Весна в паркомате

Иногда тема для статьи возникает совершенно неожиданно. Вот и в этот раз случилось именно так. Проходя на днях вдоль маленького парка Linden Sitting Area, расположенного в треугольнике между Linden Boulevard, Church Avenue и 92 Street, где вообще-то бываю крайне редко, я обратил внимание на парковочный счетчик или паркомат, а попросту митер, стоящий чуть ли не в центре этого маленького клочка земли, на котором растет с десяток лип. Во-первых он стоял в месте, где невозможно было парковаться по определению, а во-вторых был покрашен в броский, яркий, охряный цвет.

Я свернул с дорожки и пошел к счетчику и тут увидел небольшую табличку, косо прикрученную проволокой к фонарному столбу, стоящему в центре этой зоны отдыха. Текст на табличке гласил, что здесь устроена экспозиция произведений Конрада Стояка (Conrad Stojak) под названием “4 Seasons of Linden”, которое я перевел бы как “Четыре сезона года в жизни лип”. Длинновато, но по смыслу, по-моему, точно.

Приблизившись вплотную к охряному паркомату, который стоял в такого же цвета небольшой коробке, заполненной землей, я разглядел внутри его купола, ограниченного с двух сторон выпуклыми стеклами, миниатюрное деревце в осеннем убранстве, кочки с сухой, подстриженной травой и пару крошечных человеческих фигурок около соответствующего размера скамейки. Детали этой осенней диорамы было трудно четко различить: стекла то ли помутнели, то ли слегка запотели изнутри.

Я решил разыскать и посмотреть на три оставшиеся времени года. Два из них обнаружились на длинной стороне треугольнка. Это были “Зима” и “Лето”. Митер с зимней диорамой был покрашен в белый цвет, а с летней - в оливково-зеленую. Четвертый паркомат, в котором должна была быть изображена весна, отсутствовал. Сохранилась лишь ярко-зеленая коробка, в которой он стоял. Вместо паркомата в ней находилась пустая пластмассовая бутылка из-под сельтерской воды.

В белом митере с трудом можно было разглядеть голое, сучковатое дерево, а в зеленом - одетую в листву липу, окруженную пучками зеленой травы.

Внутри митера, как всем понятно, свободного пространства мало, поэтому число объектов, которые там можно разместить очень невелико, чтобы не делать их слишком мелкими. В любом случае, чтобы их разглядеть, нужно подойти к митеру вплотную. Это обстоятельство обязывает организаторов подобных выставок как-то о них оповещать людей, иначе они пройдут мимо, ничего не заметив. Я, например, как говорил уже, увидел миниатюры в парке совершенно случайно. Хорошо еще, что паркоматы, в которых они расположены, были покрашены в необычные цвета. А иначе прошел бы мимо, не обратив на них никакого внимания.

Что же касается отсутствия паркомата с весенней диорамой, то для объяснения этого феномена у меня есть две версии.

Первая заключается в том, что кто-то из обитателей близлежащих домов очень не любит весеннее время года: деревья и кустарники цветут, пыльца в воздухе, першит в горле, рези в глазах, аллергия, слёзы и сопли. А может всё это совпало у него с чем-нибудь еще. Например, с отсутствием денег для покупки косяка. И вот этот, крепко обиженный на весну товарищ, под влиянием изложенных обстоятельств выдернул митер с диорамой весны и выбросил его долой со слезящихся глаз.

Вторая версия прямо противопложна первой. Кому-то, напротив, очень нравится все, что связано с весной, в том числе и диорама “Весна” в исполнении Конрада Стояка. И вот этот любитель искусства и поклонник таланта автора миниатюр, темной зимней ночью выломал митер с диорамой “Весна” из ящика и унес к себе домой. Теперь он, как скупой рыцарь, закрывшись на замки и запоры, в одиночестве любуется своим сокровищем.

Но как бы то ни было, а все остальные люди ни при первом, ни при втором раскладе увидеть диораму, изображающую весенний сезон в липовом парке не могут. Остаётся только дождаться прихода весны и полюбоваться естественной красотой парка, посетив его в дни цветения лип.

Ну, а если серьезно, то вандалы любого сорта заслуживают наказания, хотя, я думаю, в данном случае никто их, к сожалению, разыскивать не станет.

Однако вернемся к создателю диорам. Мы каждый день, проходя по улицам, видим старые, никому ненужные, криво и косо торчащие там и сям паркоматы, которые портят современный облик города. И только художник Конрад Стояк увидел в них нечто ценное. Он понял, что в их застекленных куполах можно размещать художественные миниатюры. Нужно лишь предварительно освободить их от электронной начинки и экрана, на котором отображались минуты, оставшиеся до истечения оплаченного времени парковки. И он воплотил задуманное в жизнь.

