Пирографист Лев Цитрон

В третью субботу ноября, а именно 18-го числа, в Kings Bay Library, расположенной по адресу 3650 Nostrand Avenue, состоялась презентация произведений одного из представителей Еврейской гильдии искусств и ремесел Льва Цитрона. У него - юбилей, автору экспонируемых на выставке замечательных работ исполнилось 80 лет.

Если не знать этого факта, легко можно подумать, что создатель картин, выполненных путем пирографии, то есть “рисования огнем” в переводе с греческого, относительно недавно занимался в кружке выжигания по дереву в каком-нибудь Дворце пионеров. Он был там отличником, а когда повзрослел, вспомнил вдруг свое детское увлечение и в свободное от работы время с энтузиазмом принялся совершенствовать свое мастерство. Сохранив остроту глаза и молодую твердость руки, он добавил к этому взрослую наблюдательность и смелость, серьезный подход к выбору сюжетов и тщательность в отделке своих работ, придающую им оригинальность и неповторимость.

Все это так, да не совсем. Лев никогда не занимался во Дворце пионеров и не выжигал свои картины, когда работал инженером в конструкторских бюро различных предприятий, в том числе в знаменитом ЧТЗ - Челябинском тракторном заводе, на котором в годы войны, да и после тоже, выпускались танки. Занялся он пирографией всего лишь несколько лет назад, хотя творческая жилка всегда присутствовала во всех его делах.

Будущий художник родился в Севастополе, в годы войны жил в эвакуации с матерью и старшим братом, мотаясь по городам и весям нашей бывшей огромной страны. Потом отучился в строительном техникуме, отслужил в армии, окончил политехнический интститут в Челябинске и стал инженером. Это я к тому, что специального художественного образования у него нет. Зато есть большой природный талант, врожденные чувства меры и вкуса, позволяющие ему быть замечательным художником-пирографистом.

В детстве многие из нас были пирографистами, хотя и слыхом не слыхивали этого слова. Но выжиганием по дереву занимались. Для этого надо было просто иметь увеличительное стекло.
В нашем дворе счастливым обладателем этого инструмента был мой старший дружок, отпетый двоечник Вовка Большой. Мое детство, как и детство Лёвы, тоже пришлось на военные и послевоенные годы. Игрушек не было, обходились подручными средствами: обрывками проволоки, выброшенными обручами от старых бочек, чугунными конфорками от печных плит и прочим хламом. Лупа была редкой вещью.

Любимым занятием Вовки было выжигание на стенках дровяных сараев в нашем дворе слова из трех букв. Что-нибудь выжечь хотелось всем, но Вовка редко выпускал свою лупу из рук. Но все же иногда давал мне и моему ровеснику Вовке Маленькому выжечь пару точек в своем любимом слове. Этим мой опыт выжигания по дереву и ограничился.

Эти мои воспоминания могут навести читателя на мысль, что техника выжигания проста и сделать это может каждый. Может то может, но только смотря как и что. Для того, чтобы выжечь что-то стоящее, нужно иметь талант, упорство, терпение и большое желание. Никто, конечно, для создания картин, не пользуется лупой. Начинающие художники чаще всего работают с обычным паяльником, ну а профессионалы используют пирографы со множеством насадок: от тонких игольчатых до имеющих в ширину несколько миллиметров. Именно с таким прибором и работает над своими произведениями Лев Цитрон.

Здесь важно подчеркнуть одну немаловажную деталь: провести выжигателем любую линию на дереве это совсем не то же самое, что прочертить ее карандашом. Для этого требуются особые навыки и терпение. Торопливость при выжигании пагубна и никогда не даст нужного результата.

Я потому так подробно останавливаюсь на работе пирографиста, что, думаю, не все ясно представляют себе, как он создает свою картину. Все знают, как и чем работает живописец. В его распоряжении немало инструментов, в числе которых не только кисти и мастихин. Иногда он может взять в руки тряпку или просто нанести краску на полотно пальцем. Говорю это с полной ответственностью, так как неоднократно наблюдал за работой своего друга - известного профессионального художника.

