Африканское искусство в коллекции Михаила Звягина

С художником Михаилом Звягиным я знаком давно. Помню как впервые оказавшись в его бруклинской квартире, одна из комнат которой была превращена в мастерскую, был восхищен его полотнами. Но не только это врезалось мне в память. Меня поразила его коллекция африканского искусства. Там было не так уж много предметов, но необыкновенные деревянные маски и особенно бронзовые фигуры и плакетки поразили меня своеобразием, высоким художественным уровнем, мастерством и неординарностью.

С тех пор прошло много лет. Мы сдружились. С Михаилом всегда есть о чем поговорить, он замечательный собеседник и интересный рассказчик, пишет стихи и прозу, издал сборник рассказов. Я часто бываю у него дома и горжусь нашей дружбой. Почти всегда застаю его у мольберта, много раз имел возможность наблюдать, как на голом холсте рождается замечательный звягинский пейзаж или абстрактный рисунок. Да и вообще руку моего друга-художника я могу отличить с первого взгляда.

Но сегодня я хотел бы поговорить о Звягине-коллекционере, потому что его собрание пополнялось все эти годы, чему я - живой свидетель. Однако здесь не все так просто, как может показаться.
Я уверен, что читатели “Нового Меридиана”, конечно, бывали в Метрополитен- музее и видели там прекрасное собрание предметов африканского искусства. Но всегда ли мы взглядом дилетанта можем по достоинству оценить то, что видим?

Для начала следует сказать, что под словами “африканское искусство” подразумеваются художественные изделия, созданные в странах, расположенных к югу от Сахары. Эта условная Африка стала попадать в сферу интересов европейцев лишь примерно со второй половины 17-го века. До этого времени африканское боевое и охотничье оружие, бытовые и культовые предметы в Европе никого не интересовали, их никто не собирал, так как они считались не заслуживающими внимания и не имеющими никакой ценности поделками.

В этом месте я должен сделать некоторое отступление. Так случилось, что почти одновременно мне на глаза попались две статьи известного африканиста, научного сотрудника Музея антропологии и этнографии (МАЭ) им. Петра Великого (бывшая Кунсткамера) Российской Академии наук, иностарнного члена Академии наук заморских стран (Франция), члена Парижского общества африканистов, кандидата исторических наук Владимира Арсеньева. Первая, под названием “Культура Африки и частное коллекционирование” была опубликована в журнале ANTIQ.INFO за 2008 год, а вторая, названная “Ценитель, подвижник, знаток”, явилась предисловием к альбому “Африканское искусство”, изданному в Санкт-Петербурге в 2009 году.

Пару слов об альбоме. Он имеет подзаголовок “Из собрания Михаила и Леонида Звягиных”. Это шикарное на русском и английском языках 440-страничное, энциклопедического формата издание на мелованной бумаге с многочисленными цветными фотографиями на полную страницу.

Так вот поводом для написания этого очерка послужили именно эти две очень интересные и информативные, по моему мнению, статьи. Некоторые данные, приведенные мною в дальнейшем, я почерпнул именно оттуда.

В.Арсеньев указывает, что в России системный сбор коллекций африканского искусства начался лишь во второй половине 19-го века. До этого всего лишь три-четыре африканских изделия из слоновой кости 18-19-го веков имелись в собрании Эрмитажа в Санкт-Петербурге.

Далее хочу привести довольно длинную цитату из первой статьи В.Арсеньева, но она заслуживает того: “Базой для создания африканских фондов музея антропологии и этнографии в Санкт-Петербурге послужила коллекция В.В.Юнкера, который под влиянием общего для европейских стран последней трети 19-го века пафоса открытий, совпадающего с началом активной фазы колонизации, отправился на собственные средства в Африку.

Он привез оттуда почти 2000 стрел и наконечников и всего лишь около 300 предметов утвари, культовой практики и музыкальных инструментов.

