На берегах Коста-Рики

Коста-Рика встретила нас жарой и духотой. Примерно пять часов полета, и из холодного и пасмурного нью-йоркского утра мы попали в солнечный, знойный день. Меня всегда удивлял такой резкий переход от одних погодных условий к другим. Прямо в аэропорту сняли с себя куртки. Хотелось сбросить и почти все остальное, но сначала надо было добраться до своего резорта.

Арендовали большую машину Hyundai Н1, куда легко уместились пятеро взрослых, двое детей, четыре вместительных чемодана и два карсита. К сожалению, в машине не оказалось якорей для крепления детских сидений. Получилось, что зря мы их с собой тащили. Здесь для перевозки детей они не требуются. По крайней мере за все дни пребывания в стране никто нас по этой причине не останавливал, хотя и по другим тоже.

Доехали до цели от аэропорта примерно за сорок минут. Чуть отдохнув, пошли осматриваться. Вокруг было зелено, цветисто, уютно и красиво.
Длинный песчаный пляж, вытянувшийся вдоль тихоокеанского побережья, зарос деревьями Conocarpus erectus, то есть Конокарпусом прямостоячим. Название этих странных любителей жаркого климата я вычитал на табличке, прикрепленной к одному из них, однако оно, на мой взгляд, совершенно к ним не подходит, потому что их перекрученные, корявые, щелястые стволы росли, по крайней мере на пляже, почти лежа, буквально распластавшись на прибрежном песке. По-моему, им больше бы подошло название Конокарпус ленивый или Конокарпус лежебока. В узких, извилистых и глубоких впадинах стволов этих своеобразных представителей местной флоры часто прячутся большие коричневые ящерицы.

Набрёл на берегу на одно такое спиленное дерево. Его ствол на спиле выглядел весьма причудливо, и я немедленно вспомнил часы, давно висящие у нас в квартире на стене. Я купил их в Нью-Йорке из-за оригинальной формы древесной оправы, в которую они были вставлены. Так вот, увидев ствол конокарпуса в поперечном разрезе я понял, что для изготовления моих часов был использован представитель именно этого племени. От бревна этого дерева отпилили пластину соответствующей толщины и вырезали в ее центре отверстие нужного диаметра. После этого заготовку слегка почистили, отполировали, покрыли лаком, и вставили в нее часовой механизм. Всё. Сувенир в неповторимо затейливом, фигуристом обрамлении готов.

В один из дней мы решили съездить в Национальный парк “Ареналь”. И здесь я должен заметить, что до этого мы постетили множество американских национальных парков в разных концах страны. Думаю, и многие читатели тоже там бывали. Так вот, когда мы отправлялись в Национальный парк “Ареналь”, в голове у нас сидело крепко укоренившееся представление, что в парке мы увидим привычные для нас хорошие дороги, приличную инфраструктуру и обустроенные трейлы. Однако, это было большим заблуждением. Сама дорога в парк заняла три с половиной часа. По большей части она была относительно неплоха, но в одном месте на очень крутом спуске превратилась в грунтовую, вилявшую среди огромных валунов. Машина ехала по брюхо в пыли, переваливаясь с одной каменюги на другую, и в одном месте мы просто чуть не перевернулись. Такие участки хороши для любителей острых ощущений и адреналина в крови, но не для простых смертных.

По мере приближения к парку дорога снова было оделась в асфальт, но внутри опять превратилась в грунтовую, правда, покрытую щебенкой. На въезде с каждого взрослого взяли по 15 долларов. По-моему, это не менее круто, чем только что упомянутый мною крутой, каменистый спуск.

Сам вулкан был неплохо виден уже с места парковки. Только его вершина была прикрыта облаками. Ничего особенного на маршруте, кроме окаменевшей лавы, мы не увидели. Не знаю, может мы не с той стороны заехали, хотя машин на паркинге и туристов вокруг было немало. В общем, сплошное разочарование.