Работа человека, создающего произведения искусства путем выжигания по дереву, связана с определенными ограничениями: в его руках только один инструмент - пирограф. Кроме того, и палитра пирографиста ограничена, хотя настоящий мастер обладает целым набором красок от черного и шоколадного до орехового, светло-коричневого и почти золотистого. Так вот в работах Льва Цитрона все эти теплые цвета имеют еще и множество оттенков!

Для работы он использует многослойный плейвуд толщиной в четверть или половину инча. Предпочитает березу, обладающую мягкой, светлой древесиной с более ровной, малозаметной текстурой. Обычно это большие листы, размерами примерно полтора на три метра, из которых он выпиливает пластины нужной величины. Точно так, как художник должен загрунтовать свой холст перед тем, как писать на нем картину, так и пирографист должен отшлифовать тонкой шкуркой поверхность доски, на которой будет выжжена картина.

После такого подготовительного процесса начинается собственно работа над картиной. Это может быть или копирование, когда Лев переносит рисунок на доску с помощью кальки, или нанесение собственного сюжета. Это могут быть пейзажи, жанровые и бытовые сцены, абстрактные композиции или портреты. При копировании картины Лев обычно наносит только ее контуры, а внутренняя отделка деталей - это дело его вкуса и фантазии. В результате получается фактически новое произведение на ту же тему.

Как тут не вспомнить высказывание старшего друга и учителя Пушкина поэта В.Жуковского, в котором он утверждал, что переводчик стихотворения - это соперник автора. Так и тут. Пирографист выступает в качестве соперника живописца, создавая подобное произведение, но своими средствами.

И коль скоро мы заговорили о поэзии, хочу процитировать еще одну интересную мысль, имеющую прямое отношение к нашему разговору. Её высказал в свое время один из наставников Микеланджело Буонарроти поэт и драматург Анджело Амброджини: “Для настоящего художника мало быть живописцем, скульптором или архитектором. Чтобы полностью выразить все, что он хочет, художник должен быть поэтом”.

Именно поэтический, одухотворенный взгляд на мир и выразил в своих работах с удивительным мастерством художник Лев Цитрон.

Однако давайте заглянем в конференц-зал библиотеки, где размещена выставка. Там собралось огромное количество друзей, родстенников и знакомых юбиляра, да и просто любителей искусства. Достаточно просторный зал был переполнен, людям буквально не хватало мест. Перед началом презентации в зале мягко пела скрипка под аккомпанемент фортепиано. Играла симпатичная молодая девушка. Как потом выяснилось - внучка героя торжества.

Встречу открыла куратор выставки художник и поэт Ася Оранская. Желающие выступить стояли в очереди. Было сказано много теплых слов в адрес юбиляра, дана высокая оценка его произведениям.

Я же хочу отметить, что познакомился с работами Льва Цитрона еще до открытия выставки, так как присутствовал при развешивании картин. Тогда я смог спокойно, в отсутствие толкучки и спешки, рассмотреть его работы. Они красивы, оригинальны и мастерски выполнены. Я не хочу останавливаться на каждой в отдельности, так как считаю, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Кстати, выставка продлится до 1-го декабря текущего года. Рекомендую ее посетить.

Могу лишь добавить, что мне очень понравилась замечательная галерея портретов, мастерски выполненных Львом Цитроном.

Ну, и наконец, должен признаться в том, что не удержался и задал Льву вопрос, который наверняка ему задавали до меня уже множество раз. Я спросил его, не является ли он родственником знаменитого французского промышленника еврейского происхождения Андре Ситроена, создателся концерна “Ситроен” и одноименного автомобиля. Ибо несмотря на разницу в произношении и написании, Андре и Лев являются носителями одной и той же фамилии. Мой собеседник был готов к этому вопросу, потому что и сам им интересовался. Не вдаваясь в подробности скажу, что достаточных доказательств нет, хотя по большому счету все мы родственники.