Это не только донаучные, но по сути экзотические сборы… Однообразный ряд мало отличающихся образцов колющего и метательного оружия имел, похоже, в глазах Юнкера, выходца из обрусевших представителей немецкого купеческого сословия, ценность своеобразного военного трофея. Кроме того, наличие в доме оружия выступало признаком принадлежности к дворянству. Да и на стыке моды на декоративное оформление жилищ, с одной стороны, и престижности военных подвигов в эпоху разворачивающихся колониальных захватов, с другой, “ковровая” развеска орудий боя могли и самому собирателю, и его гостям внушать гордость за сопричастность “подвигу цивилизаторской миссии”.

Идеализация Африки в среде художников и поэтов Серебряного века заставила Н.С.Гумилева поехать в Эфиопию, где он собрал коллекцию для МАЭ, значение которой в большей степени определяется именем собирателя, чем собственно научной и эстетической ценностью”.

И сразу же стоит сказать, что к началу 1960-х годов коллекционная база СССР по культурам Африки не превышала 13000 предметов, то есть ничтожно мало.

В то же время на Западе, - отмечает автор, - под влиянием ставшего общепризнанным факта высокого эстетического статуса искусства Африки, нарастающей рыночной стоимости, частное коллекционирование африканских артефактов приобрело массовый характер. Создалась разветвленная инфраструктура собирательства: коллекции, музеи, сеть бутиков, интернет-продажи, аукционы, каталоги, эксперты и так далее.

В России относительно недавно тоже появились крупные коллекции африканского искусства, одну из которых и создал Михаил Звягин. За более чем двадцать лет собирательства ему удалось найти и купить более тысячи предметов африканского искусства из терракоты, слоновой кости, дерева и бронзы. И вот здесь начинается самое интересное. Но обо всем по порядку.

Впервые оказавшись в Нью-Йорке в 1993 году, Михаил еще не помышлял о переезде сюда на постоянное жительство. Он живо интересовался культурной жизнью города, его художественными музеями. И сначала, естественно, отправился в Метрополитен-музей. Будучи профессиональным художником и скульптором, Михаил, конечно, знал о влиянии африканского искусства на художественные течения в Европе начала прошлого века.

Хочу напомнить, что в первое десятилетие ХХ-го века в центре тогдашней европейской художественной культуры Париже большой популярностьлю стали пользоваться маски и круглая скульптура из Африки. Новые изобразительные формы, позаимствованные у африканских мастеров попадают на полотна художников. Первым это сделал в своей эпатажной картине “Авиньонские девицы” Пабло Пикассо, включивший в образный язык произведения африканские маски. В результате П.Пикассо вместе с оказавшимся под его влиянием Жоржем Браком стали родоначальниками модернистского направления в изобразительном искусстве - кубизма.

Однако вернемся к нашему герою. Попав в залы африканского искусства, он в полной мере смог оценить пластическое своеобразие, оригинальную моделировку и изысканнсть линий силуэта африканских артефактов. И тогда же загорелся желанием собрать коллекцию таких произведений. Но не только таких.

И тут опять приходится делать отступление. Михаил родился в Ленинграде, пережил там с матерью почти всю блокаду, а затем они были вывезены в эвакуацию. Вернувшись сразу после снятия блокады в родной город, Михаил поступил в ремесленное училище, в котором готовили краснодеревшиков, штукатуров и альфрейшиков. Он стал альфрейщиком, то есть специалистом по росписи стен и потолков. Такие мастера были очень востребованы в Ленинграде, где велись широкие реставрационные работы после разрушений, учиненных немецкими фашистами. Отслужив в армии, Михаил окончил Ленинградское художественное училице им. Серова и устроился работать на фабрику, где расписывал платки и шарфы способом горячего батика. Таким образом, свои первые шаги на стезе художественного творчества Михаил сделал в качестве дизайнера по текстилю. Естественно, это наложило отпечаток на всю его последующую творческую жизнь и художественные интересы.

По этой причине в число первых приобретений Михаила, сделанных на блошиных рынках Нью-Йорка, попали не только африканские маски и скульптуры, но и отрезы африканского текстиля с нанесенными на них вручную характерными орнаментами и рисунками.

Уже после переезда в Нью-Йорк на постоянное жительство он нашел возможность покупать африканские артефакты непосредственно у приезжавших в США граждан Нигерии и других стран тропической Африки. Вложив в коллекцию немало сил и времени, он создал собрание, которое насчитывало более тысячи различных артефактов.

