Перидромофилы

Все началось с того, что однажды, лет тридцать назад, я где-то прочитал небольшую статейку об эмигранте из царской России, который уехал в Австралию и добился там каких-то успехов. Каких уже не помню. Но в статье упоминалось о том, что у него между страниц библии, которую он вывез с собой, случайно сохранились два старых билета на трамвай в Санкт-Петербурге. “Какая редкость!” - восклицал автор заметки, - ” ведь на них напечатаны царские гербы с двуглавыми орлами!”

С тех пор я стал иногда степлером прикалывать свои использованные одноразовые билеты на разные виды городского транспорта к страницам своего дневника, который веду уже сорок лет. Со временем я это же самое стал делать и с билетами в кино, театры, музеи, да и в другие места, куда пускали по билетам. Например, в зоопарки или заповедники. Со временем билетов накопилось довольно много, хотя я их специально не коллекционировал. Оставлял просто как память о том месте, которое посетил.

В этом смысле я не очень отличаюсь, например, от граждан Древнего Рима, которые, условно говоря, еще во времена царя Гороха, любили выцарапать на стене храма или выбить где-нибудь на скале пометку о своем посещении этого места. Типа зарубки на дереве “Здесь был Вася”. В детстве я облазил все тополя, что росли вдоль улицы, на которой стоял наш дом, и на каждом оставил свои инициалы. Грешен, каюсь.

Кстати, на эту тему есть забавный анекдот: “Вчера интересные надписи читал: “Здесь был Вася”, “Здесь был Коля” - Обычные надписи, что в них интересного? - Так я их внутри своего шкафа читал…”

Но если говорить серьезно, то сейчас благодаря всеобщей компьютеризации и Интернету можно “чекинуться” и мгновенно оповестить таким образом всех друзей и знакомых о своём визите в то или иное место. Прошу не путать словечко “чекинуться” с общеизвестным выражением “чекануться”, имеющем совсем другое значение. Слово чекинаться произведено от английского “check in” - зарегистрироваться. Хотя если вдуматься, то можно отыскать и нечто общее между “чекануться” и “чекинуться”. Подобно тому, как некоторые чеканулись на селфи, можно чекануться и на страсти чекинаться на каждом углу.

В общем чекинуться означает сделать нечто подобное зарубке на дереве “Здесь был Вася”, только без причинения урона природе и на современном электронном уровне. Отмечаться таким способом можно в любом месте, если там, конечно, есть Интернет, установив на своем мобильном телефоне программу Swarm. Да и на Фейсбуке есть такая опция.

В те же времена, когда о персональных комьютерах и Интернете никто и слыхом не слыхивал, материальным свидетельством посещения того или иного места служили фотографии, сделанные на природе, в деревне, на городской улице или около какой-нибудь природной или рукотворной достопримечательности. Ну, а памятью о посещении какого-либо музея, спектакля, концерта, спортивного состязания, выставки, и других подобных мероприятий, могли служить сохраненные билеты, пропуска и театральные программки.

Коллекционирование всех этих вещей называется меморифилия. Не такое уж плохое дело, по-моему. Мы многое забываем, а какая-то случайно попавшая в руки бумажка, неожиданно вызывает вроде бы совсем забытые, но на самом деле яркие и приятные воспоминания.


Вот и со мной такое произошло, когда я наткнулся на входной билет и программку спектакля югославского драматурга Горана Стефановского “Черная дыра”, который я смотрел в 1989 году в Ташкентском театре “Ильхом”. Это был первый негосударственный театр в СССР. “Ильхом” пользовался огромной популярностью у ташкентских театралов благодаря своим новаторским постановкам.
Я неплохо помню содержание пьесы, в которой было несколько странноватых сексуальных эпизодов. Но самое сильное впечатление на меня произвел самый ее финал. И не тем, что было на сцене, а реакцией зала.

Пошел я на эту постановку вдвоем со своим соседом Сашей. Моя жена в тот вечер разболелась, чихала и кашляла, и поэтому на спектакль не пошла. Тогда я и предложил лишний билет нашему соседу, добропорядочному семьянину Саше.

