В провинциальном музее

Во многих провинциальных городках нашей страны имеются маленькие музеи. На мой взгляд все они очень интересны, поэтому при первой же возможности я стараюсь в них заглянуть. Обычно там бывают собраны предметы краеведческого характера: старые фотографии, документы и карты, предметы быта, вырезки из газет. Реже встречаются какие-либо тематические музеи, например, железнодорожного транспорта, где можно увидеть старые паровозы и вагоны, керосиновые фонари, молотки осмотрщиков вагонов и их масленки для смазывания буксов и другие неординарные вещи. До сих пор помню, как несколько лет назад попал в такой музей в городке Риверхэд на Лонг-Айленде и увидел там допотопные паровозы, таскавшие вагоны в начале прошлого века по Long Island Rail Road.

Короче говоря, любой провинциальный музей всегда был интересен для меня. Поэтому когда я узнал, что в городке Риджфилд в штате Коннектикут, где живет мой сын с семьей, есть музей современного искусства, я был заинригован и заинтересован. Тем более, что информацию об этом музее я получил от своего восьмилетнего внука, который уже побывал со своим классом в этом музее, и остался очень доволен. Имея такую солидную рекомендацию, от посещения музея отказаться было невозможно.

Если же говорить серьезно, то я с трудом мог представить себе экспозицию современного искусства, развернутую в маленьком, хотя и весьма благополучном, провинциальном городке.
И вот в один из пригожих осенних дней мы всем семейством отправились изучать современное искусство в местный “The Aldrich Contemporary Art Museum”, который разместился в симпатичном здании с просторными залами на двух этажах.

Музей этот был основан в 1964 году успешным модельером, президентом Нью-йоркской группы высокой моды и коллекционером произведений искусства Ларри Олдричем. Он купил в Риджфилде, где имел летний дом, стоявшие рядом старую церковь 18-го века и бакалейный магазин, отремонтировал и соединил оба здания, основав там “Larry Aldrich Museum”. В 1967 году музей получил своё современное название.

Из просторного вестибюля мы попали в первый выставочный зал, где в дальнем его углу увидели большой ткацкий станок, за которым стояла улыбчивая женщина средних лет, окруженная разновозрастной ребятней. Она показывала детям, как выбирает нужного цвета нитки, десятки мотков которых лежали в большой коробке у нее за спиной, чтобы выткать нужный узор на ковре по образцу, лежащему перед ней. Впрочем и родителям тоже было интересно наблюдать за этим процессом. Кстати, в этот воскресный день в музее было на удивление много посетителей.

Женщину звали Хелена Хёрнмарк (Helena Hernmarck) и результаты её трудов были развешаны по всему залу. Это были очень симпатичные, яркие, больших размеров гобелены. Стоя за станком, она охотно отвечала на расспросы посетителей о методах изготовления своих изделий и своем творческом пути.

По ее словам, она начала свою карьеру в 60-х годах прошлого века, когда резко возрос интерес к тканым художественным произведениям из натуральных и синтетических волокон, то есть к гобеленам и шпалерам. Эти стенные безворсовые ковры-картины с сюжетными и орнаментальными композициями, вытканные вручную, обретя вторую жизнь, стали пользоваться тогда большой популярностью в её родной Швеции. Вообще на ее творчество оказали большое влияние модернизм и эстетические традиции дизайна Скандинавии. Но она уже давно живет в США, а сейчас в Риджфилде.

Хелена открыла нам и свой маленький секрет, заключающийся в том, что в процессе создания ковра-картины она использует дополнительный уток, что дает ей возможность придать своим произведениям некую точечную структуру, похожую на пиксели в компьютере. Это делает ее произведения похожими на фотографии или картины, выполненные художниками пуантилистами. В итоге ей удаётся размыть, сгладить границы между прикладным искусством, каковым является ткачество, и живописью.

Нам всем очень понравился её гобелен с цветами. А другой ее тканый ковер с лебедями, напомнил мне детища советского ширпотреба с похожим сюжетом, которые в шестидесятых годах прошого века часто висели в комнатах “простых советских людей” над кроватью. Видимо, этот сюжет интернационален и связан с народными традициями, ибо повсюду лебедя считают красивой птицей, символом чистоты, грации, благородства и супружеской верности, так как лебеди моногамны.