Зато в окрестностях нашего курорта было много чего интересного. Прогуливаясь как-то вдоль длиннющего дикого пляжа, уже достаточно далеко от той его части, что принадлежит резорту, я обнаружил тропинку, ведущую вглубь тропического леса, на которую сворачивали такие же, довольно редкие, “прогульщики”, как я. Пройдя по ней совсем немного, увидел симпатичный двухэтажный дом, в котором располагался “Monkey’s restaurant and bar”. Было совершенно непонятно, кто может его посещать, учитывая тот факт, что резорт работал по принципу всё включено. Хотя тропинка, приведшая меня к ресторану, вела куда-то дальше. Может там располагался какой-то поселок. Не знаю, я туда не ходил. Да и вряд ли это было интересно. Важно было другое. Ресторан не зря носил свое название. На одном из деревьев, окружающих его, сидела пара белоплечих капуцинов, позволяя себя разглядывать и фотографировать с разных сторон. Они были покрыты черной шерстью, а вокруг шеи, спускаясь на плечи, красовался шикарный рыжеватый воротник.

Вернувшись на пляж, я дошел до самого его конца, где он упирался в высокие скалы, уходящие далеко в воду. По пути видел забавного ибиса с длиннющим красным клювом и небольших серых, оранжевых и чёрных крабов-бокоходов, которые шныряли меж камней у скального берега, усыпанного обломками белых кораллов и клочками серых губок.

На следующий день мы отправились к ресторану среди джунглей с внуками. Нам повезло. В этот раз на деревьях резвилась целая стая капуцинов. Обезьяны не боялись людей, хотя и вели себя осторожно. Они спускались очень низко, выклянчивая еду. Их кормили бананами и вареными яйцами. А еще повезло нам в том, что на одном из деревьев в гордом одиночестве на толстой ветке возлежала рыжая чернорукая паукообразная обезьяна. Длинным хвостом она крепко зацепилась за соседнюю ветку и расслабленно опустила одну руку, не опасаясь свалиться. Все-таки хвост - это очень удобная вещь, особенно если им правильно и умело пользоваться. Будучи раза в два больше среднего капуцина, она не унижалась до выпрашивания еды, а просто внимательно созерцала то, что происходит внизу. Создавалось впечатление, что эта обезьяна чувствует себя зрителем в своеобразном театре, где в качестве главных героев выступают ее сородичи, а в роли статистов забавные существа, бестолково суетящиеся на земле.

Около “Monkey’s restaurant and bar” на присыпанной песком площадке, огороженной с трех сторон оригинальным забором, сооруженным из пустых бутылок от мексиканского пива “Corona”, расположился маленький магазинчик. Там на прилавке под навесом были выставлены на продажу разнообразные сувенирные деревянные миски и гончарные изделия местного производства.
А недалеко от этого места в тени деревьев устроились двое зазывал, предлагавших прокатиться вдоль берега на небольшом катере. Один из них полёживал в гамаке, а другой сидел рядом с ним в кресле, причем несмотря на жару на нем были высокие резиновые сапоги. Их усилия не пропадали даром, многие прокатнулись на моторной лодке вдоль красивого лукоморья.

Что же касается сувениров, то за ними вовсе не обязательно было ходить в магазинчик при ресторане. По пляжу постоянно ходили продавцы подобных товаров. Нельзя сказать, что труд их легок. Целый день ходить туда-сюда по жаре, таская с собой тяжелые сумки с керамическими горшками или деревянными посудинами - нелегкое дело. Но так местные жители зарабатывают себе на жизнь. Несмотря на свой утомительный труд, они жизнерадостны, улыбчивы и приветливы. Я некоторых сфотографировал с их согласия.