Идея вроде бы хорошая, однако, на мой взгляд, у нее имеется несколько серьезных но. Дело в том, что миниатюры внутри старых паркоматов не очень подходят для экспозиции под открытым небом. Они слишком малы, чтобы быть замеченными даже вблизи. При желании их разглядеть, нужно подойти в митеру вплотную, а для этого надо заранее знать об их существовании. Это не то, что громадные абстрактные скульптуры или инсталляции, которые периодически появляются в разных концах города, особенно в Манхэттене. Их видно издалека, и даже на бегу к своей работе их невозможно не заметить.

В другой стороны, выставленные в закрытом помещении такие миниатюры будут выглядеть неестественно, ибо зачем тащить паркомат в выставочный зал. Его место на улице. Установленный в помещении парковочный счетчик теряет свою главную изюминку - быть вместилищем художественного произведения. И, кроме того, в таком случае для миниатюр можно выбрать что-либо пообъёмнее, чтобы там уместилось больше деталей.

В общем, с одной стороны миниатюры в паркоматах слишком малы, а с другой - слишком велики, если их сравнивать с рисовым зёрнышком. Они расположились где-то в неудачной середине. Ни то, ни сё.

Вместе с тем разглядывание маленькой выставки в липовом парке, навело меня на некоторые воспоминания и размышления о паркоматах, как таковых. Я вспомнил, как в середине девяностых я ставил машину около счетчика, который надо было заводить вручную, как будильник. Фактически это был таймер, который вел обратный отсчет оплаченного за парковку времени. Когда время истекало, внутри выскакивал красного цвета рычаг с надписью “Time Expired”. Один такой парковочный счетчик я тогда сфотографировал.

Потом механические паркоматы стали заменять на подобные же по форме, но с электронной начинкой. Они включались после опускания в него квотера. Однако, и те, и другие имели общие недостатки: каждый такой аппарат был расчитан на одно парковочное место. А так как в Нью-Йорке таких мест имеется более ста десяти тысяч, то и паркоматов требовалось столько же. Размещение двух счетчиков на одном стояке проблемы не решало. Кроме того, их монетоприемники нередко становились добычей мелких воров и наркоманов, которые очищали их от монет раньше инкассаторов, целый штат которых приходилось содержать городу. И еще одно. Иногда машина уезжала с парковочного места, когда до истечения оплаченного времени оставалось еще несколько минут. Этим мог воспользоваться другой водитель, сэкономив таким образом деньги.

Стремясь минимизировать расходы и не желая терять прибыль, городские власти заменили старые паркоматы на муниципальных площадках на муни-митеры, которые принимают к оплате банковские карты и снабжены солнечными батареями, которые обеспечивают их электроэнергией. На улицах тоже появились новые паркоматы, каждый на восемь парковочных мест. Постоять на халяву около такого счетчика не получится. Каждый раз надо платить. Оплатив стоянку, водитель получает из паркомата распечатанную квитанцию с отметкой времени начала парковки. Эту квитанцию он должен поместить на дэшборд под лобовое стекло своей машины для контроля. Родился новый принцип оплаты - pay and display.
Кстати, на обороте этих квитанций имеются короткие тексты с советами водителям.

Я думаю, что предприниматели упускают хорошую возможность для размещения на этих квитанциях своей рекламы, так как их неизбежно приобретает, если не каждый день, то часто, практически каждый водитель в Нью-Йорке, а таких миллионы. Кто-то и не обратит внимания на текст или рисунок на этом клочке бумаги, но многие заметят. Тут уж дело за дизайнерами сделать так, чтобы краткая информация бросалась в глаза. А заработанные на рекламодателях деньги городской Department of Transportation мог бы использовать для того, чтобы не повышать для жителей города стоимость проезда в метро и автобусах. Дарю идею вышеназванному департаменту!

В Поднебесной

Во время плавания из южно-корейского Пусана в Шанхай нас все время поливал дождь, сопровождавшийся сильным ветром. Корабль покачивало. Рано утром капитан корабля сообщил, что порт Шанхая закрыт из-за непогоды, и мы пришвартуемся с опозданием. Там на рейде уже стоят несколько кораблей, но наш капитан надеется, что пассажирское судно пропустят вне очереди. А тем временем наш лайнер остановился где-то посреди Желтого моря в пяти часах хода от шанхайского порта. Вокруг расстилалась унылая и однообразная пустыня, в которой вместо песка шевелились суетливые барханы серо-желтого цвета с белыми гребешками на вершинах, да вдали покачивался на волнах небольшой траулер.