В связи со сказанным прошу понять меня правильно. Изделия Елены Хёрнмарк не имеют никакого отношения к многотиражным, машинного производства поделкам, а являются подлинными, уникальными произведениями искусства, существующими в единственном экземпляре. Любой из её гобеленов вполне может служить достойным украшением современного интерьера.
На мой вопрос, сколько времени уходит у неё на создание одного гобелена, она ответила, что это зависит от того, сколько часов в день над ним работать. Но если трудиться каждый день, то обычно месяца через три работу можно завершить.

Далее хочу заметить, что музей не имеет постоянной экспозиции. Для данной выставки экспонаты были заимствованы из различных, в основном Нью-йоркских художественных галерей, но также из галерей Лос-Анжелеса, Филадельфии и некоторых других городов.

В большинстве залов музея устроители выставки постарались собрать произведения близкие друг другу по замыслу. На этом основании каждому из залов было дано свое название. Например, On Edge или Almost Everything on the Table. Так в зале, названном “На краю” собраны работы, преднамеренно положенные на край стола или иной поверхности, чтобы зрители почувствовали опасность такой ситуации, когда за этой границей существует высокий риск падения с печальными последствиями. А в другом, полностью предоставленным для творений Такера Николса (Tucker Nichols) среди множества небольших абстрактных композиций можно увидеть”Subsurface tank” похожий на аквариум с необычными обитателями.

Однако, по моему мнению, самым интересным был зал, который назывался Objects Like Us. Начать с того, что его “паркетный” в ёлочку пол трудами Дэвида Адамо (David Adamo) был выложен не из деревянных паркетин, а из ста семидесяти пяти тысяч белых школьных мелков. Хотя некоторые из них уже раскрошились под ногами визитеров, но главная идея автора продолжает исправно работать. А заключается она в том, что меловой паркет красит подошвы посетителей, и когда люди переходят в другие залы, то оставляют там на полу следы от своей обуви, словно там побывали бестелесные, растворившиеся в воздухе призраки.

Да и экспонаты в зале Objects Like Us подстать его полу. Мне понравились многие. Один из них - “Кирпич с ушами” (Ear Brick) Роберта Арнесона (Robert Arneson). Глядя на этот культурный артефакт, я впомнил про старый скандал, связанный со строительством, начатым в 1979 году, нового многоэтажного офисного здания на территории посольства США в Москве. Вероятно, его построили целиком из таких кирпичей. Американцы это обнаружили и в 1985 году приняли решение полностью снести почти готовое здание, так как оно было пронизано сложной системой подслушивания. По всей видимости один из тех кирпичей и подобрал на стройке мистер Арнесон, выдающий себя за его автора. Теперь этот кирпич мы можем лицезреть в выставочном зале “The Aldrich Contemporary Art Museum”.

Моего внука очень заинтересовало другое, выставленное в этом зале, произведение искусства, созданное Ханной Лайден (Hanna Liden) и названное ею очень просто - “Желтый” (Yellow). Это был низкий сникер на шнурках, в который была вставлена обычная бутылка из-под вина с торчащей из горлышка пробкой. Все сооружение было покрашено в ярко-желтый цвет. Простенько и, как говорится, со вкусом. Чего уж проще. Вставить бутылку в сникер и покрасить всё желтой краской. Однако, меня надули. Прочитав описание данного сооружения, я был несколько обескуражен. Оказалось, что оно было настолько мастерски вылеплено из бетона, включая шнурки, что я принял их за подлинные вещи.

На вопрос моего внука, что же это всё означает, мне пришлось довольно долго объяснять ему, что иногда призведение искусства ничего не означает, а просто существует. По этой причине не всегда нужно искать в нём какой-то скрытый смысл, часто его просто нет. Есть игра фантазии и воображения.

Отвлекаясь от данного конкретного случая, мне хочется лишний раз согласиться с мыслью о том, что художник говорит с людьми на языке образов. А образы нужны тогда, когда слова бессильны.

Возвращаясь в зал с меловым паркетом, не могу не упомянуть еще о двух симпатичных, на мой взгляд, произведениях. Речь идет об оставленной автором Rubi Neri без названия забавной женской фигурке, а фактически об оригинальном керамическом горшочке, покрытом цветной глазурью, и о работе Джоанны Малиновской (Joanna Malinowska) “Sophia and her sister”. Для изготовления этой неординарной парочки автор использовала глину, перья, ткань, металл, волосы, бусины и акриловую краску. В результате на свет появились загадочные создания, вероятно, желающие сообщить нам что-то невыразимое словами.

Заканчивая, хочу напомнить то, с чего я начал эту статью: любой провинциальный музей для меня интересен. Посещение “The Aldrich Contemporary Art Museum” в Риджфилде лишний раз утвердило меня в этом мнении.