Yellow submarine у берегов Бруклина

Воскресенье, Апрель 23, 2017

Впервые в этом относительно небольшом бруклинском парке, расположенном у места впадения Coney Island Creek в Gravesend Bay, я оказался лет десять назад в один из зимних дней после очередного снегопада. Там было тихо, пустынно и малолюдно. И мне это понравилось.

Сейчас парк носит имя выдающегося англо-американского архитектора и ландшафтного дизайнера Калверта Вокса. Совместно с Фредериком Олмстедом он спроектировал Центральный парк на Манхэттене, Проспект- и Форт-Грин парки в Бруклине, и осуществил множество архитектурных проектов. Этот незаурядный человек утонул в ноябре 1895 года при загадочных обстоятельствах в Грейвсенд Бэй, поэтому парк, частично расположенный на берегу этого залива, и назван его именем.

Последний раз я побывал в парке пару недель назад. Цвела крошечными голубыми цветочками вероника, и такими же маленькими, но беленькими - звездчатка. Лютики глянцевито блестели на солнце желтыми лакированными лепестками. Густые заросли низенькой яснотки были украшены мутовками пурпурных цветочков. И всюду цвели одуванчики. Пахло медом.

Никаких достопримечательностей в парке нет, кроме одного: там у берега Coney Island Creek находится кладбище старых барж. Место впадения этой речушки в Грейвсендский залив было превращено в свалку во времена строительства моста Верразано, но потом часть мусора вывезли, берега слегка разровняли и немного почистили, облагородили и превратили в парк. Однако и по сей день он не очень-то ухожен. На высокой части берега осталось немало засохших деревьев. Верхняя часть ствола одного из них отломилась и упала, застряв горизонтально в сухих ветвях, вроде шлагбаума. Перекрыла путь полузатонувшим судам в водные просторы. Там же у самой воды лежит огромная железяка, похожая на ржавую, неразорвавшуюся ручную гранату. То ли часть парового котла, то ли часть двигателя. А может ни то и ни другое, я не технарь по образованию, так что не настаиваю на правильности своих предположений.

Несмотря на все это, парк Калверта Вокса остается для меня притягательным местом, где легко думается, хотя кому-то это и может показаться странным. Объясняется это тем, что, по моему мнению, кладбище старых кораблей выглядит совсем не так, как, например, свалка отслуживших свой век автомобилей. Я видел такие свалки, но никаких особых чувств это зрелище у меня не вызвало. Кладбище кораблей - иное дело. Вид старых судов позволяет разыграться фантазии, вызывает романтическое чувство старины, пиратских сражений и спрятанных сокровищ, дальних путешествий, интересных приключений, открытия неизведанных стран и экзотических мест. Даже если вместо настоящих кораблей ты видишь всего лишь старые баржи, использовавшиеся только для каботажного плавания.

Когда-то эти ослужившие свой век примитивные грузовозы согнали в устье Кроличьеостровской речки и оставили там навсегда. На мелководье покоятся полузатопленные деревянные суда разной степени сохранности. Некоторые из них почти полностью разрушились, доверху заполнились наносной землей, из которой густой бурой шерстью точат сухие стебли высоких, прошлогодних трав; другие еще сохранили свою форму и выступают из воды будто дожидаясь спасительного ремонта, чтобы отправиться в очередное плавание.

Однако хозяев брошенных гнить барж уже давно нет в живых, а город не хочет тратить серьезные деньги на полную очистку этого места, ограничиваясь лишь полумерами. С другой стороны можно сказать, что наличие полузатонувших старых судов делает это место по-своему уникальным и даже привлекательно-романтическим.

Во время моей прогулки по парку был отлив, и все бывшие плавсредства как бы приподнялись над водой, обнажив ранее скрытые части. Вознеслись над водной поверхностью, как ребра вымерших мамонтов, полусгнившие шпангоуты подтопленных барж. У некоторых из них до сих пор не отвалилась деревянная обшивка бортов, ставшая похожей на измазанную грязью, изодранную, заскорузлую кожу. На отдельных судах сохранились еще дощатые остатки каких-то палубных надстроек и сооружений.