И тут от неча делать у меня неожиданно всплыли в памяти две строчки из песенки, которую я слышал дома ещё в детстве в таком варианте: “С добрым утром тетя Хая, вам приветик из Шанхая”. И вот стоя у окна в своей каюте, я мысленно слал приветики неведомой тёте Хае, хотя никогда не думал, что мне когда-нибудь представится такая возможность.

В общем после долгого и скучного ожидания наш корабль все же пришвартовался в Шанхайском порту, но из-за большого опоздания, времени на знакомство с городом у нас осталось очень мало.
Забегая вперед, скажу, что наш корабль практически сразу забрал на борт новую партию туристов и отправился из Шанхая в плавание по тому же маршруту, по которому в него прибыл, но лишь в обратном направлении. Уже будучи дома, я узнал из газетных и телевизионных сообщений, что как раз в это время на Японию обрушился тайфун “Лан”. Значит кому-то не повезло еще больше. А между тем во всех справочниках написано, что октябрь один из лучших месяцев в году для путешествий по Японии. Вот и верь после этого справочникам, хотя может они не поспевают за климатическим изменениями, которые происходят на наших глазах.

Мы покинули наш лайнер со своими вещами, погрузились в автобус и отправились знакомиться с Шанхаем. Несмотя на недостаток времени, мы все же успели засветло погулять по центру города. Там все очень современно и красиво. Со специального кругового обзорного кольца, приподнятого над землей, можно посмотреть на шикарную цветочную клубу внизу и теснящиеся вокруг модерновые небоскребы, устремленные ввысь.

Но пока мы ехали из порта в современную часть города, из окон автобуса видели остатки старого Шанхая, которые интенсивно сносятся. И эти, ещё не убранные полуразвалины, давали четкое представление о том, как выглядел Шанхай совсем недавно. Недаром и у нас в стране трущобы назывались местными шанхайчиками. Здесь их называют хутунами. Обитателей этих хутунов переселяют в далекие от центра новые районы с многоэтажной застройкой. Вроде все к лучшему, но ломается привычный уклад жизни для огромного количества людей, рвутся старые связи, перекраиваются судьбы. И я вспомнил про реновацию в Москве, вызвавшей массу протестов у жителей хрущевских домов, намеченных к сносу. Но пошумели и замолчали. А дома сносят. Ничто не ново под луной. Жизнь идет вперед.

После краткого наскока на Шанхай нас доставили в аэропорт, откуда мы улетели в Пекин.

На утро следующего дня у нас была запланирована прогулка по площади Тяньаньмэнь. Шёл дождь, не очень сильный, но “украсивший” наш маршрут неглубокими лужами. На наше “счастье” в те дни в Пекине проходил съезд Коммунистической партии Китая. Поэтому многие улицы в центре города были перекрыты, а по периметру огромной и совершенно пустынной, но огороженной несколькими рядами металлических решеток, площади через каждые, наверное, двадцать метров замерли по стойке смирно сотрудники местного КГБ или полиции в темно-серых дождевиках с накинутыми на голову капюшонами. В таком виде они очень походили на каменных дедов-харыбанов, которых мы видели в Корее. Но харыбаны слегка улыбались, а эти замерли с каменными лицами. Около правой ноги каждого из них стояло нечто похожее на огнетушитель, у одних красного, у других зеленого цвета. Не знаю, чем были заполнены эти приборы, не исключаю, что слезоточивым газом или чем-нибудь покрепче. Ибо совершенно непонятно, что можно тушить, когда вокруг все итак мокро и сыро, а сверху почти постоянно крапает, брызгает или льет. И вот вдоль этой шеренги мы в плотной толпе гостей столицы, прибывших сюда со всех концов Поднебесной, очень медленно продвигались к пункту контроля и досмотра.

Во время это шествия мне вспомнилась парочка высказываний древнекитайского философа Лао-Цзы. Лет десять назад я купил небольшую книжку с жизнеописанием этого мудреца, а перед поездкой ее перечитал. Так вот он сказал, что “у толпы всегда есть избыток”. С этим, как говорится не поспоришь, и я очень хорошо это прочувствовал на себе, продвигаясь со скоростью улитки под дождем вдоль пустынной площади Тяньаньмэнь, украшенной хмурыми “харыбанами”.