Вот продавец керамических горшков, беседуя со своим приятелем, вытянул руку со своим товаром в мою сторону. В это время ко мне подбежал внук с просьбой купить для него и сестренки кокосовые орехи, которые в голубой досчатой тележке на велосипедных колесах развозил по пляжу средних лет мужчина. Владелец тележки извлёк из ее недр, заполненных орехами вперемешку с колотым льдом, пару кокосов, и на глазах внука снес им с помощью мачете верхушки. Внутри показался прозрачный, как вода, сок. Продавец вставил в дырки по пластмассовой трубочке и отдал орехи внуку. Однако вкус напитка не понравился ни ему, ни его трехлетней сестре. Но они получили новый опыт.

В другие дни я заснял торговца кубинскими сигарами Cohiba в примитивных хьюмидорах и продавщицу бижутерии, задремавшую около своего товара. Жара разморила девушку, да и торговля дешевыми украшениями шла вяло.

Я умышленно ничего не рассказал о красотах местной природы и других прелестях отдыха в чудесном месте. Мне думается, что мои читатели и сами об этом все знают, хотя вот не удержался и написал, например, про обезьян. Но главное я старался хоть краем глаза подсмотреть жизнь простых людей в далекой стране.

Простые городские чудеса

Начну с того, что недавно я открыл новый вид растений. И это не какая-нибудь малозаметная крохотная травинка, а большущее, высокое дерево, видимое издалека. Теперь мне, как первооткрывателю, остается только придумать для него научное латинское название. От всех других деревьев оно отличается тем, что плодоносит мягкими игрушками. Как этот эндемик Бруклина цветет, я не знаю, но плоды его обильны и разнообразны. Характерной особенностью этого весьма, по-моему, редкого ботанического вида является каулифлория, то есть способность к появлению плодов прямо на стволах и толстых ветках, что в природе наблюдается у таких известных тропических растений, как, например, дуриан, хлебное дерево, какао и джекфрут. Ну, а в более прохладных краях этой особенностью могут похвастать волчье лыко и облепиха. И вот теперь еще одно дополнение к этому славному списку. Произрастает это чудо природы перед домом, расположенным на East 70-й улице.

Имя мичуринца, который вывел это оригинальное дерево, я узнать не смог. Сделав несколько снимков своей находки, я увидел появившегося в конце дорожки, ведущей к дому, средних лет мужчину с метлой в руках. Воспользовавшись случаем, я спросил его, не ему ли принадлежит фронтярд, на котором стоит дерево. Мужчина ответил утвердительно, но тут же отвернулся и принялся подметать тротуар. Я понял, что он не настроен на дальнейшую беседу и не стал приставать к нему с вопросами. Может я подошел к нему не во-время, или у него было плохое настроение.

У меня же настроение было прямо противоположным. Я с интересом разглядывал с разных сторон яркий, веселый, многоцветный, памятник самодеятельного творчества, ибо ничего подобного раньше нигде не видел. Его создатель вложил в свое творение немалую сумму денег и потратил уйму времени, чтобы, взбираясь каждый раз на лестницу, прикреплять к своему дереву всё новые и новые мягкие игрушки. Я прикинул, сколько приблизительно их на дереве и у меня получилось более сотни. И в тот самый момент, когда я неожиданно для самого себя осознал эту цифру, меня вдруг осенило: “А не своеобразный ли это мемориал”? И я взглянул на “веселое” дерево совсем другими глазами. Если моя догадка верна, то этот памятник впечатляет. И возможно именно этим объясняется неразговорчивость его создателя. Я решил не мельтешить перед глазами хозяина дома со своей камерой и поспешил уехать.