Поэзия и проза

В одном из своих очерков о путешествии вдоль берегов Японии я писал, что наш лайнер плавал только по ночам, швартуясь в порту очередного города утром. Однако было одно исключение, когда мы плыли целую ночь и весь день. Это случилось во время длинного перехода вокруг острова Сикоку из Кобе в Хиросиму.

В этот день для нас устроили коктейль-пари, где наш гид читал нам стихи японских поэтов. Могу сказать, что я знал, чем приблизительно отличается хайку от танка, читал и стихи и того, и другого жанра и мне было известно имя Мацуо Басё - выдющегося поэта, прославившегося своими хайку. Однако, эти мои знания классической японской поэзии были очень поверхностными. Думаю, здесь уместно вспомнить высказывание английского политика и блестящего оратора Генри Брума, который сказал, что “каждый должен знать все о чем-нибудь и что-нибудь обо всем”. Вот это второе “что-нибудь” я и знал.

Рассказал я все это к тому, что в тот день наслушавшись стихов, многие из которых мне очень понравились, я решил почитать их самостоятельно. Что и сделал, вернувшись домой и прочитав старейшую и наиболее почитаемую антологию японской поэзии Манъёсю или или как еще ее называют “Собрание мириад листьев”. Это солидный трехтомник, в котором собраны стихи написанные в период с 600-го по 759-й годы новой эры в переводе А.Е.Глускиной. Несмотря на очень солидный возраст этих стихов, они нисколько не устарели и по сей день остаются актуальными, потому что чувства любви между людьми и любви к природе, дружеской привязанности, тоски и печали в разлуке ничуть с тех пор не изменились.

Могу лишь заметить, что некоторые стихи я нашел в переводах и других авторов. И лишний раз убедился в правоте В. Жуковского, сказавшего, что переводчик - это соперник поэта. Так вот не всем удавалось быть достойным соперником, ибо разные переводы заметно отличались по глубине и метафоричности, так скажем, конечного “продукта”. Но я не литературовед, и в данном случае это сугубо мое личное мнение.

А тогда я попросил нашего гида переписать для меня пару стихотворений, которые мне особенно понравились. Это были танка. Вот на них я и хочу остановиться.

Но сначала несколько слов о хайку и танка. Все, конечно, знают, с чем это едят. Я просто хочу очень кратко кое-что напомнить. Хайку - это традиционный жанр японской поэзии, представляющий собой трехстишие в 17 слогов (5-7-5). Вот пример хайку Кобаяси Исса, которое мне очень нравится:

Эй, кукушка,
Не стукнись, смотри, головою
О месяца серп.

Танка или короткая песня - это лирическое стихотворение, состоящее из 31 слога с чередованием пятисложных и семисложных метрических единиц (5-7-5-7-7). Оба эти определения я взял из Википедии. Сюда можно добавить, что в переводах эту систему не всегда возможно сохранить, так как средняя длина слов в каждом конкретном языке различна. Именно по этой причине переводчик зачастую вынужден выходить за рамки требуемого стихотворного размера.

При чтении стихов японских поэтов я невольно обратил внимание на то, что в их лирических произведениях очень часто упоминается кукушка. Вот, например, песня госпожи Отомо Саканоэ о кукушке:

О, почему же я люблю так сильно
Кукушку?
Ведь когда она поет
И слышу я ее печальный голос,
Растет безудержно моя тоска!

Мне показалось необычным, что упоминания о кукушке очень часто встречаются в стихах японских поэтов и удивительным то, что она у них поет. Странный вкус у японцев. Для меня пение кукушки это то же самое, что и кукарекание петуха. Какая же это песня. Поют соловьи или жаворонки. По-моему, кукушка не поёт, а именно кукует, так же, как и, например, кукареканье петуха нельзя назвать песней, это просто крик. Хотя есть выражение “пропели утренние петухи”, но мы все понимаем, что имеется в виду простое кукареку, которое всех будит. Я не могу представить себе даже самую романтическую девушку, которая на вечерней зорьке мечтательно слушала бы “пение” петуха, а вот ее же, но слущающую трели соловья, представить могу легко. Это же самое относится и к кукушке. Единственное, к чему может побудить ее монотонное кукование, так это к попытке посчитать количество “ку-ку”, но не более того.