Так вот в самом конце пьесы на сцену вышла молодая актриса топлесс. Глаза у Саши полезли на лоб, он был шокирован. Но не только он. Большая часть мужской половины зала испытывала те же чувства. И за этим было интересно наблюдать. Объяснюсь. Я к тому времени уже больше четверти века проработал акушером-гинекологом, так что удивить меня чем-то подобным было совершенно невозможно.

Я не хочу сказать, что ташкентцы в то время были страшными провинциалами, ханжами и святошами, и не видели, например, порнофильмов. Кто хотел, мог посмотреть. Но вот увидеть актрису топлесс вживую было чем-то новеньким.

Основатель и художественный руководитель театра, заслуженный деятель искусств Узбекистана, режиссер Марк Вайль был убит исламскими фанатиками в 2007 году в подъезде дома, в котором жил. Правда, убийц потом нашли и сурово наказали.

Тем не менее, думаю, что останься я там, мне бы пришлось менять специальность, хотя я был доктором медицинских наук и заведовал отделом в НИИ акушерства и гинекологии Минздрава сначала УзССР, а потом независимого Узбекистана. Уже к середине 90-х годов выбор мужчиной специальности “акушерство и гинекология” не приветствовался.

Однако, не нужно думать, что Узбекистан, такая уж дремучая страна в этом плане. Для равновесия можно вспомнить относительно недавнюю историю с оперой “Тангейзер” в оперном театре моего родного Новосибирска, где прошли мои детство и юность. Не хочу особенно распространяться на эту тему, так как, думаю, все итак всё знают. Напомню лишь, что прокуратура Новосибирска завела дело на режиссера спектакля Т.Кулябина по обвинению в оскорблении чувств верующих. После не очень долгих перипетий, оперу исключили из репертуара, а директора театра Б.Мездрича не убили, но сняли с работы с вольчьим билетом. И это в светской России, где по конституции религия отделена от государства.

А теперь у всех на слуху режиссер с мировым именем Кирилл Серебренников.

Не хочу заканчивать театральную тему на грустной ноте, потому что пока это все писал, мне вспомнилось кое-что повеселее, но тоже как-то связанное с театром.
Был я когда-то, очень уже давно, знаком, правда, не очень близко, с артистом Государственного русского драматического театра им. Крупской Эммануилом Прагом. Дело было в столице Киргизии городе Фрунзе, где я тогда жил и работал. Эммануил был высок и очень, как сейчас бы сказали, корпулентен. Актером он был хорошим, и я много раз видел его в различных спектаклях. Помимо своей основной профессии он еще являлся членом Союза писателей СССР.

Как-то мы встретились с ним в редакции одной местной республиканской газеты, где я, будучи тогда совсем молодым врачом, публиковал иногда свои сатирические стишки. Он показал мне красиво изданную книжку “На всякий случай…” с фельетонами, юморесками, эпитафиями и эпиграммами, написанную им вместе с поэтом Михаилом Ронкиным. Помню, тогда он посетовал, что у них родилась отличная идея одной эпитафии, но само четверостишие не удавалось. Они поделились своей мыслью с каким-то своим знакомцем, имени которого он не назвал, и тот почти сразу выдал две замечательных строчки. Тема была закрыта, и Эммануил очень жалел, что не они это сделали.

А эпитафия посвящалась жадному дачевладельцу, втридорога сдававшему свой домишко всем желающим. Эту эпитафию я помню до сих пор: “Грустно божьему рабу - угол сдать нельзя в гробу”.

Знавал я и Михаила Ронкина, который однажды подарил мне тоненькую, малоформатную книжку своих стихов “Горсть земли” со своим автографом, изданную в 1971 году во Фрунзе тиражом две тысячи экземпляров. Это при тогдашних-то столичных тиражах, исчислявшихся десятками, если не сотнями тысяч экземпляров. Но и такой тираж был большой удачей для провинциального поэта, да ещё еврея.

Как давно это было! Почти полвека назад. Сейчас ни Народного артиста Киргизской ССР Э.Прага, ни Заслуженного деятеля культуры Киргизской ССР, поэта и переводчика, члена Союзов писателей и журналистов СССР М.Ронкина нет в живых.

И на все эти мысли и воспоминания навела меня простая бумажка, которую я не выбросил в мусор много лет назад.