Стоит подчеркнуть, что коллекция создавалась профессиональным художником и скульптором, что несомненно отразилось на качестве отобранных предметов, ибо в его руках оставалось только то, что обладало серьезной эстетической и исторической ценностью.

И это очень важное обстоятельство, так как с возрастанием в Европе и Америке интереса к африканскому искусству, в странах к югу от Сахары возникает производство сувениров, изготовляемых с использованием традиционных мотивов. Это привело к возникновению некоего усредненного стиля, выдаваемого за африканское искусство. Однако подобная сувенирная продукция, получившая название “аэропорт”, не имеет никакого отношения к подлинной африканской культуре, ибо это чистая коммерция.

В коллекции художника Михаила Звягина имеются уникальные вещи. Я назову лишь некотоые. Две терракотовые XII - XVI веков фигуры сидящих женщин из Дженина. Одна из них кормит грудью ребенка, другая изображена с сосудом в руках.

Удивляют мастерством исполнения две бронзовые фигуры. Одна (XVI - XIX век) из Нигерии изображает военачальника, а другая (Бенин XVIII век) всадника, причем по предположению В.Арсеньева, аттрибутировавшего артефакты из коллекции М.Звягина, всадник является изображением легендарного Оранмияна - основателя правящей династии Бенина. Низкорослая лошадь типа пони, на которой сидит всадник, считалась атрибутом власти.

Очень интересны старинные многофигурные бронзовые плакетки из Нигерии, на которых чаще всего изображались вожди и воины, иногда в сопровождении слуг и музыкантов.

Не менее замечательны и произведения из дерева. Чаще всего это маски, но не только. Примерами могут служить зооморфная маска из Мали (XVIII - XIX век) и маска для инициаций тайного общества бвали из Демократической республики Конго с изображением охотника на слона. Несколько лиц символизируют необходимость видеть, что происходит со всех сторон.

Достойны внимания маска (XIX - XX век) народа чокве из Анголы и маска типа какунгу для обряда обрезания (XIX - XX век) из ДР Конго. Общим для них является то, что они украшены аксессуарами растительного происхождения. С точки зрения европейца такие маски кажутся неопрятными и неэстетичными. Чтобы выделить их мастеровито сделанную основу, все эту “лишнюю солому”, некоторые коллекционеры попросту удаляют. И тем самым вырывают предмет из его культурного контента, обескровливают.

Примером произведения из дерева, но иного рода, может служить антропоморфная арфа из ДР Конго (XIX - XX век).

Полагаю, этих примеров, взятых с разрешения М.Звягина из его альбома “Африканское искусство”, достаточно, чтобы составить некоторое представление о его коллекции. Кстати, на фотографии опубликованной в газете, я заснял его с фигурой птицы-носорога, являющейся атрибутом ритуалов тайных обществ в Буркина-Фасо, Кот д’Ивуаре и Мали.

Важно то, что Михаилу удалось вывезти коллекцию в Санкт-Петербург. Там он познакомился с ныне покойным Владимиром Арсеньевым, автором статей, на которые я ссылаюсь. Он дал очень высокую оценку собранию Михаила Звягина, сказав, что в музее антропологии и этнографии имени Петра Великого Российской Академии наук (бывшая Кунсткамера) произведения африканского искусства представлены совершенно недостаточно даже с учетом того, что он сам привез в музей после нескольких командировок в Мали около полутора тысяч артефактов.

Решив для начала выставить свою коллекцию для обозрения, Михаил показал ее директору Государственного Эрмитажа М.Б. Пиотровскому. Но тут и произошло то интересное, о котором я упомянул ранее в этом очерке. Собрание предметов африканского искусства академика не впечатлило.

Тогда он связался с директором Государственного музея изобразительных искусств им.Пушкина И.А.Антоновой. Коллекция Михаила Звягина вызвала у нее большой интерес, и в 2002 году в музее прошла большая, пользовавшаяся успехом, выставка. После ее окончания Михаил подарил музею всю свою коллекцию африканского текстиля и теперь в Москве в музее изобразительных искусств имени Пушкина около этой экспозиции имеется табличка с именем дарителя - художника Михаила Звягина.

