Вечность и эфемера

На днях в очередной раз прогуливаясь по залам Метрополитен-музея забрел я на относительно небольшую выставку гравюр и эстампов, которая называется “The Power of Prints: The Legacy of William M. Ivins and A. Hyatt Mayor”. Там я задержался довольно надолго, и не столько потому, что на достаточно скромном пространстве там были представлены работы таких всемирно известных мастеров, как Альбрехт Дюрер, Рембрандт ван Рейн, Франсиско Гойя и Оноре Домье, сколько из-за многоцветных плакатов, выполненных Анри Тулуз-Лотреком и некоторыми другими художниками, пусть и не такими знаменитыми. Для меня причина была простой: эти плакаты ближе к нам по времени и пробудили во мне массу воспоминаний. К примеру, посещение кабаре “Мулен руж” в Париже. Но главным образом даже не это, о чем и расскажу, но чуть позже.

Сейчас же хочу уделить хотя бы немного времени самой выставке, которая была посвящена столетию со дня создания в Музее департамента эстампов и гравюр, а также его куратору и основателю Уильяму Ивинсу и его протеже Хэйатту Мэйору, которые за пятьдесят лет работы собрали коллекцию из сотен тысяч разнообразных принтов, то есть произведений, выполненных с помощью различных способов печати.

К сожалению, плакатов, которые заинтересовали меня больше всего, было выставлено очень мало, на вскидку, так как я их не пересчитывал, чуть больше двух десятков. Глядя на эти яркие, цветистые произведения, являющиеся чудом сохранившимися свидетелями прошлого времени, я мысленно прикасался к событиям давно минувших дней. И все это благодаря эфемерам, которым обычно отпускается короткая жизнь. Ведь после завершения своей миссии, чаще всего кратковременной, они безжалостно срываются со стен и рекламных тумб и исчезают в мусорных корзинах, чтобы освободить место для других таких же недолговечных “крикунов”, оповещающих о чем-то новом, интересном и привлекательном, вскоре становящимся устаревшим, привычным, а затем и вовсе ненужным.

В качестве примера могу назвать яркий, многцветный, напечатанный примерно в 1910 году Американской табачной компанией плакат, на котором рекламируются турецкие сигареты “Hassan”. Сейчас подобная реклама, насколько я знаю, запрещена.

А между тем некоторые из плакатов, представленных на выставке, оказались предвестниками той эпохи информации, в которой мы сейчас живем. В первую очередь это относится, конечно, к произведениям Тулуз-Лотрека, в которых он заложил основы искусства плаката. Мало того, по-моему, мы сейчас знаем имена знаменитой тогда пары, танцовщицы Ла Гулю и ее партнера Валентина Бескостного, исполнявших в кабаре “Мулен Руж” канкан, кадриль и другие танцы, именно благодаря художественным работам этого выдающегося мастера, запечатлевшего их на своих рекламных афишах и плакатах. Без этого мы вряд ли бы помнили об этих людях.

Подолгу рассматривая каждый рекламный плакат, отражающий реалии своего времени, я вспомнил про киноафиши первых послевоенных лет, сохранившиеся в отцовском архиве. Некоторые из них скорее были похожи на листовки, чем на рекламные плакаты. Они анонсировали выход в прокат кинофильмов, демонстрировавшихся на экране кинотеатра имени Маяковского в Новосибирске. Никаких рисунков на них не было, и для их оживления использовалось лишь несколько разновидностей шрифта.

Все они выглядели невзрачно, и были напечатаны в одну краску на ломкой, похожей на оберточную, бумаге. Сохранились же они потому, что на всех было напечатано имя моего отца, который вернувшись с фронта стал руководителем джаз-оркестра, выступавшего перед началом вечерних сеансов в фойе кинотеатра.