Однако, я отвлекся, что со мной нередко бывает, и совсем забыл, что собирался написать про перидромофилов. Это не то, что вы подумали, разбирая по слогам это слово. Перидромофилы - это люди, которые коллекционируют знаки оплаты в общественном транспорте, а проще говоря одноразовые проездные билеты, жетоны, талоны и абонементные карточки. Не зря же я начал эту статью со случая находки трамвайных билетов царских времен. Этому виду собирательства дано ученое название перидромофилия.

Казалось бы, какое нам - выходцам из станы советов, дело до каких-то людей с их странным увлечнеием, и, тем не менее, многие из нас были невольными перидромофилами, сами того не подозревая. Это те люди, которые верили в счастливые билеты. Помните такую примету? На обычных одноразовых трамвайных, троллейбусных и автобусных билетах, которые отрывали нам кондукторы от рулона, болтающегося у них на груди, обычно печатались шестизначные номера. Получив билет, пассажир приступал к вычислениям. Если сумма трех первых цифр совпадала с суммой трех последних, то билет считался счастливым. Надо было загадать желание, а билет сохранить, и тогда он мог принести удачу. Не знаю, сколько времени следовало такой билет хранить. Может быть до тех пор, пока удача не свалится на голову. А такого события обычно приходится ждать достаточно долго, иногда всю жизнь. Так что может у кого-то где-то и завалялись счастливые билеты, все еще сулящие удачу. Шутка, конечно.

Первое общество коллекционеров проездных билетов организовали у себя англичане в 1946 году. Вскоре у них появились единомышленники и в других странах, в результате в 1963 году возникло международное Transport Ticket Society, насчитывающее, правда, не так уж много членов, но выпускающее собственный ежемесячный журнал. Впечатляет коллекция одного из членов этого общества. Испанец Хуан Доминго Вентура является обладателем шестисот с лишним тысяч транспортных билетов - это самая большая в мире коллекция подобного рода.

Вообще-то перидромофилию можно рассматривать как вспомогательную историческую дисциплину, изучающую историю возникновения и развития как городского пассажирского транспорта, начиная с конки, трамвая, троллейбуса и тому подобного, так и пригородного и дальнего - железнодорожного, авиационного, водного и автобусного.

Интересно, что внутри перидромофилии, выделился особый раздел, а именно эйситиристика - коллекционирование билетов только на городской общественный транспорт. Эйситиристы изучают историю развития общественного транспорта в отдельно взятом городе, обычно в том, где они живут.

По моему мнению, да и не только по моему, любое хобби скрашивает жизнь человека, делает ее более интересной, насыщенной и увлекательной, помогает переключиться с одного вида деятельности на другой, узнать что-то новое, испытать радость от находок и новых приобретений.

Знаменитый германский политический деятель Отто Бисмарк сказал однажды, что коллекционирование - это тихое помешательство в рамках здравого смысла. Это действительно так. Конечно, есть разные виды коллекционирования. Кто-то может позволить себе собирать картины импрессионистов, или антикварные автомобили, за которые нужно платить миллионы, а кто-то собирает использованные одноразовые автобусные билеты, которые практически ничего не стоят. Но для истинного коллекционера его собрание не будет от этого менее ценным и дорогим, чем целая картинная галерея. Ведь в любом деле есть свои редкости, поиск которых бывает интереснее любого детектива.

Покоритель пяти континентов

Приехав в Нью-Йорк из Ташкента более двадцати лет назад, я впервые столкнулся с тем, что сейчас называют стрит-артом. Там этого не было. Многочисленные граффити сразу привлекли мое внимание, многие из них мне нравились, а когда я обзавелся цифровой фотокамерой, стал их фотографировать. С тех пор у меня набралось достаточно много изображений настенных картин подобного рода. Самым старым из них уже более полутора десятков лет. И я продолжаю фотографировать понравившиеся мне граффити по сей день.

Совсем недавно я ехал по Avenue U и в том месте, где она пересекается с Mill Avenue, увидел по обеим сторонам улицы расписанные стены. Не удержался, остановился и сфотографировал рисунки. Дома добавил их с свой компьютерный фолдер и о них забыл, хотя на стене с южной стороны улицы были нарисованы постеры, заключенные в рамы, что вообще-то не совсем обычно.