Но фотографии удивительного дерева у меня остались. Конечно, до того момента, как оно попалось мне на глаза, я и не подозревал о его существовании. Но я обычно не пропускаю случая заснять что-то, привлекшее по тем или иным причинам мое внимание. Мне не лень остановиться, выйти из машины и сделать снимок. Так было и в тот раз. Это не требует много времени, хотя иногда бывает связано с определенными сложностями этического порядка, особенно если это касается людей. Не каждый хочет, чтобы какие-то незнакомцы или прохожие его фотографировали.
Одно время, куда бы я ни отправлялся, у меня всегда в руке или в кармане был фотоаппарат-мыльница. Он компактен, легок и малозаметен. Но с тех пор, как у меня появился iPhone, такая необходимость отпала. Снимок довольно неплохого качества можно сделать на телефон в любой момент. За годы таких фото набралось достаточно много. И вот теперь, пересматривая их, я вспоминаю…

Вот поставленные один на другой три стула, с приятной глазу обивкой в сине-белую шашечку. Их вынесли на улицу из кафе, а ночью выпал снег. Похоже, они никому не нужны, и я знаю что их ждет.

Однажды во дворе нежилого дома на Шипсхэдбее я увидел старое, рассохшееся пианино, явно испытавшее на себе дождь, снег, холод и зной. На его откинутой крышке была еще различима надпись Mason & Hamlin. Это наименование принадлежит одной из старейших американских фирм-производителей фортепиано, основанной более полутора столетий назад в массачусеттском городе Гэверхилл. С момента основания компании сотни ее современниц канули в небытие, а эта сохранилась, имеет высокую репутацию и по сей день выпускает замечательные рояли и фортепиано, пользующиеся спросом во всем мире и ценимые музыкантами-исполнителями.

Почему бывшие хозяева выставили свое пианино на улицу, мне неизвестно, но глядя на полуоблезлую переднюю стенку его корпуса, торчащие на разной высоте клавиши, валяющиеся на земле среди мусора деревянные детали, обрамлявшие клавиатуру, я подумал, что теперь этому музыкальному инструменту больше всего подходит название “Все в прошлом” по одноименной, написанной в 1889 году, картине Василия Максимова, на которой художник изобразил старую, сидящую в кресле на краю запущенного сада помещицу со своей такой же старой служанкой. У обеих всё позади - молодость, красота, музыка в душе, да и сама жизнь.

Так и здесь. Никогда не зазвучат на этом пианино сонаты Моцарта, прелюдии Шопена или джазовые пьесы Гершвина. И даже собачий вальс не исторгнет оно из своего нутра. Хотя, не исключено, что какой-нибудь бродячий мартовский кот и мог случайно извлечь из него несколько хриплых звуков в качестве аккомпанемента к своим завываниям.

А теперь еще об одном музыкальном инструменте. Подходя однажды к самому началу Plumb Beach со стороны Emmons Avenue, я услышал довольно громкие ритмичные звуки: “Бум-бум, бум-бум-бум!” И снова, и снова “бум-бум, бум-бум-бум!” Буквально через несколько шагов я обнаружил их источник. На пустынной зеленой поляне стоял молодой парень с большим барабаном на ремне через плечо, и молотил по нему двумя колотушками. Явно отрабатывал технику игры на своем инструменте. Без сомнения, бедолагу выгнали из дома на улицу с его барабаном, и он нашел красивое и безлюдное местечко, где спокойно мог тренироваться, не беспокоя домашних и соседей.

А некоторое время спустя, проходя всего в пяти блоках от предыдущего места, я опять услышал равномерное буханье. Но в этот раз в звуках явно чувствовался, если можно так выразиться, металлический привкус. “Ну”, - подумал я, - “мой старый знакомый отрабатывает теперь игру на тарелках”. Однако, в этом случае по мере приближения к источнику звуков, все сильнее возникало ощущение, будто музыкант не палочками стучит по медным тарелкам, а лупит по ним кувалдой.

И я почти угадал. Оказалось, что на ремонтирующейся пустой просторной парковочной площадке стоит небольшой самосвал с откинутым задним бортом, а в его металлическом кузове какой-то музыкально одаренный мужичок ритмично дубасит кайлом по куче полуокаменевшего асфальта. Под крепкими ударами асфальт трескался, но его липкие куски не хотели так просто отделяться от родной кучи. Работа продвигалась медленно. Ясно было, что этот “барабанщик” не выгрузил во-время асфальт из машины, а теперь вот сурово наказан тяжелой и дурацкой работой.