Лишь одна большого размера афиша, рекламирующая выход на экран кинотеатра Пролеткино “нашумевшего ЗВУКОВОГО художественного фильма “Юность Максима”, выпадала из общего ряда, так как была напечатана в две краски - красную и черную. И появилась она на свет еще в довоенном 1934-м году, когда могли позволить себе такую роскошь, как печатание цветной афиши. Перед вечерними сеансами в Пролеткино выступал знаменитый тогда в Новосибирске джаз-оркестр под управлением М.Каморского. В этом оркестре играл еще совсем молодой скрипач Леонид Рубин - мой отец. И его фамилия была указана на афише в списке музыкантов оркестра.

Хочу упомянуть еще две рекламы по размерам соответствующие примерно развернутому большому газетному листу.

Одна из них анонсирует выход в апреле 1947 года на экран кинотеатра имени Маяковского нового художественного фильма “Во имя жизни”. Первым в списке актеров назван лауреат Сталинской премии О.Жаков. Год на афише не указан, но на сохранившемся экземпляре он вписан чернилами рукой отца. В левом верхнем углу этого рекламного листа находится фотография фасада кинотетра имени Маяковского, находившегося на главной улице Новосибирска - Красном проспекте.

Другая афиша оповещает горожан о том, что коллективы театра Юных зрителей и кинотеатра имени Маяковского 12 марта 1947 года в фонд помощи детям фронтовиков дают спектакль по пьесе А.Н.Островского “Невольницы”, после окончания которого будут танцы. Играет джаз-оркестр под управлением Леонида Рубина. В верхнем левом углу этой черно-белой афиши помещена эмблема Новосибирского ТЮЗа.

И именно на ней я хочу остановиться чуть подольше, а точнее собираюсь сесть на своего любимого конька. Такая афиша является прекрасной иллюстрацией события, которое наверняка напрочь забыто и следы которого практически невозможно найти, хотя не исключено, что о нем и появилась какая-нибудь небольшая заметка в местной газете, которую тоже нелегко отыскать. Однако, оно было! И мы знаем об этом благодаря тому, что сохранилась старая, невзрачная, скромная афиша, которая и не могла быть иной в те уже далекие и тяжелые послевоенные времена. Деньги для детей фронтовиков наверняка были собраны и переданы по назначению. Вот об этом важном культурном и благотоворительном, хотя тогда это слово не было в почете, мероприятии свидетельствует лист тонкой и хрупкой от времени бумаги. И этот факт добавляет новые нюансы в картину общественной жизни Новосибирска второй половины сороковых годов.

А сказал все это я к тому, что существуют люди, которые коллекционируют такие вещи-однодневки, или иначе эфемера. Эфемер в переводе с древнегреческого означает однодневный, годный на день. В нашем случае словом “эфемера” называют вещи из обыденной повседневной жизни, предназначенные для кратковременного использования, часто одноразового, но не какие-нибудь одноразовые перчатки, шприцы или бутылки, а, например, входной билет в театр, в музей или на выставку, различные этикетки, наклейки и тому подобные напечатанные или штампованные предметы.

Бумажный билет после спекакля обычно выбрасывают, так же как и металлический жетон после посещения музея. Кстати, теперь вместо таких круглых жетонов с загибаемым хвостиком, с помощью которого можно было закрепить его в петлице, в музеях Нью-Йорка стали выдавать билеты из плотной бумаги. А где жестяные одноразовые жетончики - свидетели наших посещений музея?

Так вот коллекционеры-эфемеристы собирают как раз подобные вещи. Ведь такие бумажные и жестяные мелочи несут информацию о культурных, экономических и общественных событиях своего времени. Я думаю, многие из наших эмигрантов еще помнят токены, которыми пользовались для проезда в метро. Они исчезли, но было бы интересно сравнить плату за проезд тогда и сейчас.

Вообще есть масса печатных вещей с очень коротким сроком годности, по которым можно судить, например, о культурной жизни нашей эмиграции. Но об этом в следующий раз.

Что же касается выставки, то на мой взгляд в ней самым интересным и неожиданным образом сошлись вечное и эфемерное - гравюры великих мастеров прошлого и плакаты почти наших современников.