И среди всего этого мертвого деревянного царства выделялось нечто отдаленно похожее на металлическую железнодорожную цистерну или скорее на паровозный котел с сохранившейся старомодной трубой желтого цвета. Меня это как-то озадачивало и даже напрягало. Уж очень не вписывалась эта штуковина в окружающий пейзаж, представляясь здесь совершенно инородным телом. Да и как могло попасть это сооружение, предназначенное, как мне казалось, для передвижения по сухопутью, в воды Кроличьеостровской речки?

Ответ, как всегда, нашелся в Интернете. Однако сначала необходимо сделать небольшое отступление.

В июле 1956 года в Северной Атлантике южнее островка Нантукет недалеко от Кейп Кода в результате столкновения в густом тумане со шведским судном затонул итальянский корабль Andrea Doria. Этот круизный лайнер являлся гордостью итальянского флота. Его интерьеры были украшены дорогими скульптурами, в том числе статуей русалки из серебра стоимостью $250 000, многочисленными картинами, помещенными в специальные боксы. На корабле имелись дорогие столовые приборы, тысячи ящиков с ликерами, промышленные алмазы и многие другие ценности. Его бронзовые гребные винты стоили по $30 000 каждый, да и сам корабль, сданный на металлолом, стоил бы порядка шести миллионов.

Зная обо всем этом, Джерри Бьянко - работник одной из нью-йоркских верфей, решил построить подводную лодку, с помощью которой он хотел поднять затонувший корабль, чтобы завладеть его сокровищами. Свою работу он начал в устье Coney Island Creek в 1966 году.

Через четыре года упорного труда, покрашенная в желтый цвет хроматом цинка, лодка, названная “Quinter I”, длиной чуть более двенадцати метров и весом в 83 тонны была построена и готова к спуску на воду. Однако в ходе этой процедуры были допущены серьезные ошибки, в результате чего полузатопленная лодка навсегда осталась на дне речки. Из-за своего цвета ее обычно называют “Желтой подлодкой”. К нашим дням первозданный желтый цвет сохранила только рубка, никогда не погружавшаяся под воду. Корпус же этой насквозь проржавевшей посудины давно почернел и лишь местами отдает зеленым из-за налипших на него водорослей.

Теперь эта несостоявшаяся подводная лодка служит насестом для чаек, а в ее пустом корпусе прячутся рыбы и крабы от этих прожорливых птиц. Во время приливов и отливов она то меньше, то больше выступает из воды, являясь печальным символом несбывшейся мечты.

Комментариев (0)

Оставить комментарий

Лучшая в мире ограда

Четверг, Апрель 20, 2017

Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.

Анна Ахматова «Летний сад»

Во время моего очередного посещения Бруклинского музея, где я бывал много раз, я вдруг неожиданно для себя обнаружил нечто новенькое. Не знаю, появилась ли эта небольшая экспозиция недавно, или я странным образом ее не замечал, но в этот раз она заставила меня остановиться. Это были укрепленные на стене металлические кованые и литые решетки и панели, предназначенные для украшения различных элементов интерьера зданий - вентиляционных отверстий, дверей лифтов, лестничных баллюстрад.

Особенно мне понравились две вещи. По-первых, чугунные панели (Cast iron, 1903 год), созданные для лестничной баллюстрады в Чикагском универсальном магазине Шлезингера и Майера известным американским архитектором Льюисом Генри Салливаном, которого называли “отцом небоскребов” и “отцом модернизма”.

А во-вторых, кованая решетка работы (1922 год) Самуэля Йеллина - одного из наиболее влиятельных дизайнеров по металлу начала 20-го века. Он родился в Могилеве и эмигрировал в США в 1905 году. Создал множество уникальных произведений искусства, которые украшают многие университеты, включая Гарвард, Йель и Принстон, а также храмы, в частности, Национальный Собор в Вашингтоне и крупнейшую в мире синагогу Темпл Эммануэль в Нью-Йорке.