Второй афоризм Лао-Цзы показался мне при первом прочтении парадоксальным и даже спорным, но на площади Тяньаньмэнь я убедился, что к советам древнего мудреца в современном Китае тщательно прислушиваются. Он сказал: «Наполняют, стараясь не пролить, а лучше бы сохраняли пустоту». Это высказывание очень подходило к ситуации, в которой мы все тогда оказались, ибо наследники великого философа строго сохраняли пустоту на площади. Явно для того, чтобы не случилось ничего лишнего.

Тем временем мы прошли мимо Национального музея Китая, видели издалека мавзолей Мао Цзедуна, а также здание собрания Народных представителей.

Наконец, впереди показался пункт контроля и досмотра, миновав который мы стали двигаться гораздо быстрее. Впереди нас ожидал огромный цветной портрет Мао-Цзедуна. А почти сразу за ним начинался Запретный город - резиденция китайских императоров. Чтобы добраться до императорского дворца, пришлось пройти через множество ворот, очень похожих друг на друга.

В конце концов они надоели, но тут показался сам дворец, который снаружи походил на ворота, а внутри был практически пуст. Зайти в него было нельзя, но в полумраке там виднелся императорский трон. Справа и слева от центральной части дворца находились другие постройки дворцового комплекса. Левая половина предназначалась для жены и наложниц императора, а справа находилась мужская половина, из которой император периодически захаживал налево. И мне подумалось, уж не от китайских ли императоров пришло к нам выражение “сходить налево?” Если это так, то оно очень древнее.

Выйдя из Запретного города через небольшой, но очень красивый парк со старыми перекрученными временем деревьями, мы отправились в Храм Неба.

По пути к этому святилищу мы прошли сквозь длинную деревянную галерею, на перилах которой сидело множество игроков в карты, включая женщин. Игра шла на деньги, но не очень большие. В одном только месте сгрудились игроки в го.

Там же я увидел китайца-болельщика с очень выразительной внешностью. Я его сфотографировал, получив предварительно его согласие. Он с удовольствием мне позировал.

Округлый храм Неба своеобразен и красив, украшен великолепной резьбой по дереву и чудесными росписями - ультрамарин с золотом. Внутрь туристов не пускали. Туда можно было заглянуть через распахнутые двери.

Там мы столкнулись с группой израильтян. Никто из них не говорил по-русски, но мы все же перекинулись парой слов. Они прилетели из Хайфы.

Столица Китая - это огромный современный город. Его улицы украшены цветочными клумбами, на многих из которых выложены узоры в виде серпа и молота. Знакомо, но уже непривычно. Такие же клумбы попадались и в Шанхае.

Наша гостиница была вполне на уровне, а утренние завтраки были просто отличными. Там я впервые попробовал знаменитые “столетние яйца”. Они были порезаны вдоль на четвертинки и выложены в качестве закуски. Белок в них походил на полупрозрачный желатин темно-коричневого цвета, а желток выглядел вареным и был почти черный. Ничем особенным от них не пахло, а на вкус они напоминали… яйца.

В последний день нас свозили на Великую китайскую стену, расположенную примерно в 70-ти километрах от Пекина. Это величественное и гигантское сооружение впечатляет. Я читал кое-что о Стене, видел ее фотографии. Но, как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мои представления об этом грандиозном сооружении оказались совершенно не такими, каким оно оказалось на самом деле. Эта невероятная стена со сторожевыми башнями тянулась по гребням высоких холомов и гор, насколько хватал глаз. Трудно даже представить, сколько времени, усилий и напряженного труда пришлось потратить на возведение такого сооружения. Недаром говорят, что это единственное творение рук человеческих, видимое из космоса невооруженным глазом.

Заключительным аккордом было посещение шелковой фабрики. Молодая китаянка на неплохом русском языке объяснила и показала нам процесс изготовления шелковых нитей и тканей. Я думал, что неплохо знаю процесс получения шелковых нитей, так как мнгогие годы работал в Узбекистане, где в колхозах обязывали выкармливать тутововго шелкопряда. Недаром там вдоль сельских дорог тянулись ряды тутовых деревьев, у которых каждый год отпиливали новые, молодые ветки. По этой причине эти страдальцы походили на воткнутые в землю метлы с толстым черенком и густым пучком прутьев наверху. Листва с отрезанных веток отдавалась не съедение гусеницам тутового шелкопряда, которые содержались в специальных помещениях. Там этих гусенц были тысячи. Они непрерывно жевали листья и продукты их жизнедеятельности страшно воняли. Потом гусеницы окукливались и превращались в чистенькие, беленькие, аккуратные коконы. Их складывали в коробки и отправляли на фабрику. На такие коконы я вдоволь насмотрелся, но ничего не слышал о двойных коконах.

