Алейхема. «И хотя я была маленькой девочкой, когда он умер, я его хорошо помню», - подчеркнула она. Несколько слов благодарности всем пришедшим на встречу она сказала по-русски.
После нее несколько слов по-английски сказал и ее муж, подчеркнув важность творчества Шолом Алейхема для всех нас.
Затем объявили, что все присутствующие приглашаются в вестибюль. Там всех ожидает сладкое угощение. Те же, кто хочет получить автограф писательницы, будут приглашены в гостевую комнату. Я выскочил в числе первых и оказался третьим в очереди. Кусочек двуслойного бисквита меня не интересовал.
Вскоре за нами выстроился большой хвост. После довольно мучительного ожидания дверь приоткрылась и появившийся в ней зам. директора Центра объявил, что Бел сможет дать автографы лишь двум желающим. Сердце мое упало, но я решил не отступать и протиснулся в узкую щель. В комнате сновали неизвестные мне люди, а также А.Каган и Г.Кацов. Они фотографировали писательницу по очереди, усаживаясь рядом с ней. Было и еще несколько человек, желающих получить автографы, неизвестно каким образом попавшие в комнату.

Бел сидела на стуле. Организаторы встречи не удосужились поставить перед ней хотя бы маленький столик, на который можно было бы положить книгу. Бел оставляла автографы, держа книги на весу. Дошла очередь и до меня, и хоть зам. директора Центра твердил писательнице, чтобы она только проставляла свою фамилию, она все же начертала мне: «For Boris Rubin - Best - Bel Kaufman». Кратко, но о большем я и не мечтал. Я оказался последним из числа тех, кто получил её автограф в тот день. И я был счастлив.

Стихи Бориса Рубина, рисунки Виктора Козлова

Онажды девчушка по имени Грета
Несвежего съела чуток винегрета.
И тут же бедняжку бросило в жар -
Она закипела, как самовар:
Вся наша планета вконец переГрета!

Говорят шаман могучий из якутской глубины
Прошагал с камланьем страстным половину всей страны.
Он идет в столицу, люди,
А когда в Москву прибудет
Первым делом поменяет там протертые штаны.

Днём осенним в Бенсонхёрсте
Стас набрал боярки горсти.
Из неё сварил компот
И в бутылках продаёт.
Вот стартап вам в Бенсонхёрсте!

На далекой, угрюмой Аляске
Раз шаманы устроили пляски.
И теперь там тепло,
А ночами светло,
И красиво, как в книжке-раскраске.

Однажды старушка, что из Небраски
Решила пожить шикарно, как в сказке.
Пошла скорей в буланжери
И там купила сухари.
И дальше живёт небороско в Небраске.

На Аляске в Кетчикане
Рыбу Влад ловил руками,
Но пока за ней гонялся,
Съесть его медведь собрался.
Спасся с полными штанами.

Шаржи Кирилла Дермлюха, подписи Бориса Рубина

Она ведёт программу “Время”,
И ей не в тягость это бремя.

Державин и Ширвиндт - каждый красив, велик, державен,
На сценических подмостках - просто класс и волшебство.
Мы говорим Ширвиндт - подразумеваем Державин,
Говорим Державин - вспоминаем знаете кого.

В телепрограммы ворвался Иван
И двинулся вверх, как мощный таран.
Всюду он верный успеха гарант,
В общем не Ургант, а Урагант.

Тили-тили, трали-вали,
Вы про Дженнифер слыхали?
Трали-вали, тили-тили,
А про чемпионку Тилли,

Что почти оскароносна,
Артистична и несносна,
Победила многих в покер,
Взяв с них в долларах оброки?

Стрит-арт

Совсем недавно я по случаю приобрел опубликованный в 2006 году большеформатный альбом под названием “The Art of Rebellion 2″ с подзаголовком “World of Urban Art Activism”. В альбоме чуть больше двухсот страниц, заполненных отличными цветными иллюстрациями. Арт-директор и дизайнер Christian Hundertmark сумел собрать под одной обложкой рисунки десятков художников из крупных европейских и американских городов, которые работают на их улицах. Их называют граффитистами или райтерами и их произведения кое-где до сих пор считают портящими вид стен зданий, подземных переходов, гаражей, подъездов и всех других мест, куда можно нанести рисунок.

Действительно, те, кто занимается бомбингом, то есть созданием нелегальных граффити на вагонах поездов дальнего следования или вагонах метро, припаркованных автомобилях или дверях квартир в жилых домах справедливо считаются вандалами и их деятельность категорически не одобряется. Но уже достаточно давно художники, занимающиеся стрит-артом и работающие на граунде, то есть на территориях, где можно рисовать почти ничего не опасаясь, а тем более там, где это разрешено, нашли свое место под солнцем, их искусство признано имеющим художественную ценность, а некоторые из бывших обычных райтеров превратились во всемирно известных персон. Ярким примером такого преображения может служить Бэнкси, работы которого продаются на аукционах за сотни тысяч долларов, в том числе на Sotheby’s, что говорит само за себя.

Сейчас имеется масса литературы по истории возникновения этого вида художественного творчества, издаются журналы, каталоги и альбомы.

В альбоме, с которого я начал свой рассказ, собраны рисунки самых разных стилей: теггинг, когда просто пишется имя художника, нечто вроде автографа, бабл (дутые буквы), уайлд (дикий стиль), керек (рисунки с участием разных персонажей), троу-ап (быстро сделанный рисунок с заливкой), флоп (быстро сделанный рисунок одним цветом без заливки), стикеры, когда рисунок наносится на клеящуюся бумагу, и некоторые другие.

Во вступительном слове к альбому Кристиан Хундертмарк пишет, что готовя свое первое издание такого рода в 2003 году, он спрашивал художников, какое будущее ждет по их мнению стрит-арт. Многие опасались, что это становится трендом и будет эксплуатироваться, как и иные тренды в искусстве. К счастью, продолжает автор, бума не случилось, хотя новички появляются практически каждый день. Но это не повод для жалоб, ибо общество уловило требования времени и включилось в игру. А большинство художников теперь четко знают, чего они хотят, а чего не следует делать.

Меня всегда привлекали граффити, и я при каждой возможности, ведь не всегда при мне был фотоаппарат, старался эти рисунки заснять. И начал это делать с конца девяностых годов, когда эпоха сотовых телефонов со встроенной фотокамерой только начиналась.

Рисунки, конечно, не везде были хорошего уровня, что зависело от мастерства художника. Некоторые можно было бы закрасить без всякого сожаления, а другие стоило бы сохранить, хотя бы на фотоснимках. Все же это в известной степени эфемерное искусство. Граффити стареют и выцветают, точно так же как ветшают и объекты, на которых они нарисованы, а иные просто сносятся, как например, заборы вокруг каких-нибудь строек. Да и вообще в наши дни, по моему мнению, количество граффити заметно поубавилось, ибо это искусство в значительной степени коммерциализировалось.

В заключение привожу пару снимков граффити, которые я сделал в Бруклине в 2007 году, как память о прошедшем времени.