Кроме этого, у меня вообще есть предубеждение против кукушки, потому что она является гнездовым паразитом.

Однако, как говорится, о вкусах не спорят.

Потом я выяснил, что обращение поэтов к образу кукушки не случайно, ибо она любима в японской поэзии так же, как соловей в русской. Кукушка - это обычный образ в песнях разлуки, а еще она выступает в роли вестницы загробного мира.

А теперь танка, сложенная супругой императора из дома Фудзивара, которая мне очень понравилась из-за своей очаровательной метафоры:

Кукушка!
Ты не плачь с такой тоской!
Пока не нанижу я жемчуг майский
И вместе с жемчугом -
Печальный голос твой!

Замечательный, по-моему образ, когда женщина хочет нанизать на нить с жемчугом еще и неосязаемый, ускользающий, растворяющийся в воздухе, печальный голос кукушки.

Однако потом я нашел еще несколько танка, в которых речь тоже идет о нанизывании на нить, хотя и не столь образном.

Песня, в которой Отомо Якамоти сожалеет о цветах померанцев:
О, померанцев распустившихся цветы
У дома моего
Совсем опали…
Они плодами ныне стали, -
Как жемчуг можно их нанизывать на нить!

Наконец, последняя танка (неизвестного автора) из тех, что запомнились мне на корабле:

Сосна, стоящая у входа
В пещеру горную,
Взглянул я на тебя -
И показалось мне, что я увидел друга,
Которого давно когда-то знал!

Чудесный образ.

Но пока суд да дело, наш лайнер пришвартовался в порту Хиросимы. Мы пересели в автобус и нас привезли к переправе, с которой большим и комфортабельным паромом нас доставили на остров Миядзима, расположенный в мелководном и теплом Внутреннем Японском море. Переправа заняла минут десять, и за это время можно было увидеть множество металлических сеток-садков, на которых выращивают мидий и устриц.

На берегу нас встретил оркестр японских школьников, состоящий из девочки-флейтистки, тихо попискивающей на своем интрументе под грохот многочисленных барабанов, по которым колотили мальчишки.

На небольшом и гористом острове Миядзима находится множество святилищ и среди них знаменитый синтоистский храм Ицукусима, некоторые части которого построены на сваях. Во время приливов земля под ними заливается водой, и они оказываются над ее гладью.

Прогулялись по набережной, вдоль которой вместе с многочисленными туристами бродят дикие пятнистые олени, совершенно не боящиеся людей. Они в синтоизме считаются священными животными, и поэтому их никто не трогает.

Храму Ицукусима принадлежат и 16-метровой высоты ворота-тории, сооруженные в 1875 году из камфорного дерева. Во время приливов они оказываются в воде и как бы парят нед ней. Эти тории считаются символом Японии. И поэтому японцы готовы залезть по колено в воду, чтобы сделать более выразительный снимок этих священных ворот. Я их тоже сфотографировал, но в воду не полез.

Походили по старым улочкам поселка вокруг храма. Везде полно туристов, в том числе и японских. Местных жителей не видно совсем за исключением торговцев в многочисленных магазинчиках, где всё продавали за наличные и только за йены, которые у нас кончились.

Вернувшись в Хиросиму, мы после стихов на коктейль-пари и поэтического острова Миядзима окунулись в прозу жизни, оказавшись в центре города, где на берегу реки Моноясу стоит известный всему миру Атомный Дом. Законсервированные развалины. От этого памятника атомной бомбардировки перешли по мосту через реку и оказались в парке Мира.

Постояли там рядом с колоколом, отлитом в форме, присущей колоколам в буддийских храмах, то есть более вытянутому и с отсутствием языка. Звучать колокол заставляют с помощью бревна, висящего на канатах или цепях снаружи от него. Раскачивая бревно и ударяя им с разной силой по наружной стенке колокола, получают нужный звук.