Наша китаянка продемонстрировала нам одиночный и двойной коконы, когда общий кокон плетут одновременно две гусеницы. Разница между ними большая: первый можно размотать, а второй нельзя. Спутанные нити двойных коконов расправляют в шелковые прямоугольники, которые потом используются для набивки одеял и подушек.

Кстати, как известно, коконы перед тем, как их расправить или размотать, варят в кипятке. Куколки при этом, естественно, погибают, но в Китае их не выбрасывают, а используют в пищу.
Мы купили на фабрике шелковое одеяло. Оно уже используется по своему назначению. Одеяло невероятно уютное и приятное. Но укрываться им я не могу, потому что буквально через пару минут мне становится под ним нестерпимо жарко. А для моей мерзлячки-жены это одеяло само то.

Наше путешествие закончилось. Осталось только выдержать 13-часовой беспосадочный перелёт из Пекина в Нью-Йорк.

Два дня в Южной Корее

В Южную Корею мы отплыли из Нагасаки. Наш лайнер, направляясь к южно-корейскому острову Чеджудо, рассекал воды Восточно-Китайского моря. При этом мы проплыли совсем рядом с Цусимским проливом, расположенным между японскими осторовами Цусима и Ики. В этих местах в конце мая 1905 года произошло одно из крупнейших в мировой истории Цусимское морское сражение, в котором Россия потерпела сокрушительное поражение. Такого разгрома российского флота не случалось ранее никогда. В результате и вся военная кампания была проиграна, а Япония захватила остров Сахалин. По условиям мирного договора, заключенного в американском городе Портсмут при посредничестве президента Теодора Рузвельта, российской делегации, возглавляемой графом Сергеем Витте, удалось договориться, что только южная половина Сахалина отойдет к Японии, а северная останется российской. В определенной степени это был успех, но тем не менее главный переговорщик с российской стороны получил обидное прозвище графа Полусахалинского. А между тем ему пришлось отдуваться за шапкозакидательские настроения и политические просчеты недальновидного Николая II, развязавшего войну с Японией. Витте был категорически против этого и в итоге оказался прав.

Однако, пора вернуться из прошлого в настоящее, ибо наш корабль уже пришвартовался в порту города Чеджу, расположенном на самом южном и самом крупном южно-корейском острове Чеджудо. Этот благословенный уголок находится в субтропической зоне Восточно-Китайского моря. Он имеет вулканическое происхождение, но вулканы, его породившие, давно потухли. Природа Чеджудо необыкновенно красива, а его симпатичные города застроены современными многоэтажными домами.

Правда, нам немного не повезло с погодой, потому что все небо над островом было затянуто низкими тучами, из которых на нас периодически сыпал не очень сильный дождик. Однако это не испортило впечатления от острова.

И если погода на Чеджудо в тот день была неважнецкой, то местный гид оказался выше всяких похвал. Вернее, оказалась. Это была кореянка родом из города Партизанска Приморского края, для которой русский язык - родной. Она живёт в Корее 12 лет, прекрасно говорит по-корейски и английски, хорошо знает местную жизнь и рассказала нам много интересного.

С первых шагов по острову мы натолкнулись, я бы сказал, на каменных баб, но это оказались деды. Довольно большие, столбообразные, вырезанные из темно-серого базальта, деды-харыбаны частенько попадались на нашем пути. Они равнодушно и расслабленно провожали нас легкой ухмылкой, сложив руки у себя на животе. Видно знали, что внесены в список национального наследия провинции Чеджудо.

Главной целью нашего визита на остров был буддийский храм Якчхон. Он оказался очень большим и невероятно красивым снаружи и внутри. Я бывал в буддийском храме у нас на Манхэттене. Там тоже неплохо, но сравнивать их, конечно, даже близко нельзя.

Внутреннее убранство святилища поражало свои великолепием. Его потолок и стены украшены чудесной резьбой по дереву и расписаны яркими, своеобразными, многоцветными орнаментами, а колонны увиты вцепившимися в них драконами.

Перед алтарем с тремя золотыми Буддами молились монахи. Один из них негромко пел и ритмично постукивал палочкой по небольшому то ли металлическому сосуду, то ли барабанчику, или чему-то на него похожему. Раздавался тихий, сухой, щелкающий звук. Подойти ближе к монаху, чтобы рассмотреть находящиеся у него в руках предметы, было неудобно. Я итак стоял недалеко от него. Он был поглощен своей молитвой и, думаю, вовсе не замечал меня, чем я и воспользовался, засняв его на свою камеру.

