О редкостях и ненужностях

Начать это эссе я хочу с цитаты из Игоря Губермана. Его стихотворный сборник «Гарики на каждый день» открывается такими словами: “Посвящается Юлию Китаевичу, любимому другу, автору многих моих стихов”.

Вот и я хочу посвятить этот очерк Владимиру Влагину, автору многих моих мыслей, высказанных им во время наших долгих с ним разговоров, касающихся самых разных вопросов.

Владимир является страстным коллекционером, и однажды одной из тем наших бесед стали обыкновенные, прошедшие почту, конверты для писем.

Кстати, о коллекционерах. Среди немалого числа поклонников филателии, сигиллатии, штемпелеведения и сфрагистики, фалеристики, филокартии и филофонии, нумизматики и бонистики и так далее до бесконечности, наблюдается непропорционально большое количество евреев. В свои молодые годы, когда я жил и работал в столице Киргизской ССР городе Фрунзе, не самом крупном, прямо скажем, месте концентрации евреев в бывшем СССР, я был очень увлечен филателией и регуляно ходил на городское сборище коллекционеров марок. Так вот там было удивительно много евреев самых разных возрастов - от зеленых юнцов до убеленных сединами инженеров, врачей и научных сотрудинков всяческих НИИ, а также работников разных министерств и ведомств. Показателен и тот факт, что там же вертелось довольно много сотрудников КГБ, которые и не пытались скрывать место своей службы.

Однако, почему все же среди коллекционеров непропорционально много евреев? Одним из наиболее вероятных объяснений этого феномена может быть то, что на протяжении двух с лишним тысяч лет евреи были заточены на изучение Торы, чтение комментариев к ней и написание новых. И эта тяга к изучению и анализированию передавалась и аккумулировалась из поколения в поколение. Как известно, в Советском Союзе религия была признана “опиумом для народа”. Вследствие этого у евреев исчезла возможность корпеть над своими древними манускриптами, но страсть-то к исследованию и изучению осталась! И эта неизрасходованная энергия, помимо работы практически во всех областях искусства, науки и техники, обратилась в собирательство и изучение различных объектов материального мира. То же самое произошло и с европейскими евреями, когда влияние религии сильно упало, и многие из них стали светскими людьми.

Замечу попутно, что на филателистах советское государство зарабатывало неплохие деньги, ежегодно выпуская огромные количества новых марок и блоков по поводу и без оного. И каждый коллекционер вынужден был все их покупать, ибо без этого его собрание не могло быть полным. И если Остап Бендер знал 400 способов сравнительно честного изъятия денег у граждан, то этот был 401-й. И именно он стал раздражать меня до такой степени, что я в конце-концов забросил филателию.

Однако, вернемся к нашей с Владимиром беседе. “Моя задача”, - часто повторяет он, - “сохранить “бумагу”, кое-что разобрать и разложить по полочкам, основную же работу по классификации и анализу будут делать другие”. Мой приятель обладает острым чувством историчности момента. “Ведь сегодняшний день уже завтра станет историей”, - говорит он, и с этим трудно не согласиться.

Сейчас я нередко ругаю себя за то, что не брал с собой фотоаппарат в командировки, а ведь изъездил бОльшую часть Срдней Азии, бывал в маленьких районных центрах и отдаленных аулах и кишлаках, бродил по песчаным барханам Каракумов и камням Кызыл-Кумов. Не раз прогуливался по улицам Пржевальска (ныне Каракол), что рядом с Иссык-Кулем, когда в центре города еще сохранились старые купеческие лабазы, бывал в том самом Уч-Кудуке, о котором пели в широко известной песне “Учкудук - Три колодца”. Прилетал на кукурузнике в каракалпакский город Муйнак, когда-то лежавшем на берегу ныне почти высохшего Аральского моря, видел там целые кладбища морских рыболовецких судов, застывших, как скелеты вымерших динозавров, среди песчаной, усыпанной створками ракушек, равнины бывшего морского дна. И ничего не сфотографировал! А ведь у меня был вполне приличный по тем временам фотоаппарат. Что стоило взять его с собой?