Там же в парке горит вечный огонь и находится саркофаг, в котором хранятся списки с именами всех людей, погибших в результате атомного взрыва 6-го августа 1945 года.

Перед отъездом из Хиросимы мы посетили музей атомной бомбардировки, где выставлены фотографии, сделанные почти сразу после взрыва, а также выложены в витринах остатки одежды погибших людей, оплавленные осколки черепицы, стеклянные бутылки, карманные и наручные часы, обломки керамической посуды.

Некоторые свои мысли об атомной бомбардировке Японии я выскажу, когда буду рассказывать о Нагасаки.

Приключения в Киото

Сейчас я хочу поделиться впечатлениями, которые произвела на меня древняя столица Японии Киото с ее достопримечательностями.
В первую очередь это относится к жемчужине города “Золотому храму” или “Золотому павильону”, как иначе называют эту постройку, возведенную в 1397 году в качестве места отдыха одного из сёгунов.

Относительно небольшой, трехэтажный, квадратный в основании, храм стоит в воде, недалеко от берега замечательного по красоте озера, по которому разбросаны крошечные, очень живописные островки с растущими на них старыми, но невысокими соснами. Стены двух верхних этажей павильона покрыты золотыми пластинами, блестят на солнце и загадочными желтыми бликами отражаются в воде. А с его крыши на толкущихся внизу людей поглядывает китайский феникс.

За шесть с лишним веков своего существования храм пережил множество разных событий. Но самое трагичное случилось в 1950-м году, когда он полностью сгорел из-за поджога молодого монаха, страдавшего серьезным психическим заболеванием. Решив покончить жизнь самоубийством, монах подпалил постройку, вообразив при этом, что после того как храм сгорит, его отражение в воде сохранится. Однако, древнее деревянное строение погибло, а монах выжил. На восстановление храма со всеми его внутренними интерьерами и росписями ушло почти сорок лет. Работа проводилась по старым чертежам с использованием сохранившихся фотографий, так что павильон воспроизведен максимально точно. И теперь, как и в прежние времена, отражается в зеркале озера.

От “Золотого павильона” мы отправились в храм Рёан-дзи, на территории которого находится “Сад пятнадцати камней”, созданный в 1499 году мастером Соами. Сад представляет собой небольшую, засыпанную мелким белым гравием, прямоугольную площадку, на которой расположено пять групп неотесанных камней, по три камня в каждой. Разбросанные вроде бы в полном беспорядке камни установлены с таким расчетом, что из какой бы точки на них ни посмотреть, всегда минимум один камень будет невиден, оказываясь прикрытым своим соседом. Мастер хотел этим показать, что окружающая нас действительность не всегда соответствует реальному положению вещей. Нередко то, что мы принимаем за действительность, есть только кажимость. Иначе говоря, истину не всегда возможно распознать, находясь с ней в одном и том же измерении. Иногда следует подняться над ней хотя бы на высоту птичьего полёта. Так и с Садом, все камни в котором можно увидеть одновременно только охватив его взглядом целиком сверху.

Существует четыре версии того, что отображает Сад камней:
1. Песок - это вода, а камни - острова,
2. Песок - облака, а камни - вершины гор,
3. Песок - река. А камни - это тигрица, переплывающая реку с тигрятами,
4. Камни образуют иероглиф, означающий сердце, разум.
Три первые версии я охотно принимаю, а о четвертой ничего сказать не могу, так как не силен в японских иероглифах.

Перед тем, как войти в Сад, всем нужно снять обувь. Но ходить по песку или земле не придётся, потому что вокруг него настелены деревянные полы.

Подойдя к площадке с камнями, все, естественно, бросились их пересчитывать. Я увидел тринадцать камней из пятнадцати, а мой особенно экзальтированный сосед разглядел аж восемнадцать. Это был как раз тот товарищ, который вчера усерднее всех дегустировал саке. Вероятно, он еще не отошел полностью от “впечатлений” после визита в Музей этого алкогольного напитка. Так что в Саду камней можно разглядеть разные чудеса. Важно правильно к встрече с ними подготовиться.