От храма мы поехали на берег моря, где когда-то излившаяся из вулкана лава встретилась с водой и застыла в виде высоких многогранных колонн, столбов и каменных пней. Своеобразное и изысканное творение мертвой природы.

Оттуда мы отправились смотреть на произведения живой природы в ботанический сад Йомиджи, посреди которого возвышается высокая башня со стеклянным куполом. По кругу от этой башни в отдельных секторах расположены растения из разных природных зон, а с самого ее верха открывается отличный обзор города. Тоже все очень красиво, но такое мы не раз видели.

Следующим утром мы проснулись в Пусане - морской столице Южной Кореи, втором по величине городе этой страны, расположенном в юго-восточной части Корейского полуострова.
Пусан встретил нас дождем. Укрывшись под зонтиками, мы добежали до автобуса, который доставил нас на берег Корейского пролива, где в живописнейшем месте пристроился буддийский храм Хэдоненгунса. Однако после великолепного святилища на острове Чеджудо, этот не произвёл такого же сильного впечатления, хотя и он очень красив и замечательно вписан в окружающий пейзаж скалистого морского побережья. Вероятно, он ничуть не хуже и не менее прекрасен, чем первый, но к концу путешествия мы уже пресытились красотами буддийских храмов.

Оригинально то, что там под открытым небом на скальном постаменте у линии прибоя установлена позолоченная скульптура Будды, отрешенно взирающего на толпы туристов, снующих у его ног.
На фронтонах некоторых зданий местного храмового комплекса были изображены свастики с лучами, загнутыми по часовой стрелке, как это делалось фашистами. Я уже писал, что неоднократно видел свастики также и с противоположным направлением лучей. И это лишний раз подтверждает тот факт, что эта деталь не имеет для буддистов большого значения. Они изображали свастику, которая для них была древним знаком Солнца, и так, и эдак. Вероятно, и тут я повторюсь, уже позднее была придумана версия, что направление лучей свастики меняет ее положительный смысл на отрицательный, чтобы отделить этот добрый знак от мрака фашистской символики.

Из храма Хэдоненгунса мы поехали в приморский район Пусана Хэундэ. Автобус запарковался на площадке перед большим зданием, на котором красовалась надпись, гласящаяся, что в нем находится National Institute of Fisheries Science. Оно и понятно: Корея с трёх сторон окружена морем, и рыболовство - важная часть ее экономики. С обзорных площадок района Хэундэ хорошо виден современный Пусан, застроенный великолепными высотными зданиями, что делает эту часть города необыкновенно привлекательной и красивой.

Здесь хотелось бы сказать, что как Япония, так и Южная Корея, являются по сути образцовыми западными странами, несмотря на то, что находятся на Дальнем Востоке. Конечно, культура, национальные традиции, религия в этих двух государствах своеобычны, неповторимы и резко отличаются от европейских, но во всем остальном - это свободные, современные, продвинутые страны с дружелюбными людьми. Важно, по-моему, отметить и тот факт, что все иероглифические надписи, особенно в Японии, продублированы на английском языке. Я имею в виду названия улиц, магазинов, большинства ресторанов и рекламных объявлений. Так что сориентироваться в городах достаточно легко. Кроме того, многие там худо-бедно, но говорят по-английски.

Продолжая прогулку по району Хэундэ, заглянули в павильон, где проходила встреча глав государств Тихоокеанского региона по вопросам экономического развития. В холле этого специально выстроенного для данного события круглого здания привлекла всеобщее внимание очень красивая фреска, выложенная разноцветным перламутром.

К концу дня мы добрались до Пусанской телебашни в парке Ендусан. С ее верхней обзорной площадки открывается прекрасный вид на город, причём не только на его парадную часть, но и на обычные жилые кварталы, застроенные невысокими домами. Южная Корея - небольшая страна, свободной земли у них мало. И это видно по плотной городской застройке, где практически совсем нет зелёных насаждений. Лишь изредка видны небольшие парковые участочки. Зато плоские крыши подавляющего большинства домов покрыты зелёными карпетами и превращены в места для отдыха и занятий спортом. Дворов, как таковых, просто нет.

Тем не менее, в Корее за пределами больших городов, конечно, есть лесные массивы и парки, которые тщательно оберегаются.