Глядя отсюда, я только сейчас понимаю, какой экзотикой были увиденные мною в 60-70-80-х годах прошлого века места. И как они изменились за прошедшие годы. Пржевальские лабазы исчезли еще при мне, а этнический состав практически на сто процентов русскоязычного Учкудука после распада СССР кардинально изменился. Я не говорю, что это плохо. Просто все существовавшее еще относительно недавно и казавшееся незыблемым, коренным образом изменилось. Память об этом могла бы сохраниться, для меня по крайней мере, в фотографиях. Но их нет. Все это исчезло и утеряно навсегда.

Однако, обратимся к конвертам. Казалось бы, чем может быть интересен обычный конверт, прошедший почту? При получении письма, его бумажную оболочку частенько просто не очень-то аккуратно разрывают с какого-нибудь края, а потом выбрасывают. Тем более, что она нередко бывает “испорчена” неразборчивыми, размазанными штемпелями, иногда еще и штампами, а в последнее время полосами от франкировочной машины, портящими ее внешний вид. На самом же деле именно эти штемпеля и печати делают конверт интересным для коллекционеров, потому что они способны запечатлеть и документально зафиксировать многие изменения, происходящие в жизни стран и государств, как ныне существующих, там и канувших в Лету. Того же СССР, например. И такой конверт может стать свидетелем истории не только почты, но и целой страны или отдельных ее городов, районов и поселков.

Вернувшись домой после этой беседы с Владимиром, я полез в свои старые бумаги и разыскал к своей радости несколько интересных конвертов, некоторые из которых попали ко мне совершенно случайно.

Вначале я уже писал, что жил одно время в столице Киргизской ССР городе Фрунзе. Вскоре после распада СССР, а именно 1 февраля 1991 года, город переименовали в Бишкек. Так вот я обнаружил у себя конверт, на котором стоит штемпель с указанием, что письмо было отправлено из г.Фрунзе Киргизской ССР, а на обратном адресе отправителя указано новое название столицы Киргизстана - Бишкек. Получилось, что город-то переименовали, а новые почтовые штемпеля еще не успели сделать и пользовались старыми. Неопровержимое свидетельство тому - мой конверт.

Точно такую же ситуацию можно увидеть на другом конверте, где на оттисках штемпелей видно, что письмо было отправлено из Ленинграда, однако в обратном адресе указан Санкт-Петербург. Городу было возвращено его первоначальное историческое название 6 сентября 1991 года по итогам референдума. Значит письмо было отправлено вскоре после этого срока, когда новые штемпеля еще отсутствовали.

Или конверт, на котором стоит штемпель, свидетельствующий, что письмо было отправлено из Целинограда. Теперь это столица Казахстана город Астана.

Но существуют вещи и более интересные. К сожалению, у меня таковых нет. Когда СССР вступил в эпоху перманентных похорон генеральных секретарей ЦК КПСС, то после смерти каждого из этих деятелей, для увековечивания их памяти переименовывался какой-нибудь город. Так на карте Союза последовательно появились города Брежнев, Андропов и Черненко, вместо соответственно Набережных Челнов, Рыбинска и Шарыпова.

Так вот нашлись люди, которые удивительным для меня образом предвидели будущее, понимая, что вскоре города с этими названиями исчезнут так же, как и появились. Как в воду глядели. Эти провидцы шли на разные ухищрения, чтобы получить конверт со штампом из нужного города. Ведь не у всех же были родственники или знакомые в этих населенных пунктах с названиями, оказавшимися эфемерными, потому что им всем практически сразу после распада СССР вернули их прежние, исторические имена. В таком случае некоторые находчивые коллекционеры отправляли в нужный населенный пункт письмо со вложенной в него чистой бумажкой на вымышленный, взятый с потолка, адрес придуманному человеку, частенько с какой-нибудь нелепой фамилией. На почте города, например Брежнева, ставили на конверт соответствующий штемпель, делали пометку “Адресат не найден” и высылали обратно. И сообразительный собиратель штемпелей получал вожделенный документ, который теперь оказывается не просто почтовым отправлением, а материальным свидетельством зигзагов топонимики. Если же посмотреть шире, то это письмецо со штемпелем города Брежнев является фактом советской и российской истории.