Во время переездов по Киото от одной достопримечательности к другой, мы пересекли по мосту небольшую речку, которая называется Камо. И тут я хочу заметить, что наши гиды постоянно твердили нам о глубоком влиянии культуры, религии, архитектуры и философии древнего Китая на свою соседку Японию, что, конечно, вполне справедливо.

Так вот, услышав о том, что мы пересекли реку Камо, я сразу вспомнил о том, что в России есть река Кама. - А не пример ли это влияния России на Японию? Или наоборот, -подумалось мне. По-моему стоит предложить изучить этот вопрос министру культуры России В.Мединскому, у которого пока не отобрали, но в будущем вполне могут отобрать ученую степень доктора исторических наук. Это была бы неплохая тема для его новой патриотической диссертации. Шутка.

Пока я раздумывал на отвлеченные темы, нас доставили к синтоистскому храму Хэйан-дзингу.

Сейчас, наверное, пришла пора сказать несколько слов об этой традиционной японской религии, да и вообще о религии в Японии. Основой синтоизма или синто является обожествление природных явлений и вещей, которые согласно верованиям древних японцев обладают духовной сущностью - ками. Каждый природный предмет обладает своим духом. Отсюда вытекает главный принцип синто - жить в согласии с природой и людьми, поскольку ками, то есть духи, люди и души умерших сосуществуют в нашем мире.

Формирование синто происходило под сильным влиянием буддизма, который был популярен среди японской аристократии. В связи с этим было сделано все возможное, чтобы не допустить межрелигиозных конфликтов. На территории синтоистских храмов стали строить и буддийские храмы. Более того, одно время буддизм был государственной религией Японии. Потом это место вплоть до 1945 года занимал синто. Но в конечном счете это привело к двоеверию, которое здесь не порицается. Иначе говоря, люди посещают и синоистские и буддийские храмы, молятся и здесь, и там. В наши дни рождение детей в большинстве случаев отмечают в синтоистских храмах, а похороны проводят по буддийскому обряду. В Японии по Конституции, принятой после войны в 1947 году, религия отделена от государства, и храмы получили статус общественных организаций. В целом же можно сказать, что японцы достаточно веротерпимы.

А теперь можно вернуться к храму Хэйан-дзингу. В него ведут огромные ворота-тории, якобы не пропускающие злых духов внутрь святилища. Мы злыми духами не были, нехороших помыслов у нас тоже не имелось, поэтому мы без всяких затруднений прошли сквозь тории. Надо было лишь переступить через высокий порог.

Кстати, не надо ли установить ворота-тории в аэропортах? Может это будет надежнее, чем металлодетекторные рамки, сквозь которые переодетые агенты ФБР в качестве эксперимента легко пронесли к самолетам ножи и взрывчатку, как нам недавно сообщили американские СМИ.

Однако не нам это решать, поэтому вернемся в храм. Центральное здание святилища выглядит ярко и красиво, но больше всего меня впечатлили боковые крылья этого здания с очень симпатичными башенками по краям.

После визита в храм нам было показано коротенькое шоу кимоно - своеобразный показ мод. Шесть симпатичных девушек продемонстрировали нам свои самобытные и яркие национальные наряды.

Вечер этого дня мы встретили в квартале гейш под названием Гион. Это был кусочек старого Киото, застроенного домами, окна в которых снаружи вместо привычных нам ставен были прикрыты циновками.

Вокруг толпились кучи народа, часто встречались девушки и юноши в национальной одежде. Одна такая парочка попала в объектив моей камеры. Они по очереди фотографировали друг друга. Я заснял их в тот момент, когда девушка передавала парню свою сумочку и веер, хотя у него в руках уже собственная мужская сумка, сабля в ножнах и айфон, на который они и фотографировались. Видимо, они заранее готовились к своей фотосессии.