Я сделал вид, что разговариваю по телефону, подошел поближе к увлеченному работой герою и, улучив момент когда он не смотрел в мою сторону, щелкнул его пару раз.

При фотографировании неодушевленных предметов, такие хитрости не требуются, они стерпят даже самого назойливого фотографа.

Вот, например, набрёл я однажды на площадку с заборошенной техникой, среди которой была небольшая ржавая цистерна, уложенная на двухколесный прицеп, на дышле которого было аккуратно написано имя компании производителя - “Bandit”. Странное названьице. На всякий случай заглянул в словарь. Мало ли что. Может по-английски это слово означает “хороший парень”. Но нет, тут у нас полное единодушие, бандит он и в Америке бандит. Потом уже отыскал в Интернете, что есть в Мичигане корпорация Bandit Industries, Inc., которая производит различную технику, в основном для переработки и транспортировки древесины. Существует с 1983 года, но почему так называется, я узнать не смог.

В другой раз проходил я поздней осенью мимо большой автостоянки, где базируются различные дорожные машины. Въездные ворота туда были широко распахнуты, и сразу за ними я увидел громадную кучу, почти гору, как мне показалось, грязноватого, с желтым оттенком снега. Белым был и асфальт вокруг. А снег еще и не думал выпадать. Я подошел к куче и понял, что вижу зимние запасы технической соли, которой посыпают заснеженные дороги для борьбы с гололедом. Меня впечатлила огромность этой кучи. И я вспомнил высоченные песчаные барханы в пустыне Кара-кум, где мне неоднократно доводилось бывать. Но больше всего эта куча походила на фантастические барханы из идеально белого гипсового песка, которые я видел в штате Нью-Мексико в White Sands National Monument. То было настоящее чудо природы.

Пройдя немного дальше вдоль автостоянки, я увидел за крупноячеистой металлической сеткой длинные стеллажи. На них строгими, аккуратными рядами были уложены яркие, оранжевого цвета, отвалы, которые навешиваются на дорожные машины в зимнее время для производства снегоуборочных работ.


Хочу заметить, что упорядоченные однообразные предметы, еще и одинаково окрашенные, обладают в моих глазах какой-то загадочной притягательностью. Таковыми оказались для меня массивные и тяжелые оранжевые металлические отвалы, легкие пластмассовые синие коробки, составленные высокими столбиками на задах магазина, ряды покрытых вишевого цвета скатертями столов, окруженных яркокрасными стульями, в кафе, склад больших дренажных труб и длинные ряды прямоугольных и цилиндрических тюков соломы.
Когда я смотрел на уложенные друг на друга трубы, то иногда мне казалось, что я вижу многоствольный, огромного калибра, пулемет, готовый жахнуть по какому-то объекту, находящемуся за тридевять земель, а иногда на многоствольную же подзорную трубу, поочередно заглядывая в объективы которой, я мог наблюдать проносящиеся по хайвею разноцветные автомобили.
А тюки спресованной соломы я увидел сначала разбросанными по неоглядным полям Монтаны, а затем они неожиданно возникли в виде невероятного забора, построенного вдоль дороги ведущей в столицу штата Хелену.
Или вот еще ряды желтых ограничителей, стоящих в конце рельсовых путей на Coney Island Train Yard. Мне они почему-то напомнили увеличенные во много раз косточки желания, которые по-английски называются wishbones. Это грудная кость, которая имеется у каждой курицы. Разламывая эту счастливую дужку, люди загадывают какое-нибудь желание. Каждый своё. Я не собирался разламывать обнаруженные “косточки”, но желание загадал. Открою свой секрет. Хочется еще на долгие годы сохранить способность удивляться простым вещам. И каждый раз, как чуду. Того и вам желаю.