И тут хочу снова буквально на несколько слов вернуться в Японию. В этой стране крайне редки лесные пожары, одной из основных причин которых в мире является человеческий фактор: людская безалаберность и наплевательское отношение к родной природе. Благодаря дисциплинированности и высокому чувству ответственности японцев у них в стране пожары возникают практически только от естественных причин, например, при ударе молнии. Благодаря этому и постоянной работе по лесопосадкам, площади лесов в Японии постоянно увеличиваются в отличие, например, от России или Бразилии, где процесс с катастрофической скоростью движется в противоположном направлении.

Да, и нам особо похвастать нечем. В Калифорнии каждую осень в обязательном порядке бушуют пожары и, похоже, никто с этим ничего поделать не может.

Однако вернемся к Пусанской телебашне. Перед входом в нее на небольшой площади стоит памятник корейскому адмиралу Ли Сунсину, который одержал победу над японским флотом во время военных действий в самом конце XVI-го века, благодрая тому, что усовершенствовал свои броненосцы-кобуксоны или корабли-черепахи.

К концу дня нас привезли на рынок Гукдже. Это неинтересное место с огромным количеством разных лавчонок и небольших магазинчиков. Еле дотерпел до момента возвращения в автобус, который доставил нас на корабль.

Впереди нас ожидал последний переход по морю из Пусана в Шанхай, но не на корабле-черепахе, а на шикарном лайнере. Бай-бай, Южная Корея!

Неусыпная Сакурадзима

Продолжу с рассказа о посещении города Кагосима, расположенного на острове Кюсю - третьем по величине и самом южном из четырех главных островов Японского архипелага. Раскинувшуюся на берегу Кагосимского залива Восточно-Китайского моря у подножия активного вулкана Сакурадзима, Кагосиму часто называют “Неаполем Востока” по аналогии с итальянским городом, лежащим рядом с Везувием.

“Неаполь Востока” - крупный современный город, который очень хорошо смотрится с обзорной площадки, расположенной на одном из пригородных холмов. Оттуда же виден и неспокойный вулкан, который сейчас находится в активной фазе, начавшейся в марте нынешнего года и продолжающейся по сей день. Неусыпный вулкан и до этого не дремал. Например в 2013 году было зафиксировано более тысячи небольших извержений, так что кагосимцы в прямом смысле живут на вулкане, который их постоянно то потрясывает, то основательно трясет.

Обозрев сверху Кагосиму, мы отправились в бывшую усадьбу сёгуна, ставшую местной достопримечательностью. Сёгун знал толк в красоте и выбрал для своей усадьбы замечательное место. Там на склонах невысокого холма растут чудесные сосны и скачут по камням прозрачные ручейки, с перекинутыми через них каменными мостиками, с которых интересно наблюдать за резвящимися в воде крупными серыми рыбинами. Спокойный, тихий уголок, где можно расслабиться, слиться с природой и помечать о чем-нибудь прекрасном.

Но мечты мечтами, а подоспело время ехать на пристань, откуда нас на большом пароме прямо в автобусе доставили на остров Сакурадзима, на котором расположен одноименный вулкан. Точнее на полуостров. Островом Сакурадзима была до 1914 года. Тогда в результате катастрофического извержения вулкан соединил этот клочок суши в центре Кагосимского залива потоками лавы с близлежащим полуостровом Осуми. С тех пор Сакурадзима является частью Осуми. Свое название бываший остров получил потому, что на нем весной обильно цвела сакура.

На Сакурадзиме разбит прекрасный парк, откуда кажется, что до вулкана рукой подать. Его серые, голые склоны резко отличаются от заросших лесами менее высоких гор и холмов. Местами вокруг нас громоздились причудливые скалы из застывшей лавы. Щели одной из них были забиты монетками, оставленными туристами, которые, наверное, хотели вновь здесь побывать.

Глядя на вулкан, - сказал наш гид, - хочется забраться на его вершину и заглянуть в кратер. У меня такого желания не было, тем более, что над горным конусом периодически клубился серый дым. - Но если уж лезть на эту гору, - подумал я, - то может стоит в жерло ещё и плюнуть, чтобы загасить этого огнедышащего монстра, который принес много бед, живущим около него кагосимцам.

Однако, как и всегда, у любой медали есть две стороны. На острове из земли бьют горячие источники, считающиеся целебными. Бурая вода одного из них направляется в специальное длинное корыто, попарить ноги в котором, якобы, очень полезно при артритах и ревматизме. Однако цвет этой водицы показался мне очень подозрительным, и я решил воздержаться от сакурадзимских припарок. И пока многие наши туристы принимали водные процедуры в мутном растворе, я прошелся с фотоаппаратом вдоль морского берега, усыпанного пористыми черными комками застывшей лавы.