Гейш мы не встретили, но то, что увидели в этом уголке старого Киото, было очень интересным и запоминающимся.

Фудзи, Овакудани, сакеварня и кое-что ещё

Лайнер, на котором мы путешествовали вдоль берегов Японии, плавал только по ночам. Днем мы стояли в очередном порту, откуда отправлялись на автобусах в город, а затем к близлежащим достопримечательностям.

Каюта наша была с балконом, и я часто рано по утрам выходил на него и смотрел на проплывающие мимо берега. В тот день наш корабль держал курс на юг в сторону Кобе. Было тепло. Дул свежий ветер. По небу плыли редкие кучевые облака, а справа по борту виднелись гористые берега полуострова Ицзу. А над ними возвышалась самая высокая гора Страны восходящего солнца, священная для японцев, Фудзияма, которая казалась голубой в утренней дымке на фоне зеленых, окружающих ее кряжей.

В тот день мы поехали в Национальный парк Хаконе, частью которого является окружённое горами, романтически красивое озеро Аси. Оно расположено в кальдере потухшего вулкана и напомнило нам озеро Комо в Италии. Но берега Комо были чуть ли не сплошь застроены виллами, а здесь берега были лесисты и в основном безлюдны.

Переправившись через Аси на судне, стилизованном под парусный, пиратский корабль, мы оказались на противоположном берегу озера и там по канатной дороге в подвесной гондоле поднялись на вершину хребта в место под названием Овакудани.

Высоко на горном склоне курилось там множество фумарол, из которых вырывались водяные пары, насыщенные сероводородом. Вокруг некоторых сольфатар виднелись желтые отложения серы. Подземная котельная работала исправно и непрерывно, густые белые дымы ползли вверх по горному склону, затуманивая даль и нарушая все экологические нормы и стандарты. Сильно пахло преисподней. Подобными запахами до этого мы успели досыта “насладиться” в нашем замечательном и потрясающем Йеллоустоунском парке.

На трёх небольших ровных площадках, расположенных ступеньками, построены в Овакудани сувенирные магазинчики и достаточно большой супермаркет. В нем продаются куриные яйца, сваренные в воде серных источников, отчего их скорлупа приобретает чёрный цвет. Говорят, что употребение этих яиц продлевает жизнь. Но нигде не было сказано сколько и как долго надо есть эти яйца для получения желаемого эффекта. Поэтому от покупки черных яиц мы воздержались, но зато приобрели пару пакетиков вяленой, очень мелкой рыбёшки, оказавшейся прекрасной закуской к японскому пиву.

Здесь хочу заметить, что я не намерен описывать все наше путешествие по порядку шаг за шагом. Думаю, это мало кому интересно. Просто напишу о том, что больше всего понравилось, удивило или запомнилось.

Продолжу свой рассказ с посещения города Кобе. Есть в нем район под названием Нада, в котором расположен музей саке “Белый журавль”, где помимо прочего можно еще продегустровать и купить этот напиток. В общем, нада не нада, а едем в эту сакеварню.

Там для начала нам продемонстрировали коротенький фильм об этом традиционном японском алкогольном напитке, который по способу приготовления существенно отличается как от крепкого европейского спиртного, так и от вин. В музее весь процесс показан с помощью хорошо выполненных муляжей и манекенов.

Кульминацией нашего визита была дегустация разных сортов саке, которое давали пробовать в маленьких пластмассовых стаканчиках, выставленных на прилавок около соответствующих бутылок. Напитка в стаканчике было на донышке, на пару небольших глотков. Но людей из нашей русскоязычной группы так просто не удовлетворишь. Я лично наблюдал дегустатора, который, улучив момент пока разливающий товарищ отвлекся на свои бутылки, слил содержимое соседних стаканчиков в свой, наполнив его, как говорится, всклянь. Проделав эту процедуру три раза и удовлетворенно крякнув, он продолжил изучение экспозиции музея. Но так или иначе, а большинство отоварилось одной-двумя бутылками саке.