В заключение хочу привести мнение африканиста В.Арсеньева о том, что “сегодня при наличии средств нет необходимости выезжать в Африку для сбора коллекционных материалов. Более того, в системе рынка, к которому не могут не подключиться музеи, полевые сборы представляют интерес значительно меньший, чем вещи, прошедшие хотя бы одну ступень легального и публичного маркетинга”. Это я к тому, что у нас в Нью-Йорке, конечно, если повезет, можно на каком-нибудь флимаркете найти очень интересную вещицу из Африки. Желаю успеха!

Живая вода воображенья

И мир, где было все мертво,
Задышит и придет в движенье,
Лишь стоит брызнуть на него,
Живой водой воображенья!
Э. Александрова

В библиотеке Kings Bay, расположенной по адресу 3650 Nostrand Avenue, в последний субботний день апреля состоялась презентация выставки работ участников Еврейской гильдии искусств и ремесел, двух юбиляров, супругов Марии Абросимовой и Якова Клейнермана. Конференц-зал библиотеки был полон, пришли коллеги по творчеству, художники, мастера-прикладники, дети и внуки юбиляров, друзья, приятели и совсем незнакомые люди, просто любители искусства.

Открывая экспозицию, секретарь Гильдии Нина Цыпина в кратком вступительном слове напомнила присутствующим, что Яков Клейнерман входит в число первых участников Гильдии, художественные произведения которого из природных материалов - лесные скульптуры - ныне можно найти в частных коллекциях не только нашей страны, но и в Украине, Польше, Израиле и Германии.

В дальнейшем презентацию вела художник и поэт Ася Оранская, подчеркнувшая в своем выступлении, что героями сегодняшнего события являются инженер и экономист, а не профессиональные художники или прикладники, достигшие, однако, в своем творчестве замечательных успехов. Мало того, они приготовили себе достойную смену, вырастив замечательных детей и внучек, которым сумели передать любовь к художественному творчеству, ярким свидетельством чего являются несколько отличных, представленных на выставке рисунков, выполненых их внучкой.

От желающих выступить не было отбоя. Пересказывать их слова я не стану, но не могу не отметить, что юбиляры были завалены цветами и многочисленными подарками. А так как вокруг были творческие люди, то героям события были преподнесены картины и художественные произведения, созданные самими выступающими.

Не обошлось и без добрых шуток и юмора. Якова “обозвали” “сучкоискателем”, упрекнув его за то, что в окрестных лесах сейчас невозможно найти ни сучка, ни корешка, чтобы подбросить в костер для барбекю. Всё перетаскал юбиляр к себе домой для своих поделок. Тут мне вспомнились известные слова Велемира Хлебникова: “Леса обезлОсили, леса обезлИсили”. В случае с Яковом все обстоит, конечно, не так печально, а скорее даже наоборот. Вокруг стало меньше бурелома, в общем чище стало в лесах.

Но если отставить шутки в сторону, то созданные Я.Клейнерманом из сухих веток, сучков, каповых натеков, корней и других, найденных в лесу материалов, изделия отличаются высоким художественным вкусом и завидным мастерством. Можно только удивляться, как ему удается угадать в обломке сухого дерева, скрюченном корне или причудливом сучке скрытую там фигуру человека или какого-нибудь сказочного существа или животного. Воистину, смотрят все, но видят немногие. Поневоле приходит на ум ответ великого Микеланджело Буонарроти, который когда-то на вопрос о том, как он создает свои скульптуры сказал: “Я лишь беру кусок мрамора и отсекаю от него всё лишнее”. Очень просто, но не у всех получается.

Вот и Яков действует по этому же старинному принципу, но он не только отсекает лишнее, но может кое-что и добавить, приладить недостающую часть будущей скульптуры, позаимствовав ее у другой своей находки, соединить несколько казалось бы разнородных частей в единую, нераздельную композицию, скомпоновать из вроде бы неподходящих друг к другу частей цельное и оригинальное произведение. Особенностью “лесных скульптур” Якова является то, что при их создании он пускает в дело не только древесные находки, но и черепашьи панцири, скорлупу кокосовых орехов, оленьи рожки и многое другое.