Но буквально через несколько дней после этого я увидел на блошином рынке большой и тяжелый, 375-страничный, квадратной формы альбом “Graffiti World. Street Art from five Continents”, изданный на мелованной бумаге в Нью-Йорке в 2009 году и содержащий 2000 цветных иллюстраций.

В бларбе было написано, что автор этого альбома немецкий граффити-художник Nicholas Ganz, объездил все крупные города мира и в результате провел наиболее глубокое когда-либо опубликованное исследоваине граффити за последние 35 лет.

Альбом я купил, и эта покупка в конечном счете побудила меня взяться за эту статью.

Книгу предваряет весьма, по-моему, претенциозно названная статья “Worldwide History of Graffiti” (Всемирная история граффити), объемом чуть больше одной страницы, что выглядело странновато.
Отдельные положения из этой статьи я процитирую здесь в своем изложении с некоторыми собственными комментариями и вставками.

Автор начинает с напоминания о том, что первые настенные росписи появились 18-15 тысяч лет назад и были сделаны первобытными людьми. Образцы их творчества были найдены в пещерах, одними из самых знаменитых среди которых являются Альтамира в Испании и Ляско во Франции.

Однако, я думаю, в этом месте следует сделать важную оговорку. Граффити, которые представлены в альбоме, являются частью стрит-арта, то есть уличного искусства и, естественно, мы вряд ли можем говорить о каких-то улицах в те времена, когда были расписаны стены и потолки в пещерах Альтамира и Ляско.

Другое дело, когда мы вспоминаем об изображениях, которые наносили на стены своих зданий древние греки и римляне. Немалое их количество было найдено при раскопках, засыпанной пеплом Везувия, Помпеи. Обнаруженные рисунки включали в себя избирательные лозунги, разнообразные картины и непристойности. Но вряд ли все это можно считать предтечей современных граффити.
Интересно, что впервые статья о настенных рисунках нашего времени появилась в немецком ежегоднике “Anthropophyteia” за 1904 год, и посвящена она была росписям в общественных туалетах. Я уверен, что читатели газеты старшего возраста прекрасно помнят подобные “произведения” народного творчества и в наших палестинах. Хочу заметить, что некоторые надписи там были достаточно остроумны, и кое-какие из них я помню до сих пор, но не могу процитировать в газете из-за обсценной лексики. А уж о сюжетах “произведений” живописи, графики и резьбы по дереву в общественных туалетах страны нашего исхода и говорить не приходится.

Во время Второй мировой войны гитлеровские пропагандисты использовали надписи на стенах для разжигания ненависти к евреям и своим политическим противникам.

В 60-70-х годах во время студенческих волнений во Франции бунтари писали лозунги и рисовали постеры на стенах используя технику пошуара, то есть трафарета. В настоящее время это широко распространенное движение получило название стенсил арт или стенсил граффити (от английского слова stencil - трафарет).

И тем не менее, возникновение граффити в том виде, в каком мы понимаем этот вид уличного искусства теперь, относится к концу 70-х годов прошлого века и возникло оно на улицах Нью-Йорка и Филадельфии. Известны даже имена (Taki 183, Julio 204, Cat 161) зачинателей этого художественного направления, которое в те годы искусством не считали, а относили скорее к хулиганству и покушению на общественный порядок, так как очень скоро росписи перекинулись с голых стен домов, заборов и разных загородок, на вагоны метро, занимая их наружную поверхность сверху донизу. Граффити-художники считали, что их произведения должны видеть не только случайные прохожие где-нибудь в закоулках Гарлема или люди, прогуливающиеся по Бродвею, но и миллионы пассажиров подземки, добирающейся от центра до дальних окраин мегаполиса. Это привело к тому, что власти Нью-Йорка предприняли серьезные меры для защиты подвижного состава и другого городского имущества от расплодившихся граффитчиков, так как из городской казны приходилось тратить немалые деньги для удаления рисунков со стен зданий и перекраски вагонов.

В те годы общественное мнение было разделенным: одни считали нанесение граффити на что бы то ни было недопустимым, а другие полагали, что это можно разрешить при соблюдении художниками определенных условий и правил.