Не менее интересным с исторической точки зрения является и штемпель “Просмотрено военной цензурой”, который ставился в военное время на все письма, идущие с фронта. Да и письма на фронт тоже просматривались цензурой, чтобы не пропустить никаких негативных сведений о тяготах жизни в тылу. Но то было военное время, и наличие цензуры можно как-то понять и объяснить.

К сожалению, как известно, тотальная цензура в советские времена существовала всегда, прикрываясь разными эвфемизмами, вроде Главлита, Главреперткома или обязательных Первых отделов в Научно-исследовательских институтах и на заводах, но суть дела от этого не менялась.

В качестве примера могу привести листок с текстом новогодней песни на слова Михаила Сафонова, на котором стоит печать с таким текстом: “Разрешается к исполнению в пределах Новосибирска. Сроком …. за №…. Упол. ГУРКа по Н-Сиб обл.” Все это заверено неразборчивой чернильной подписью.

Этот листок сохранился в бумагах моего отца, который в послевоенные годы был руководителем эстрадного оркестра в Новосибирске и вынужден был получать разрешение на каждую песню, исполняемую его оркестром.

Я не знал, что такое ГУРК, но позже разыскал следующую информацию: “В 1934 году репертком был отделен от Главлита и выделен в самостоятельное управление (ГУРК), руководимое непосредственно Наркомпросом. В его ведении находился политико-идеологический надзор за всеми видами репертуара, включая музыку, кино, театр и т.д.”. Вот такие пироги.

Соответственно и разнообразные попытки обойти цензуру предпринимались всегда. Одним из способов была передача писем через иностранцев, то есть это была своеобразная курьерская почта в обход советских цензурных рогаток.

Листок с текстом помещался в конверт с заранее написанным адресом с тем, чтобы зарубежный друг, вернувшись домой из Советского Союза, отправил это послание уже из своего города. Для этого он должен был наклеить марки своей страны на советский конверт и отнести его на почту или бросить в почтовый ящик. Такие конверты достаточно редки.

“Редкость - это то, что невозможно найти, а отыскав - невозможно продать”, - утверждает мой приятель Владимир Влагин. И этот его афоризм отражает правду жизни. Несмотря на редкость, на такие вещи нет спроса, потому что люди обычно не осознают их исторической ценности, отражающией реалии начального периода нашей эмиграции.

Были и другие способы, с помощью которых пытались обойти цензуру. На эту тему есть хороший анекдот. Прощаются два еврея, один из которых уезжает в Израиль. Остающийся говорит своему приятелю, чтобы тот не писал ему оттуда ничего хорошего, так как цензура подобную информацию не пропустит.

- Пришли мне свою фотографию. Если будешь сидеть на стуле или табуретке, значит мне не стоит туда ехать, если же ты сфотографируешься в полный рост, значит и мне пора укладывать вещи. Через некоторое время он получает из Израился снимок, на котором запечатлён его приятель, стоящий на табуретке.

И еще несколько слов о ставившихся на конверты штемпельных надпечатках, или так называемых провизориях. Провизорий - это название временно применяемого знака почтовой оплаты. Причиной появления таких надпечаток чаще всего является инфляция или события, связанные с военными действиями и разрухой, когда возрастает стоимость пересылки почтовых отправлений или возникает острый дефицит марок.

Так достаточно много провизориев появилось в годы Гражданской войны, а потом они возникли после денежной реформы 1961 года, в результате которой заметно выросли цены на продукты питания. Это отразилось и на цене почтовых отправлений. Так открытка, которая стоила ранее 2 копейки, стала стоить три.

Затем после двадцатилетнего перерыва новая волна провизориев поднялась в Советском Союзе в 1983 году после унификации простого (4 копейки) и авиапочтового (6 копеек) тарифа. С этого времени отправка любого письма стала стоить 5 копеек.