Глядя на эти замечательные произведения искусства, я вспомнил совсем другую решетку, а точнее металлическую ограду, мимо которой я проходил множество раз в мои детские и юношеские годы. Эта высокая, покрашенная черной краской загородка, окружала территорию главного корпуса Новосибирского института инженеров водного транспорта, недалеко от которого мы жили. Ничем особенным она не отличалась: высокие четырехгранные чугунные пики, скрепленные друг с другом с помощью заклепок общей металлической полосой. Но именно в этих заклепках таилась изюминка. В качестве их шляпок были использованы медные копейки царской чеканки. Двуглавые орлы на монетах были хорошо видны там, где краска облезла. Сколько там было копеек, я не знаю, но то, что их было очень много, это точно. Я любил их рассматривать, и сильно жалел, что не мог отодрать их от загородки. Мне очень хотелось иметь такую монетку, несмотря на то, что в ее центре была пробита дырка.

Вспомнил я и замечательные решетки Летнего сада, по которому не раз гулял во время своих командировок в тогда еще Ленинград.

А затем как-то само-собой мне подумалось о многочисленных литых и кованых решетках, украшающих улицы нашего города. Некоторые из них совершенно уникальны, и совсем не обязательно идти в музей, чтобы увидеть мастерство американских дизайнеров по металлу. Достаточно просто прогуляться по улицам города и внимательно посмотреть вокруг себя.

Нью-йоркские городские металлические решетки, баллюстрады и изгороди давно интересовали меня, и я, бродя по улицам города с фотоаппаратом, насобирал большую коллецию снимков этих произведений рук человеческих. Конечно, большинство загородок стандартны и малоинтересны, но иногда можно набрести на нечто совершенно оригинальное, особенно если загородка старая. В этой связи нельзя не упомянуть о том, что во время всех войн металлические ограды вообще не делались, так как весь металл шел на нужды военной промышленности. Иногда для этих целей металлические изгороди даже реквизировались. Так что их сохранилось немного. Это относится и к периоду Второй мировой войны, но кое-что все же можно отыскать.
К примеру, вокруг некоторых памятников есть совершенно эксклюзивные загородки, специально для них отлитые.

На первое место я поставил бы ограду вокруг монумента боевому генералу особо отличившемуся в годы Американо-мексиканской войны 1846-48 годов и признанному военному тактику Уильяму Дженкинсу Уорту. Труды генерала изучались многими поколениями кадетов в Вест Пойнте. За сражение при Чапультепеке Конгресс США наградил его Почетной Шпагой в 1847 году. Его имя носят один из пограничных фортов в Техасе и озеро во Флориде. В Манхэттене есть улица Уорт, названная в его честь.

Монумент находится в небольшом треугольнике между Пятой авеню, Бродвеем и 25-й улицей на Манхэттене и является одним из самых старых крупных памятников, размещенных в парках нашего города. Первой была конная статуя Джорджа Вашингтона, работы Генри Кёрка Брауна, установленная в Юнинон сквере на Манхэттене в 1856 году. Памятник Уильяму Уорту - второй. Он был открыт в ноябре 1857 года.

Автором монумента является Джеймс Гудвин Баттерсон, но я не уверен, спроектировал ли он и ограду, каждый колышек которой представляет собой копию наградной шпаги Уорта. Головка ее рукояти заканчивалась рыцарским шлемом с плюмажем, а гарда была в виде металлической планки, шедшей перпендикулярно лезвию. Шпага была украшена также парой кисточек. Сейчас уникальный литой чугунный частокол из этих шпаг окружает монумент с трех сторон.

Не менее оригинальна литая чугунная ограда, окружающая здание бывшего Монток клуба, расположенного в Бруклине в районе Grand Army Plaza. Нужно признать, что само по себе здание клуба, построенное в 1888-91 годах по проекту архитектора Френсиса Кимбалла, заслуживает отдельного описания из-за своей неординарной красоты и особенно из-за терракотовых фризов с изображениями бытовых сцен из жизни индейского племени монток, обитавшего на Лонг Айленде. Однако, в задачу этой статьи не входит описание архитектурных достопримечательностей. Речь идет всего лишь о заборах, оградах и загородках.