На следующий день наш лайнер пришвартовался в порту Нагасаки - второго города, подвергшегося атомной бомбардировке и последнего в нашем путешествии по Японии.

Знакомство с Нагасаки началось с мемориального парка Мира, созданного в память о трагическом событии 9-го августа 1945 года. На входе в парк нас встретила довольно впечатляющая, полная символического смысла, десятиметровая “Статуя мира” японского скульптора Сейбо Китамура в виде полуобнаженного, атлетически сложенного японского мужчины с воздетой к небу правой рукой и вытянутой в сторону, как бы простертой над миром - левой.

Помимо этого, в парке собрано полтора десятка скульптур, подаренных городу Нагасаки различными государствами. Частый мотив - мать и ребёнок. Есть подарки и от уже несуществующих государств - ГДР, Чехословакии и СССР. Советский Союз подарил городу скульптуру под названием “Мир”, созданную членом Академии художеств СССР М.Аникушиным: сидящая мать с ребенком на руках. Совершенно, по-моему, банальная вещь. Никакой выдумки, никакой оригинальной идеи. Социалистический реализм в чистом виде. Подобных матерей в разных вариантах, хотя и не так качественно сделанных, можно было увидеть почти в каждом более или менее крупном советском городе, особенно где-нибудь рядом с роддомом. Объективности ради могу добавить, что и скульптуры, подаренные другими государствами, в том числе и США, тоже не сильно впечатляют новаторством идей или образностью. Хотя и есть парочка очень симпатичных работ, одна из которых чехословацкая. Но это мое личное мнение. Кто-то может с ним и не согласиться.

Из парка проехали в музей атомной бомбардировки. Там фактически выставлено то же самое, что и в музее Хиросимы. Конечно, жаль мирных жителей и особенно детей.

Однако, глядя на ужасные экспонаты, я вспоминал рассказы своей тети, которая будучи микробиологом по специальности, к концу войны попала в Маньчжурию только что освобожденную советскими войсками от японской оккупации. Так вот она рассказывала о работе японцев над бактериологичесим оружием: бубонной чумой, сибирской язвой и холерой. Причем эффективность возбудителей этих смертельных болезней проверялась на военнопленных. Я был тогда ребенком и не отдавал себе полного отчета в том, что слышал, но понимал, что это нечто очень страшное.
Позднее, когда я уже был студентом мединститута, я читал о преступлениях японских “врачей”, которые отсекали пленным конечности без всякого обезболивания, так как считали, что анестезия нарушит “чистоту опытов”. Короче говоря, японские изверги были ничем не лучше немецких, проводивших свои опыты на людях в концентрационных легерях.

Помня обо всем этом, я в музее испытывал двоякое чувство: с одной стороны мне было жалко мирных жителей, а с другой мне было ясно: Япония получила то, что вполне заслужила.
Кроме этого, вторая атомная бомбардировка привела к безоговорочной капитуляции Японии и немедленному окончанию войны. И это сохранило жизни сотням тысяч если не миллионам солдат и гражданских лиц с обеих сторон, ибо именно такими были бы людские потери в случае продолжения военных действий, которые все равно неизбежно привели бы к поражению Японии.
Наконец, атомная бомбардровка Японии имела и важные политические последствия, дискуссия насчет которых, я уверен, неуместна в путевых заметках.

Из Музея атомной бомбардиПодарок городу Нагасаки от СССРровки мы отправились в бывшую торговую факторию Дэдзима, где было разрешено селиться европейцам после того, как американский командор Мэтью Перри, приведя в 1854 году к японским берегам эскадру из семи кораблей, силой заставил Японию открыть свои порты для торговых судов в первую очередь из США, за которыми туда устремились и европейцы. Фактория Дэдзима находилась на небольшом насыпном островке, и жили в ней в основном голландцы. Сейчас это просто исторический объект, оказавшийся внутри большого города.

На закуску нас привезли в “Сад Гловера” - уютный парк на холме, в котором селились европейцы во второй половине XIX века. Первым в этом месте обосновался шотландец Томас Гловер, который женился на японке. Сейчас его дом является старейшим европейским жилым зданием, сохранившимся в Японии. Частично история жизни Т.Гловера была использована при написании либретто к опере Пуччини “Чио-Чиосан”. Есть в этом парке и скульптура знаменитого итальянского компоизтора, изображенного в полный рост.

Нагасаки был последним городом в нашем путешествии по Японии. Из него наш путь лежал в Южную Корею.