Ну, и нельзя не вспомнить о конфискационной денежной реформе, объявленной 22 января 1991 года и проведенной по предложению тогдашнего министра финансов, а затем и премьер-министра СССР В.Павлова. А затем было осуществлено резкое, почти в три раза, повышение цен со 2-го апреля того же года. Это привело к гиперинфляции в стране и очередному повышению почтовых тарифов, что вызвало нехватку почтовых марок и расцвету всякого рода надпечаток, как на конвертах, так и на марках. Ныне почтовые конверты тех времен являются документальными свидетелями эпохи ограбления народа собственным государством во главе с КПСС.

И в заключение - несколько слов о почтовых картах, впервые появившихся в 1869 году в Австрии. Благодря простоте и дешевизне они вскоре получили мировое признание и стали служить своеобразным Интернетом того времени. Однако, несмотря на дешевизну, некоторые умельцы нашли способ еще больше снизить для себя расходы по отправке почтовой карточки. Дело в том, что отправка обычной открытки с написанным на ней от руки текстом в Российской империи стоила 3 копейки, а отправка чистой карты, но с напечатанной на ней иллюстрацией к какому-либо празднику, когда и так было ясно что к чему, стоила на копейку меньше. На такую почтовую карту ставился штамп “Печатное произведение”, и она благополучно проходила почту. Так вот отправитель изготовлял из резинки штампик с текстом, например, “Я тебя люблю”, делал оттиск на открытке, и этот номер тоже проходил под маркой “Печатное произведение”. Позже, правда, текст в пять слов, написанный от руки, тоже стали пропускать.

Копейка в те времена имела определенную покупательную способность, так как существовали монетки и в четверть. и в полкопейки, так что какая-то выгода от экономии копейки была.

Иногда химичили с марками. Для этого наклеивали марку с наклоном в ту или иную сторону или просто вверх ногами, а еще могли прилепить ее не справа вверху, а слева или вообще внизу. Все эти нюансы способны были нести определенную, заранее оговоренную информацию, а почта обычно пропускала подобные открытки с нестандартным расположением марки.

В качестве примера могу привести, не российскую правда, открытку, отправленную в Канаде 26 сентября 1926 года с 2-центовой маркой, приклееной так, что изображенный на ней король Великобритании Георг V оказался вниз головой.

Вобщем терпеливому читателю, я надеюсь, стало ясно, что тема эта необычайно широка и глубока, хранит много интресных фактов и даже тайн. А какой-нибудь никому ненужный, оборванный конверт со странными штемпелями и надпечатками может оказаться для любителей и профессиональных ученых настящим кладезем разнообразных сведений по истории почты, а также документальным подтверждением важных моментов в истории, экономике и политике разных стран и народов.

Дуэт в картинной галерее

Во вторую субботу июля в галерее, расположенной в помещении Kings Bay Library (3650 Nostrand Avenue), состоялась презентация живописных и графических произведений двух участниц Гильдии еврейских художников и мастеров прикладного искусства - Нонны Селипановой и Людмилы Лейбович.

Зал галереи, несмотря на сезон отпусков, был практически полон. Встречу вела куратор этой выставки Инна Будовская.

Сразу скажу, что задумка показать картины и рисунки двух, до этого незнакомых художниц, одновременно, оказалась очень удачной. Одна стена галереи была предоставлена Нонне Селипановой, а другая Людмиле Лейбович. Получилась как бы художественная перекличка, я бы сказал музыкальный дуэт, причем голоса авторов часто удивительным образом совпадали и дополняли друг друга. Объясняется это тем, что обеих художинц объединяет замечательное чувство цвета, яркая колористическая гамма. В результате общее впечатление от выставленных полотен оказалось многоцветным, жизнерадостным и оптимистичным. На замечательные картины художниц было приятно смотреть по той простой причине, что они были красивы, ласкали глаз, будили добрые чувства. В то же время многие из представленных работ заставляли задуматься, поразмыслить, вникнуть в замысел художника. Объединяет этих двух художниц еще и то, что обе они нередко черпают сюжеты для своих будущих произведений из Интернета, переиначивая, конечно, найденное там на свой лад. Так что почерк у них разный, да и во всем остальном они не похожи друг на друга.

Первой И.Будовская предоставила слово Нонне Селипановой, которая лишь недавно вступила в ряды Гильдии, и это была ее первая выставка в качестве полноправного представителя этой давно известной в нашей общине и заслуженной организации.