Отголоски борьбы этих двух мнений существовали, по крайней мере среди эмигрантов из СССР и стран СНГ, еще 15 лет назад. Я сам тогда опубликовал в одной из русскоязычных газет статью в поддержку второго мнения, в пику тем, кто требовал граффити полностью запретить.

В конечном счете были выработаны правила для граффити-художников, чьи работы были признаны отдельным направлением современного изобразительного искусства, распространившегося практически на весь мир. Появившись в США, стрит-арт перепрыгнул через Атлантику и захватил сначала Европу и страны, придерживающиеся западных тенденций в искусстве, а затем перекинулся в Азию и Южную Африку. К настоящему времени издано множество книг, посвященных уличному искусству. И альбом Николаса Ганца, конечно, не единственный в своем роде, хотя может быть самый всеохватный, так как не ограничивается каким-то одним регионом. В нем собраны лучшие образцы граффити со всех континентов кроме Антарктиды.

Не могу не упомянуть и о том, что в Нью-Йорке существует своеобразный музей граффити “5Pointz”. Когда-то было трудно такое вообразить. Название музея указывает на то, что в нем представлены работы художников из всех пяти боро нашего мегаполиса, но и не только. Туда приглашают оставить свой “автограф” представителей уличного искусства и из других городов и весей.

В общем стрит-арт нашел свое место под солнцем. Однако, я хотел бы заметить, что произведения этого вида искусства, на мой взгляд, все же не являются долговечными. Это скорее эфемеры. И первым врагом настенных росписей является как раз солнце, под лучами которого они выцветают и разрушаются. Второй враг - это время. Дома с рисунками стареют, иногда их реконструируют, а чаще просто сносят. И в том, и в другом случае картины или закрашиваются или исчезают вместе со стенами. Заборы с росписями демонтируют, убирают или просто ломают вместе с тем, что на них изображено. Остаться надолго могут только фотографии и созданные на их основе печатные изделия - принты и постеры.

Ну, а теперь пришла пора показать некоторые из моих фотографий граффити, которые когда-то были чем-то новым и необычным для меня, привлекли мое внимание, заинтересовали, зацепили и не отпускают по сей день. Самые первые снимки были сделаны в историческом дистрикте DUMBO и в Вильямсбурге, а далее везде. К сожалению, в начале я не всегда указывал, где сделал тот или иной снимок, а сейчас уже не могу вспоминить.

Именно таким является, сделанное 17 лет назад фото дома, на котором была воспроизведена картина “Воскресный день на острове Гранд-Жатт” французского постимпрессиониста, создателя оригинального метода живописи, названного пуантилизм, Жоржа Сёра. Охотно допускаю, что эта роспись не вполне соответствует понятию граффити, но мне хочется начать именно с нее, потому что она была одной из тех первых настенных росписей, которые побудили меня их фотографировать. Я не знаю, существует ли эта картина на стене здания сегодня, впрочем, как и само здание. Вероятно, это Liberty Street. Может быть кто-то из читателей узнает это место и сообщит об этом мне.

Не столь масштабным, но не менее интересным является, по-моему, изображение какого-то индейского религиозного ритуала на подъемных, гофрированных, железных воротах, что расположены на Front Street в Бруклине. Этому снимку около 15-ти лет.

Множество очень интересных, красивых и красочных граффити попали в объектив моей камеры 12 лет назад на Berry Street и вокруг нее в Вильямсбурге. Некоторые может быть и дожили до наших дней, другие, как на железном заборе, почти наверняка давно исчезли.

Подобная судьба постигла граффити, сплошь покрывавшие знаменитый Candie Building, расположенный на углу Spring & Elizabeth Streets в Манхэттене. Здание было построено в 1888 году, в нем располагались конюшни и каретный двор. Оно стало местной достопримечательностью после того, как его стены стали “полотнами” для художников стрит-арта. В 2006 году дом был продан новым хозяевам, которые решили перестроить его в кондоминиум. Однако, перед началом реновации, во время которой все граффити были закрашены или разрушены, новые хозяева пригласили художников, работы которых имелись снаружи, чтобы они расписали интерьеры всех пяти этажей здания. Что и было сделано. Граффити же видимые с улицы, остались только на фотографиях. У меня кое-что сохранилось. Этим снимкам больше десяти лет.

