Альбомчик гимназистки и выстрел в цель

Недавно прочитал книгу Даниила Гранина “Все было не совсем так”. Есть там глава под названием “Пять писем”. Начинается она следующим образом: “При очередной чистке своего архива я обнаружил копии старых писем. С фронта. Не сразу я понял, что фронт этот не Великой Отечественной войны, а еще Первой мировой, 1916 год. Письма офицера домой, в Питер, жене. Адреса подробного нет, есть ее имя - Мара, его подпись - Миша. И все. Как они попали ко мне - не помню. Вспомнить не мог. Дожидались, видимо, своей очереди. Дождались”.

А у меня есть старый альбомчик гимназистки и тоже приблизительно тех же времен. В отличие от Д.Гранина я знаю, как он ко мне попал, и сразу понял, к какому времени он относится, потому что текст там написан в старой орфографии с ятями и ерами. Я купил его по случаю на блошином рынке. Он представляет собой половинку обычной, с листами в полоску, школьной тетрадки, разрезанной поперек. К сожалению, обложка тетрадки отсутствует, так что ни имени, ни точного времени создания этого альбомчика я не знаю. Вся эта тоненькая книжица заполнена самодельными, пронумерованными стишками-пожеланиями от ее подруг, написанными черными чернилами с большим количеством орфографических ошибок. Всего таких, в основном четверостиший ровно сорок. Первые 33 из них имеют порядковые номера, а к концу их нумеровать перестали. Судя по качеству этих виршей, их писали девчонки 10-14 лет. Стихи не подписаны за исключением одного, и нет ни одной даты. Должен отметить также, что первые страницы альбомчика, по всей вероятности, заполнены самой ее владелицей, так как написаны явно одной рукой. Думаю, что начальные четверостишия откуда-то позаимствованы, скорее всего из подобных же тетрадок её подружек.

В альбомчике есть и пара явно авторских стишков, посвященных некоему герою, которого хозяйка альбома называет васильком, имея в виду цветок.

Хочу привести в пример несколько виршей. Орфография оригиналов сохранена. О пунктуации вообще говорить не приходится, потому что ни одного знака препинания во всем альбомчике нет. Похоже девчонки, заполнявшие альбом, были суровыми противницами точек и запятых.

Въ сей день тебя любовь на светъ произвела
Красою свѣта быть владеть людей сердцами
Осыпала тебя приятностей цветами
Сказала будь мила будь сщаслива богиня немогла

***
Много звездъ на небѣ ясныхъ
Но одна изъ них ясней
Много барышень прекрасныхъ
Но ты мне всехъ милей

***
Когда умру то ты меня забудешь
Не вспомнишь обо мне
На гроб мой приходить не будешь
Забудешь прахъ въ сырой земле

***
Ты просиш написать
Изволь четыре строчки
Люби меня как я тебя
Какъ обе гимназистки

А вот послания юноше:

***
Василекъ голубой
Ахъ какъ милъ ты собой
Собой ты прельщаешь
Я знаю кого

***
Посмотри как ты прекрасенъ
Если веришь только мне
Такъ и быть скажу неложно
Я люблю васъ пуще всехъ

И единственное подписанное и состоящее из двух четверостиший. По-моему, очень неплохое, наверняка откуда-то списанное:

Вотъ незабудка голубая
Ее взлелеяла весна
и къ вамъ въ альбом о васъ мечтая
съ любовью вложена она

быть может некогда мечтая
придется вамъ въ альбомъ взглянуть
и незабудка голубая
напомнитъ слово незабудь

Паничка

Многим из нумерованых стихов хозяйкой альбома даны оценки, сделанные простым карандашом типа: См. уд. или См. хор.

Читая этот безыскусный памятник первых наивных полудетских, полудевичьих томлений, намёков и желаний, я вспоминал про подобные девчачьи альбомчики, которые видел сам у своих подружек уже в совсем другие, но тоже достаточно давние времена. Правда, туда они вписывали не произведения своих одноклассниц, а понравившиеся им стихи настоящих поэтов в основном, конечно, о любви. И украшали их странички красивыми картинками, вырезанными из журналов, засушенными цветами, а иногда и собственными рисунками. А еще там были анкеты, где среди множества пустых вопросов, вроде “Какой твой любимый цвет?”, скрывался главный: “Кто тебе нравится?”

Как относиться к такой, казалось бы, ерунде, как рукописный альбом? Специалисты считают, что относиться надо вполне серьезно, потому что такие альбомы “являются основной формой письменного фольклора школьниц 9 - 14 лет”.

Нужно сказать, что мода на рукописные альбомы в России существует с середины XVIII века. Пришла она из Западной Европы, и столь прочно укоренилась на новой почве, что продолжала существовать и при советской власти и, возможно, существует и сейчас.

При помощи альбома девушке легче вступать в контакт со своими сверстницами, а иногда и сверстниками, одноклассницами и подругами. Обращаясь с просьбой что-нибудь написать на память, составительница альбома может лучше узнать, о чем думают и мечтают ее сверстницы. Перечитывая альбом подружки и сравнивая его со своим, она может посмотреть на себя со стороны. Обнаруживая там одни и те же тексты, она чувствует себя своей среди подружек и друзей, ощущает себя частицей современной ей девичьей субкультуры.
Составление альбома - это еще и творческий процесс, когда надо что-то вписать в альбом подруги или скопировать в свой понравившееся стихотворение. А это уже является отображением эстетических чувств и представлений девушки.