Нонна Селипанова окончила Московский архитектурный институт в 1963 году, работала по специальности, но с 1975 года посвятила себя созданию ювелирных украшений. В Америку эмигрировала в 1992 году. Здесь продолжала заниматься своим любимым делом. Лишь относительно недавно, в 2011 году, взялась за живопись. Пишет маслом и акриловыми красками по холсту, рисует на бумаге цветными карандашами, немало времени уделяет акварели, иногда испольузет гуашь и пастель.

Помимо сюжетов, найденных во Всемирной сети, она иногда просто копирует понравившиеся ей фотографии или картины известных художников. Однако композиции для натюрмортов придумывает сама, а затем переносит их на холст.

Из представленных на выставке картин я хочу отметить “Церковь Покрова на Нерли” - невероятно лирический пейзаж с изображением жемчужины древнерусской архитектуры. Наверное в выборе темы для этого пейзажа сказалась старые профессиональные предпочтения.

Однако, больше всего мне нравятся натюрморты Н.Селипановой, благодаря своей первичности, уникальности, умиротворенности. Здесь видна рука талантливого рисовальщика и художника. В этих работах строгий в своих суждениях академик архитектуры И.Безчастнов, выступивший на презентации, не углядел ни одной огрехи в построении перспективы, в чем, как он считает, видится крепкая школа рисования, которую художница прошла в Московском институте архитектуры.

Н.Селипанова - бакинка, и поэтому, по мнению одного из старейших членов Гильдии Л.Алавердова, кстати, тоже бакинца, ее картины столь ярки, солнечны и красивы. Юг, солнце и море сделали свое дело. Вобщем дебют удался.

Кстати, все гости презентации обратили внимание на великолепный ювелирный гарнитур, который был на Нонне. Это - творение ее рук.

Вторая героиня выставки - Людмила Лейбович, является многолетней и активной представительницей Гильдии еврейских художников и мастеров прикладного искусства. Она много раз участвовала в групповых выставках, многократно устраивались и персональные, сольные показы ее произведений. В этот раз она представила на выставку множество новых работ. Ее художественные полотна выполнены акриловыми красками и тоже ярки, колоритны и красивы. Лейбович - одесситка. Опять - юг, солнце, море. Она тоже использует Интернет в поисках сюжетов для своих картин, но всегда комбинирует, добавляет что-то свое. Помимо этого, у нее есть замечательные графические работы, в том числе рисунки углём.

Я уже писал ранее о творчестве Л.Лейбович. Могу лишь добавить, что ее творческий диапазон с годами только расширяется, она постоянно находится в поиске, ее персональные работы часто наполнены глубоким философским смыслом и скрытой символикой.
В качестве примера могу привести замечательную картину “Наша надежда”, на которой изображен мальчик, глубоко задумавшийся над шахматной партией. Но все свободное, воздушное пространство вокруг его головы заполенно математическими формулами, физическими символами и структурными изображениями химических соединений. Ясно, что все это крутится в голове у нашего вундеркинда, которому принадлежит будущее. Будущее человечества. Таких детей, я не сомневаюсь, у нас много.

Замечательны пейзажи Людмилы Лейбович. Интересно то, что они практически всегда у нее обитаемы. Это не просто тропинка в лесу, а дорожка, по которой идут люди. Вроде бы небольшая, даже мелкая деталь, на насколько она оживляет пустой, хоть и красивый лес. Рассматирвиая такой пейзаж, мы невольно пытаемся представить себе, что ощущают, о чем думают люди, оказавшиеся в таком прекрасном месте, отождествляем себя с ними, и нам тоже хочется оказаться среди чудесных, окутанных утренним туманом, полускрытых в дымке, и от этого немного таинственных, деревьев и кустов.

Особый мой интерес вызвал ночной, городской пейзаж под названием “Прогулка при луне”. Эта картина притягивает взгляд своим необычным колоритом. Красновато-охристые стены домов в свете уличных фонарей и серебристо-серое облачное небо в необычном лунном свете. И одинокая пара, прижавшихся друг к другу мужчины и женщины, остановившихся как бы в нерешительности посреди пустынной улицы. Это единственная картина Людмилы, которая вызывает у меня некое мистическое чувство грядущей опасности, приближающейся беды. Очень сильное произведение, не заметить которое совершенно невозможно. Все остальные работы Л.Лейбович полны жизнерадостности и оптимизма.