В наши дни во многих частях города можно найти граффити, выглядящие свежо, ярко и интересно. Например, мне очень понравился старый двухэтажный кирпичный дом с расписанными торцовой и боковой стенами. Находится он на углу Lake Street & Village Rd North в Бруклине. Наткнулся я на него совершенно случайно пару недель назад. Там и абстракции, и портрет Ван Гога с отрезанным ухом, но самым ярким и привлекательным является рисунок, сделанный по мотивам творчества известного американского художника и скульптора Кита Харинга, который начинал когда-то с росписей стен в нью-йоркской подземке.

А теперь, чтобы закруглиться, я хочу вернуться к тому, с чего начал. А именно к постерам на Avenue U. Всего их там семь штук. Этакая небольшая художественная галерея, выставленная для всеобщего, бесплатного обозрения. Около каждого постера имеется табличка с именем автора, названием и перечнем материалов, которые использовались при их написании. Чаще всего это аэрозоль, но есть выполненные с помощью акрила и латекса.

Больше всего мне понравились рисунки, сделанные в абстрактной манере: “Summer Nights” by Moody Mutz, “Roots” by Flore и “Mill Ave Creeper” by Emilio Ramez. Хорошо сделаны и выглядят кавайно.
Есть там и постер с названием “Love Yourself”, выполненный Вестгардом. Но какому-то вандалу не понравилось лицо молодого человека в темных очках и аккуратной бородкой, и он замазал его розовой краской. Все эти постеры можно найти на Интернете.

Подытоживая могу сказать, что, по моему мнению, произведения стрит-арта, хотя и не все, конечно, ненавязчиво развивают художественный вкус людей и украшают улицы городов.

Свидетели далеких дней

Начну статью с сегодняшнего дня, хотя посвящена она будет эмиграции и расцвету левых и социалистических идей в эмигрантской среде, случившемуся более века назад.

Во вторник, 2-го августа президент Дональд Трамп подписал ожидаемый кем-то с тревогой, кем-то с надеждой закон о новых антироссийских санкциях.
Однако, это вовсе не первый и не второй случай, когда американское правительство пытается как-то воздействовать на этого своего, как принято теперь говорить, партнера. Такое случалось еще во времена существования Российской империи. Правда, тогда это не называлось санкциями, а было скорее увещеваниями.

За отправную точку можно взять Кишиневский погром 1903 года, реакция на который выразилась в многочисленных массовых протестах, прокатившихся по странам Западной Европы и США.
Первым и серьезнейшим последствием этого трагического события явилось формирование международного общественного мнения. Люди в разных странах стали обращаться к своим правительствам с требованием добиться от России расследования и наказания виновных в этой кровавой бойне и недопущения подобного в будущем. Особенно активны в этой борьбе за справедливость были американские евреи, большую часть которых составляли как раз выходцы из Российской империи, бежавшие в США после погромов 1881 года. При этом стоит подчеркнуть, что в массовых митингах участовали также и христиане, главным образом американцы англо-саксонского происхождения, но также и эмигранты из европейских стран и западных областей России, большинство среди которых составляли поляки, украинцы и русины.

Под давлением ежедневных акций протеста, проходивших в США в мае-июне 1903 года, государсвенный департамент обратился к послу России с требованием предоставить достоверную информацию о событиях в Кишиневе с тем, чтобы оказать помощь пострадавшим. Однако Россия не признала наличие таковых и от помощи отказалась.

Ничто не ново под луной. Сейчас Россия не признает, что ее военнослужащие участвуют в боевых действиях на востоке Украины.

Вторым последствием Кишиневского погрома стало то, что империю стали массово покидать евреи. Ежегодный их отток составлял от 140 до 180 тысяч. В результате до начала Первой мировой войны из России уехало приблизительно 2 миллиона человек, то есть около 40 процентов всего еврейского населения страны. В целом же российская эмиграция увеличила население Америки более чем на три с половиной миллиона человек, хотя эта цифра варьирует в разных источниках.