И, наконец, девичий альбом является хранилищем фольклорных текстов. Спустя десятилетия они кажутся устаревшими, наивными и просто смешными, но в то же время они являются отражением прежней культуры, идеалов и нравственных ценностей, а также служат связующим звеном между поколениями.

Свою статью я начал с цитирования выдержки из книги Даниила Гранина “Все было не совсем так”. Сейчас хочу привести еще одну фразу из этой же книги. Рассуждая о малоизвестной фотографии Ольги Берггольц, и подчеркивая, что она на всех портретах хороша, Д,Гранин пишет: “Фотопортрет как выстрел в пролетающую цель”. Эта мысль мне очень понравилась. Действительно, хорошая фотография может остановить мгновение и сохранить его для потомков.

В связи с этим я хочу рассказать о паре старых, черно-белых, любительских фотографий. Одна из них была сделана в конце Второй мировой войны, а вторая, по всей вероятности, в первые послевоенные годы. Думаю, они неплохо дополнят первую часть моей статьи. Кстати, я купил их у того же мужичка, который продал мне девичий альбомчик. Как эти снимки из чьих-то семейных альбомов к нему попали, мне неведомо. Но я знаю одно: любительские фотографии из семейных альбомов, особенно советского времени, попадаются здесь на блошиных рынках достаточно редко. Ибо для меня их появление означает, что все родственники запечатленных на них людей умерли, а наследников не осталось. Иную ситуацию мне трудно представить, так как близкие люди все же не выносят такие вещи на базар, а хранят их в семейных архивах.

На обеих фотографиях люди выпивают, и я не вижу в этом ничего дурного. У каждого может быть какой-то семейный праздник, какое-то торжество, а может просто встретились старые друзья и решили это дело отметить. Факт приобретения этих снимков на блошином рынке, дает мне право их опубликовать, тем более, что в них не содержится ничего порочащего запечатленных на них людей.

Начну с фотографии, на которой засняты двое мужчин в пиджаках, белых рубашках и при галстуках. Никаких подписей на ней нет, так что время действия можно определить только приблизительно. Судя по антуражу и скудной закуске - это первые послевоенные годы. Они отмечают какое-то событие. Может одного из них в тот день приняли в члены коммунистической партии. Скорее всего того, который сидит слева. По прическе (бокс, насколько я помню самую популярную стрижку тех лет у рабочего люда) и выражению лица он похож на простого работягу, впервые надевшего новый костюм и галстук, купленные к торжественному случаю. А второй дал ему рекомендацию. Может это даже парторг цеха, в котором трудится его подопечный. Он явно постарше, выражение лица у него другое и поза покровительственная. Он держит рюмку и папиросу в левой руке, а правой обнимает своего младшего товарища. Рядом видна спинка пустого стула. Вероятно, там сидел тот, кто сделал этот снимок. На столе перед ними стоят бутылка водки и две тарелки. На водочной этикетке с трудом, но можно различить три первые буквы от названия “Мос…”. Значит пьют они “Московскую водку” с присущей только ей, зеленой, кто помнит, этикеткой. Это была самая массовая и старая из советских водок, и единственная, которая производилась из зернового спирта. Однако это обстоятельство никак не способствовало повышению ее весьма невысокого качества.

В одной из тарелок лежат, похоже, соленые огурцы, на другой остатки какой-то еды. Там же можно разглядеть пару кусков ноздреватого хлеба, коробок спичек и обрисованную не очень четко солонку. Есть там и третья тарелка, но что на ней - разобрать невозможно. И это практически все, что можно разглядеть. В общем угощение более чем скромное. Я бы назвал это фото “Парторг в гостях у лучшего станочника цеха”.

Другая фотография сделана10 января 1945 года в Харкове, что следует из надписи на ее оборотной стороне. Там явно собрались друзья. Одежда и женщин, и мужчин проста и непритязательна, но они веселы и счастливы. Наверное это молодая кровь играет в их жилах , а еще они предчувствуют скорое, победное окончание войны. Вечеринка проходит за столом с фигурными ножками, на который небрежно и кривовато наброшена белая скатерка. В центре стола горит настольная лампа, матерчатая занавеска на окне задернута. Значит на улице темно.

А на столе пусто. Там что-то, конечно, есть, но из-за качества снимка рассмотреть это что-то невозможно. Однако скудость закуски очевидна.

Да и сама обстановка в комнате спартанская. И у нас дома была похожая. Я обратил внимание на шкаф, стоящий за спиной у веселой компании. Точно такой же стоял в нашей квартире с довоенных лет. Сделанный из натурального дуба, он был неподъёмен и прочен, как танк. Я помню, как мучились мои родители, отодвигая его от стены во время очередной побелки. Из-за этого шкафа, я эту фотографию и купил.

Так протянулась ниточка от рукописного альбома гимназистки к воспоминаниям моего глубокого детства.