Возвращаясь к основной теме статьи, я должен констатировать, что как и в предыдущем случае, мне не удалось установить имя дизайнера ограды. Возможно это сам Ф.Кимбалл, но может быть и не он. По этому поводу могу лишь заметить, что если при описании исторических зданий или памятников имена скульпторов и архитекторов указываются практически всегда, то имена дизайнеров, спроектировавших ограды, фонари, отдельные элементы декора отыскать бывает очень трудно, если не невозможно. И это, по-моему, несправедливо, потому что зачастую эти детали оформления придают сооружению особую привлекательность и неповторимость.

Так вот литая металлическая ограда вокруг здания бывшего Монток Клуба (сейчас там кондоминиум) повторяет арочные окна на его фасаде, а чугунные стоблики, к которым крепятся ее секции, украшены барельефами головы индейца с птичьими перьями в волосах. Ничего подобного у нас в городе мне на глаза не попадалось.

Очень оригинальное ограждение имеется около знаменитого манхэттенского билдинга “Дакота”, в котором жил и рядом с которым был застрелен Джон Леннон. Между бетонными тумбами там идет труба, каждая из секций которой украшена головой, вероятно, древнегреческого бога Тритона, с обеих сторон от которой находятся морские драконы, пытающиеся эту трубу перекусить.

Однажды мне попалась на глаза красивая, нестандартная кованая решетка около старого здания, а в другой раз я заснял литую балконную решетку, которая повторяясь множество раз вдоль балконов, идущих по фасаду огромного билдинга, придавала ему ажурно-кружевной вид.

Заканчивая свой рассказ о металлических решетках и ограждениях нашего города, о которых можно говорить очень долго, хочу лишь обратить внимание на тот факт, что около браунстоунов можно увидеть множество разнообразных и красивых решеток и баллюстрад. Например, одна из них состояла как бы из двух этажей. Нижний был составлен из обычных балясин, а вот верхний походил на частокол из коротких, оперенных стрел для лука.

Коль скоро разговор шел о различных загородках, заборах, палисадниках, частоколах и других ограждениях, стоит сказать, что материалы для их изготовления используются самые разные, и чаще всего те, что имеются под рукой или стоят относительно дешево. В сельской местности это дерево, включая ветки для плетней, или глина для дувалов, как это было с Средней Азии. А недавно в Коста-Рике я впервые увидел ограду из пальмовых листьев, расщепленных вдоль по центральной жилке. Из этих половинок, уложенных на проволоку, натянутую между деревянными колышками, она и была сооружена.

А одними из самых дешевых для строительства заборов в стране нашего исхода были железо-бетонные плиты. Многие, думаю, помнят такие заборы вокруг, например, кооперативных гаражей, спортивных площадок, промышленных предприятий и много другого. Самым популярным и массовым в СССР и России видом бетонных заборов, были те, что собирались из плит “с ромбиками”. Видимо, здесь сыграла свою роль их самоочищающаяся поверхность. Пыль с них легко выдувалась ветром или смывалась дождями. Спроектировал эти плиты архитектор Борис Лахман, который с 1981 года живет в Нью-Йорке, где руководит архитектурной фирмой.

Впервые я встретился с ним на открытии выставки художника Михаила Звягина в Salomon Arts Gallery на Манхэттене. Мое внимание привлек немолодой, высокий, худой, мужчина, похожий на ходячий перпендикуляр, а точнее на перевернутый восклицательный знак. В черной шляпе типа порк-пай и темных очках, которые он так и не снял до конца презентации, с большим темносиним в белый горошек шарфом на шее, в темносером костюме в узкую светлую полоску, прямой, как палка, он своим обликом выпадал из общей разношерстной толпы. На таких мерооприятиях многие представители художественной тусовки, мягко выражаясь, бывают частенько одеты неформально и весьма разнообразно.

К популярности в России своего забора Борис Лахман относится без излишнего пафоса. Когда его в одном из интервью спросили, не испытывает ли он ностальгии по стране исхода, он философски ответил, что если у него наступает такое чувство, он ест черную икру.
Что ж, каждый утоляет ностальгию своим способом. Один старается все забыть и не ворошить старое, а другой просто бродит по городу, выискивая уголки, напоминающие ему о былом.