Однако в Америку стремились попасть не только граждане России, туда ехали также и из Австро-Венгрии и Германской империи, частично из Трансильвании. Это были те же евреи, и практически те же славяне, хотя, конечно, не только они. Всех этих людей объединяло одно: они искали в Америке политическую и экономическую свободу.

Важно, что в странах исхода эти люди жили бок о бок с другими народами, и уже тогда являлись в известной степени представителями мультикультурного общества, то есть были готовы “вариться” в американском “плавильном котле”.

Мигранты из Российской империи в подавляющем большинстве были носителями двух культур: идишской и славянской. Приехав в новую страну, представители каждой из групп селились вместе, но вовсе не потому, что они были националистами, хотя, например, поляки или украинцы боролись за свою независимость. Новоприбывших разделяла только религия, а не национальность.

Формировались приходы вокруг религиозных молельных домов - синагог и церквей. Люди идентифицировали себя не по национальности, а по религии. Они были связаны единой субкультурой, кулинарными предпочтениями, житейскими привычками.

Но с течением времени новообразованные общины старели и распадались, люди разъезжались в более привлекательные с их точки зрения места. Культовые учреждения пустели и забрасывались. Синагоги становилисть церквями, а потом могли вообще использоваться в качестве магазинов, лавок и дешевых точек питания. Иногда они просто сносились и на их месте строились доходные дома.
В итоге религия ушла на второй план, а на первый вышла национальность. И не важно было, например, к какой ветви христианства принадлежал тот или иной человек, важным стало то, что он украинец или поляк. Процесс ускорился после того, как в Европе из-за распада империй появились национальные государства: Польша, Венгрия, Чехослования.

До этого евреи, поляки и украинцы бежали из Российской и Австро-Венгерской империй, где они были бесправным или полубесправным меньшинством. Они не любили свои государства и по убеждениям были левыми. Убегая из своих стран, они ехали за свободой, хотя не всегда это четко осознавали даже сами. А эмигранты из России после разгрома революции 1905-1907 годов добавили к элементам левизны социалистические идеи. Постепенно эмигрантская среда пропиталась духом социализма и коллективизма.

Материальным доказательством этого интереснейшего явления могут служить, в частности, открытки из собрания известного коллекционера Владимира Влагина. Признаюсь, что именно знакомство с его коллекцией и обсуждение с ним увиденного подтолкнули меня к написанию этой статьи.


Эмигранты врастали в новую жизнь, несмотря на некоторые серьезные отличия в менталитете от коренных американцев. Фигурально выражаясь, в предчувствии опасности каждый американец рыл свой собственный окоп, а выходцы из Восточной Европы и западных областей России рыли окоп для всей общины. Это была разница между американским индивидуализмом и европейским коллективизмом, которая явилась следствием распространения в Европе идей социализма и интернационализма.



В итоге это привело к очень необычному, дотоле невиданному явлению: в Америке выплавилась особая субкультура - не еврейская, не славянская, а единая центрально-европейская. Впервые за тысячелетнюю историю эти отдельные культуры, разделенные искусственными границами империй, смогли в какой-то степени объединиться, получив возможность взаимодействия и взаимопроникновения.

Этот процесс, конечно, не был мгновенным, изменения происходили постепенно, шаг за шагом. Пережив трудности первого времени, большинство эмигрантов первого поколения добилось достойного места в обществе. Мы это знаем на примере собственной эмиграции.

Дальше - больше. Представители второго поколения эмигрантов уже хотят быть настоящими американцами, но еще говорят на родном языке. Третье поколение почти все это забывает. Их уже не интересуют кулинарные пристрастия предков, они не идут в этнические магазины за колбасой, ибо она им уже не нужна. Условно говоря, с колбасы и борща они переходят на чаудер, бургеры и пиццу. И так во всем.

Потомки эмигрантов, попавших в Америку в конце 19-го начале 20-го веков часто уже не помнят имен своих предков, не говоря уже о названиях тех местечек и городов, откуда они приехали. Утеряно почти все, что осталось от прадедушек и прабабушек. Тем более что эмигранты из западных областей России были почти поголовно неграмотными или малограмотными, за исключением евреев, которые научились читать и писать две с лишним тысячи лет назад. Но и они почти ничего не оставили после себя. Лишь в некоторых семьях сохранились фотоальбомы, единичные старые письма, книги и открытки. Все остальное безвозвратно пропало и исчезло, включая вещи и предметы быта, выброшенные как устаревшие и ненужные, да и просто износившиеся.

