Бусинки

Читаю сейчас “Выбранные места или сюжеты разных лет” лингвиста, литературоведа и писателя Александра Жолковского. Есть в его книге коротенькие истории, которые он создавал и раньше, названные им “виньетки”. В результате он ввёл некое новое жанровое обозначение в русское литературное пространство. Виньетка по Жолковскому - “это художественное изделие, требующее обработки и отбора, а вовсе не любой занятный эпизод из жизни”.

Мне вспомнилось, что сам того не зная, я тоже написал некоторое количество таких историй и опубликовал их в своей книге “В саду воспоминаний” под общим названием “Краткости”. Но виньетки звучит лучше. В итоге я решил собрать небольшой венок из своих новых виньеток и опубликовать их под более звучным общим заголовком.

А потом подумал, что написанное мною все же не соответствует литературной форме виньеток, вложенную в них автором. Мои ещё короче, мимолетнее. Они похожи на заметки из записной книжки. Но только внешне, не более. Заметки часто пишутся на ходу, скорописью, чтобы не забыть тот или иной момент, короткое, но достойное внимания событие, новую мысль, зафиксировать неожиданный образ. Я же над своими очень короткими литературными созданиями посидел и покорпел, подправляя их и выбирая нужные слова, что-то добавляя или наоборот убирая. Они как цветные камешки, рассыпанные на земле. Я их нашел, подобрал, насколько мог обточил и отшлифовал, превратив в бусинки, хотя вряд ли мне удастся нанизать их на одну нитку. Слишком уж они разные по цвету, форме и фактуре, хотя и сделаны из одного словесного материала.

По этой причине я просто соберу их небольшой горсткой в ладонь и покажу вам, а вы уж сами решите можно сделать из них бусы или нет.

Непредвиденное событие

Однажды давным-давно мой папа пошел на прием в Ташкентский военкомат по поводу своего удостоверения участника Великой отечественной войны. Мама это удостверение пропустила через стиральную машину вместе с папиной рубашкой, и оно пришло в негодность.

Отказывая папе в выдаче дубликата, военком выговаривал ему, что все надо заранее предусматривать и не оставлять важный документ в кармане снятой рубашки.

День был жаркий, кондиционер в кабинете почему-то не работал, а вентилятор лишь гонял горячий воздух. Военком обильно потел и пил зеленый чай, непрерывно подливая его себе в пиалу из фаянсового чайничка. Когда чая в нем осталось уже совсем мало, его пришлось сильно наклонить. Крышечка чайника соскользнула и упала в пиалу, брызнув кипятком на руку военкома. Тот непроизвольно дернулся.

“Вот видите, - сказал папа, - вам тоже надо было бы предусмотреть такую ситуацию. Невозможно застраховаться от всех случайностей”.

Военком надулся, но дубликат все равно не выдал.

Обнимашки с деревом

Когда-то давно я мечтал иметь маленький дачный участок, где бы росло хоть одно моё собственное дерево. Я бы с ним обнимался и рассказывал ему о своих радостях и печалях. Оно стало бы моим верным и бескорыстным другом, которому можно было поведать все свои самые сокровенные мысли и чаяния. Но не случилось.

Прошло много лет, и вот теперь во дворе дома моего сына растут большие деревья, и, хотя бы косвенно, они теперь не только его, но и мои. Я могу обнимать их сколько душе угодно и молча делиться с любым из них своими мыслями, сомнениями и надеждами, выпрашивая что-нибудь для себя или родных и близких мне людей.

Теперь беспокоюсь о здоровье пары больших деревьев на заднем дворе, листва на которых прошлым летом была редкой, а их стволы чуть не до верха покрылись пятнами серых и зеленых лишайников. Очень хочу, чтобы весной они зазеленели снова. Надо будет обнять их и прошептать просьбу их древесному богу о даровании им долгой жизни.

“Родная советская власть”

Я никогда не был жадным, но и щедрым не был тоже. И это потому, что у меня никогда не было денег. Я всю жизнь мечтал сделать своим родителям подарок: купить им путевки куда-нибудь в дом отдыха на Кавказ или в Крым. Но эту мечту мне не суждено было исполнить. Безденежье. И это у человека, который был кандидатом медицинских наук, заведующим отделом в научно-исследовательском институте, опытным хирургом. Просто в жизни я был очень непрактичным человеком. Немало было врачей, не годившихся мне в подметки, как специалисту, но жили они лучше, чем я, благодаря своей оборотистости, умению брать и вымогать взятки. Я этого никогда не делал. Было совестно. Жил на зарплату и еле сводил концы с концами. Вот за это я лично ненавидел “родную советскую власть”, как она сама себя называла. Эта власть не дала мне возможности почувствовать себя мужчиной, который мог сделать широкий жест, повести женщину в ресторан или сделать подарок любимым родителям, которые всю жизнь гнули на неё спину, но тоже ничего не заработали.

Не печатать

Где-то в конце 60-х годов, когда я жил в столице Киргизии городе Фрунзе, мне попался сборник стихов В.Котова. Стихи мне настолько не понравились, что я решил написать на них пародию, чего раньше не делал никогда. К этому времени я опубликовал в местной городской и республиканской прессе десятка два стихов. Мои пародии не напечатали, сказав, что им не с руки шутить над московским поэтом. Вот, мол, над своим, местным еще можно, но тоже осторожно.

С огромным опозданием решил всё же представить пародию на суд читателей.