К слову, коль скоро я уж заговорил о наших туристах. Но сначала коротенькая информация совсем о другом.

У людей, путешествующих на круизных лайнерах, имеется, конечно, и свободное время, которое они проводят на корабле. И там для них приготовлены всяческие развлечения. Одним из них являются арт-аукционы, регулярно проводимые на очень многих круизных кораблях американской Park West Gallery. Хорошо поторговавшись, там можно приобрести неплохую авторскую картину. Так вот один из наших туристов купил их там сразу две. И после этого поползли слухи о том, что он постоянно участвует в корабельных арт- и ювелирных аукционах подобного рода. Покупая на корабле картину или ювелирное изделие по одной цене, он затем продает свое приобретение на суше в полтора раза дороже. Таким образом он не только возвращает деньги, потраченные на круиз, но ещё и прилично зарабатывает. Правда, я должен уточнить, что узнал об этом по сарафанному радио. Не знаю, возможен ли такой бизнес. Скорее всего нет, это просто злые языки. Однако, за что купил, за то продаю. Я лично никакой выгоды от этого не имею. Но может кого-нибудь эти сплетни и домыслы натолкнут на неплохую бизнес-идею. Отдаю бесплатно.

А теперь вернемся к нашим баранам. Выйдя из музея саке, мы погрузились в автобус, чтобы ехать в Национальный парк Rocco. В Японии левостороннее движение, и это создает заметные неудобства для людей непривыкших к подобному казусу. Особенно при переходе улиц. Да и выход из автобуса там находится слева, а меня всё время тянуло вправо.

В парке мы поднялись на фуникулере на вершину одноименной горы, откуда с обзорной площадки открывается шикарный вид на Кобе. Отлично были видны насыпные острова прямоугольной формы с построенными на них многоэтажными зданиями. Этот метод увеличения территории получил в Японии широкое распространение со времён строительства Токийского аэропорта Нарита, под который были отведены земли какой-то небольшой деревушки, где крестьяне выращивали овощи, а затем продавали их в столице. Они не хотели отдавать свои огороды даже за хорошие деньги. Дело в том, что восемьдесят процентов территории Японии занято горами. Площадей пригодных для земледелия или строительства городов мало, поэтому участки земли в долинах и в прибрежной зоне стоят очень дорого.

Короче говоря, жители деревушки устроили грандиозный скандал на всю Японию с демонстрациями и забастовками. Несмотря на это, правительство все же выиграло схватку, но победа обошлась ему в круглую копеечку и стоила больших моральных потерь. В итоге этой пирровой победы выяснилось, что дешевле и проще насыпать остров в прибрежной зоне, чем отводить под новостройку существующие земли.

Кстати, в Токио построено более 20-ти мусороперерабатывающих заводов. Причем в городах не найти мусорных баков, урн или корзин. Японцы весь мусор несут домой, где его сортируют по четырем категориям: стекло, перерабатываемый, сжигаемый и несжигаемый мусор, а потом в определеные дни и часы выносят его из дома в приезжающий по расписанию мусоровоз.
В итоге всё идёт в дело. Пережженные отходы и несжигаемый мусор прессуют в прочные блоки в виде трехлучевых звёзд, которые потом используются при подсыпке берегов и создании искусственных островов. И я не раз видел эти почти угольно-черные звезды, уложенные по краям набережных и волнорезов.

Возвращаясь к рассказу о Кобе, хочу сказать, что там очень симпатично и современно выглядит район порта с его гиперболоидной сетчатой башней, покрашенной в красный цвет. За ней видна другая ажурная металлическая конструкция, в которой размещается, по словам гида, музей.

И напоследок хочу заметить, что как это ни показалось мне удивительным, но даже в Японии существуют чайнатауны. В Кобе тоже такой есть. И в нем, как и везде, была страшная толкучка, тем более, что мы попали туда, когда там выступал китайский танцевальный коллектив. На площади, украшенной многочисленными китайскими фонариками, исполнялся танец с веерами.