Таким образом, единственным достоверным историческим памятником о корнях того или иного человека, о прошедших исторических событиях остается “бумага”, бумажные документы, то есть эфемера и, в частности, открытки.

Коллекционеры это довольно быстро поняли. Интересно, что открытки с русской тематикой в начале двухтысячных годов стоили очень дорого (до 200-300 долларов за штуку). В это время цена на нефть перевалила за сто долларов за баррель, денег в России было много и колллекционеры готовы были платить втридорога, поэтому дилеры сразу продавали то, что находили. Однако, после того, как рынок рухнул, цены резко упали, но к тому времени и русские открытки на рынке практически исчезли. Остались малоинтересные, черно-белые, неважно напечатанные почтовые карточки с салонной живописью конца 19-го - начала 20-го веков и персоналии: Л.Толстой, М.Горький, К.Маркс, Г.Гершуни, С.Перовская и т.д.

Все это в первые кризисные годы дилеры отдавали по дешевке. Теперь и их не сыскать днем с огнем. Их разрозненные остатки сохранились лишь у коллекционеров.

Очень важно отметить, что подавляющее большинство открыток было изготовлено в США, то есть они являются оригиналами, сугубо американскими изданиями, напечатанными в начале 20-го века на злобу дня. Другое дело, что некоторые из них являются перепечатками, то есть копиями тех, что были изданы в Российской империи.

Открытки того времени можно разбить на три основные группы. Первую из них составляют персоналии. Это портреты политических деятелей, бывших властителями дум людей, зараженных социалистическими идеями и мечтавших об утопическом мире справедливости, равенства и братства.

Большинство открыток с портретами, которые здесь представлены, были напечатаны в издательстве Макса Майзеля, основанного в Нью-Йорке еще в 1892 году. В основном это представители различных политических течений, существовавших в России, начиная с народовольцев и кончая эсерами и большевиками.

К первым относится, например, Софья Перовская - одна из руководителей революционной народнической организации «Народная воля», возникшей в 1879 году. Перовская непосредственно руководила убийством Александра II в марте 1881 года.

Особенно много открыток было посвящено представителям партии социалистов-революционеров (эсэров). Сейчас их имена практически совершенно забыты, но в предреволюционные годы многие из них имели международную известность.

Среди них можно упомянуть Григория Гершуни, который был одним из основателей террористической «боевой организации» эсэров, и Ивана Каляева - поэта и террориста, убившего бомбой 4 февраля 1905 года в Москве на территории Кремля, Великого князя Сергея Александровича.

Популярной личностью был и один из теоретиков анархизма, народничества и панславизма Михаил Бакунин.

В более поздние годы появились отрытки с портетами большевистских вождей, в частности, Ленина, под изображением которого красуется подпись “Николай Ленин” и Я.Свердлова.
Во вторую группу можно отнести открытки с копиями картин, отражающих тяготы жизни в царской России - погромы, подневольный труд и неправедный суд, а также карточки с революционной направленностью и тематикой.

Примером первых может служить открытка с копией картины художника Моисея Маймона “Наконец-то дома”.
Сами за себя говорят открытки, сделанные по картинам члена “Товарищества передвижников” Николая Касаткина “Шахтер-тягольщик” и “В коридоре окружного суда”. Этой же теме посвящены открытки “От станка к могиле” и “Объявление забастовки”.
Открытка с копией картины Якова Калиниченко “Перед обыском” иллюстрирует опасности революционной деятельности.

Наконец, к третьей групе относятся открытки, выпущенные многочисленными национальными издательствами: еврейскими, украинскими, польскими, литовскими и другими. Чуть ли не каждый книжный магазин имел свой печатный станок.
Примером может служить открытка “Изгнанники”.

Оборотки всех этих почтовых карточек в основном двуязычны: на английском и русском языках, но многие из них отпечатаны также на украинском и польском. Часть этих открыток прошла американскую почту, и все они теперь являются докумантельными свидетелями ушедшей эпохи.