Итак, сначала цитаты из двух разных стихотворений Котова:

Четко вьются снежинки, снежинки,
Звездопадом январской красы,
И пуржинки гудят, как пружинки…

Нет! Надо голову иметь –
Не только пятки!

В. Котов.

А теперь моё:

Всюду вьются снежинки, как жинки,
А ливнинки, как половинки,
Тарабанят по черепушке,
Но строфинки бегут, как дрофинки,
Хоть вьюжинки жгут, как вожжинки
По моей заумной макушке.
Хоть буранки хрустят, как баранки,
И кружа в хмельном беспорядке
Бьют словинки в виски, как сливянка,
Я не силюсь играть с ними в прятки,
А рожаю стишата из пятки.

В. Котов был автором слов нескольких хороших песен, но в основном писал барабанно-коммунистические стихи, рифмованные лозунги и казённо-патриотические песни. Позже я узнал из книги Е.Евтушенко “Волчий паспорт”, что Котов страдал тяжелой формой антисемитизма.

На пикнике

Дело было в Киргизии. Приехал я со своими коллегами в командировку с проверкой в один из горных районов республики. Гостеприимные хозяева вывезли нас в выходной день в горы на пикник. Красотища была вокруг необыкновенная! За дастарханом глава нашей делегации, уже изрядно принявший на грудь, решил щегольнуть восточной цветистостью речи. Подняв стопку, он начал так: “Как сверкают на солнце здесь снежные вершины, какие здесь травы, какие цветы, какой воздух! Я завидую вам и вашим овцам: я вкушал бы эту траву, нюхал эти цветы, пил хрустальную воду из этого горного ручья, дышал бы этим воздухом и вечно жил бы здесь!”

Я расположился на противоположной стороне скатерти и услышал, как один из принимающих нас потихоньку сказал другому: “Зачем он завидует нашим овцам? Он и так натуральный баран, хотя, наверное, об этом не догадывается!” А тот ответил: “Конечно, коз-зёл!”

Врачебная тайна

В советские времена роддом был учреждением закрытого типа. Посторонним вход туда был строго запрещен, чтобы, не дай бог, люди с улицы не занесли туда инфекцию, которой внутри и без того было достаточно много. Поэтому счастливые отцы общались со своими женами или с помощью записочек, или же в летнее время через открытые окна палат, из которых молодые мамы сообщали своим мужьям последние новости. Хорошо помню, как одна из них, совсем молодая девчонка, кричала из окна третьего этажа роддома: “Родила хорошо, только вся разорвалась, меня целый час зашивали!” Видимо, хотела вызвать сочувствие у мужа. Потом удивлялась, откуда все в округе знают, что с ней было.

Под влиянием С.Беккета

Теперь несколько строчек, написанных под влиянием прочитанного у знаменитого драматурга, одного из основопложников театра абсурда, Нобелевского лауреата Сэмюэла Беккета в переводе В.Молота.

Для того, чтобы было понятнее о чем идет речь, приведу небольшую выдержку из эссе С.Беккета “Худшему навстречу”: “Назад чтобы не сказать лучше хуже больше никоим образом. Если больше мрака меньше света тогда лучше хуже больше мрака. Несказанного тогда лучше хуже никоим образом. Лучше хуже не может быть меньше чем меньше будет больше. Лучше хуже что? То что говоришь? То что сказал. Одно и то же. Одно и тоже ничего. Одно и тоже но не ничего”.

А теперь я: “Казалось, прошли века. Без века глаз не видит ничего. Он испугался наступившей тьмы. Тьмы комаров и мошек обрушились на него. Где же тучи мышей летучих? Они съедят комаров, иначе кома и ров. Нет мышей, уснули голуби. Голуби меня, голубка моя, приголубь. Голуба и глубока вода в реке. А ты сидишь на берегу и прядешь пряжу - жизни нить. А я тебя не берегу, но хватит ныть! В руке вертится веретено. Ветрено. Жара спала. Спала она на открытом воздухе. А река становилась все уже и уже. Уже и не видно ее за излучиной. Из лучины свечу, а свечу загасили”.

Мог бы продолжать в таком духе и дальше, но передумал.

Телефонный разговор

Как-то дома возникли проблемы с газом. Я позвонил в «Горгаз», но ошибся номером. “Да!” - услышал я на другом конце провода. “Это Горгаз?” – спросил я. “Гордым”, - ответил мне ехидным голосом какой-то мужчина. “Тогда позовите Дымового”, - потребовал я. В трубке что-то хрюкнуло, и раздались гудки отбоя.

Фотограф и живописец

Вычитал в книге известного художника и писателя С.Голлербаха “Свет прямой и отраженный” строчки о том, что он любил сидеть в одном манхэттенском кафе у окна и разглядывать проходивших мимо людей, делая в блокноте наброски наиболее интересных из них. И мне подумалось о разнице между фотографом и живописцем. У фотографа не всегда есть возможность заснять заинтересовавшего его персонажа, так как человек может быть резко против. А художник может тихо сидеть в сторонке и спокойно наблюдать за своим объектом, как это сделал Пабло Пикассо. А потом пришел домой и написал картину “Любительница абсента”.

Пара

Глаза у него были посажены так глубоко, что постоянно казалось, будто он затаился и выглядывает из-под собственного лба через два маленьких круглых окуляра. И вот он подглядывал оттуда за своей сидевшей напротив собеседницей, а она всё время хихикала и игриво смеялась. Ее смех походил на куриное квохтанье. Казалось, что вот-вот она снесет яичко. Интересная была пара.