В целом же особую притягательность лесным скульптурам придает тот факт, что все они совершенно уникальны, так как можно тем или иным способом повторить идею, удачно найденный образ, но нельзя воссоздать в точности творение природы, которое было положено в основу конкретного произведения. Природа не повторяется в деталях каждого сучка или корешка: здесь она невообразимо разнообразна, поэтому и каждое новое произведение Якова не похоже на предыдущее. Это отчетливо видно как на его отдельных скульптурах, так и на многофигурных композициях, представленных на выставке. Примером могут служить оригинальные и загадочные фигурки “Три с одного пенька” и его замечательные подсвечники. Помимо этого, он иногда выступает и в другой ипостаси, а именно - резчика по дереву. Отличной иллюстраций этой стороны его таланта являются “Совушки”, где удивительно четко выявлены структура и фактура дерева.
Для того, чтобы создавать такие произведения, надо быть не только творческим человеком, но и любить природу. Детство Якова прошло в эвакуации в поселке Чебаркуль Челябинской области, куда он попал из украинского городка Новоград-Волынский. Рядом с поселком был чудесный лес, красоту которого он полюбил еще мальчишкой, а увлечение туризмом в студенческие годы только укрепило эту любовь.

В 1970 году, работая инженером-строителем в Киеве, Яков участвовал в слете туристов. Там он впервые увидел небольшую выставку поделок из корней и сучьев. Эти лесные скульптуры настолько ему понравились, что он решил сам заняться их созданием. Начало было удачным. Уже его первые работы, с которыми он пришел в артклуб «Природа и творчество», открыли ему двери в этот творческий коллектив. Он стал участником многочисленных выставок, в том числе и на ВДНХ СССР.

В 1996 году Яков с семьей эмигрировал в США. Своему увлечению лесной скульптурой не изменил, начав здесь свой творческий путь с создания чудесного семисвечника Меноры. Через пару лет после приезда в Нью-Йорк он стал регулярно участвовать в посвященных русской эмиграции фестивалях, проводившихся в Бэттери парке на Манхэттене, а затем в бруклинском Sea Breeze Park. Лесные скульптуры Якова всегда привлекали внимание посетителей. Там он был замечен и приглашен в Еврейскую Гильдию художников и мастеров прикладного искусства.

За более чем сорок лет творчества им создано огромное количество произведений. Я бывал дома у Якова и его жены Маши и могу засвидетельствовать, что эти прекрасные люди и неутомимые труженики могли бы своими замечательными произведениями заполнить стены и стеллажи любого выставочного зала.

Думаю, теперь самое время перейти ко второй участнице этого творческого тандема Марии Абросимовой. Прожив сорок восемь лет с человеком, который постоянно что-то режет, пилит и строгает на кухне, невозможно не поддасться соблазну тоже попробовать что-нибудь сотворить. Известно ведь, с кем поведешься, того и наберешься. И Мария занялась вышиванием.

Этим видом рукоделия она занимается не так долго, как ее муж, но добиласть немалых успехов. Ее замечательные вышитые картины, во-первых, прекрасно дополняют лесные скульптуры мужа, а, во-вторых, и сами по себе являются чудесными произведениями искусства, требующими для своего создания истинно женского терпения, усидчивости, тщательности и точности в наложении каждого стежка. Хотя Мария вышивает свои картины по канве, на которой напечатано будущее изображение, она вовсе не лишена творческой свободы. Конечно, вышивая, например, показанную на выставке, очень трудоемкую и сложную в исполнении, красочную картину “Мираж” французского художника Жака Розье, она должна была следовать оригиналу, подбирая цветовую ниточную гамму. Но в тех случаях, когда она расшивала цветочными узорами дамские сумочки, косметички, очешники и другие мелкие бытовые вещицы, она могла дать волю своей фантазии. Используя нитки металлик, она достигает удивительного эффекта, когда при разглядывании ее изделий создается впечатление будто они украшены бисером или стеклярусом.

Приспособив под мастерскую большую часть кухни, где до сих пор обычно царствует женщина, Яков умудрился не только не оказаться на сухом пайке, но и получил возможность любоваться замечательными работами своей половины и музы. Оба они обладают даром живого воображения, способного приносить радость и им, и другим людям. Остается пожелать Якову и Марии новых творческих успехов.