Просмотрев экспозицию, легко прийти к выводу, что обе художницы очень трудолюбивы, а отсюда и плодовиты.

Подчеркивая эту их страсть, И.Безчастнов напомнил, как кто-то из знаменитых сказал, что стоит оставить музыку на месяц, и она оставит тебя на годы. То же происходит и с художником, который только постоянным трудом за мольбертом может поддерживать высокий уровень своего искусства. Я же вспомнил более близкое мне высказывание знаменитого хирурга, академика Н.Амосова, которое я не раз повторял врачам-курсантам, когда работал на кафедре акушерства и гинекологии Ташкентского института усовершенстовавния врачей. Точно процитировать этот афоризм я уже не смогу, но смысл передаю верно, причем интересно, что Н.Амосов тоже начинает его с примера музыкантов, вероятно, как наиболее яркого: “Великие музыканты ежедневно тратят массу времени на совершенствование игры на своих инструментах, а у нас некоторые хирурги оперируют раз в неделю и считают себя хорошими специалистами”. И это применимо ко всем творческим профессиям, ибо даже кратковременный перерыв в повседневном и непрерывном поддержании своих навыков на высоком уровне, отбрасывет человека, как творца и специалиста, далеко назад.

Заканчивая свой очерк, хочу отметить, что выставка оставляет теплое, доброе впечатление, благодрая мастерству художниц, красоте и яркости представленных картин и рисунков.

И маленькое замечание под занавес. В конце презентации была проведена лотерея, призом в которой была небольшая симпатичная картина с маками, написанная маслом на холсте Нонной Селипановой. Билет стоил пять долларов. Я первым купил билетик и выиграл картину. Дерзайте!

Неизвестный

Совсем недавно, гуляя про просторам Фейсбука, я наткнулся на статью, в которой перечислялись 25 городов в США, где лучше всего могли бы устроиться пенсионеры. Давалась очень краткая информация о каждом из городов, и прилагался соответствующий фотоснимок.

Я стал просматривать список из чистого любопытства. Будучи уже достаточно давно на пенсии, я стал мысленно примериваться к каждому из перечисленных мест, но ни в одно из них, несмотря на чудесный климат, недорогое жилье и хороших соседей, мне не захотелось переезжать из Нью-Йорка. Там свой, неспешный, размеренный и однообразный уклад жизни. Я не говорю, что он нехорош, но надо родиться и вырасти в таком месте, чтобы потом хотеть в него вернуться. Я же всю свою жизнь прожил в больших городах, где условия существования сильно отличаются от жизни в небольших поселках и городках. Я бы не смог там жить, умер бы от скуки через пару недель, максимум через месяц. Мне нужны суетня и толкотня, которые иногда раздражают, но уже въелись в мою плоть и кровь, и стали его составной частью. Я хочу иметь возможность в любое время посетить музей или выставку, сходить на концерт или просто пройтись по оживленной городской улице. Я стал тем самым человком из анекдота, которому стало плохо на природе в сельской местности. И он пришел в себя только после того, как его поднесли к выхолопной трубе работающего автомобиля. Это, конечно, шутка. Я очень люблю природу, но наиболее остро и ярко ее прелесть можно почувствовать только тогда, когда попадаешь туда время от времени. Тот, кто живет среди лесов и полей, перестает замечать их красоту, ибо для него это повседневность и обыденность, а не праздник встречи со степным простором или горной речкой в лесистом ущелье.

Вот так размышляя и возвращаясь к уже просмотренному, я зацепился взглядом за снимок, сопровождавший описание американской Венеции, расположенной на западном побережье Флориды, на котором был изображен мужчина пенсионного возраста. Он сидел в легком шезлонге на песчаном пляже, повернувшись лицом к морю. На нем была соломенная шляпа, темные очки, темносиняя рубашка, легкие серые брюки, белые носки и такие же кроссовки. На довольно пустынном пляже сидели, гуляли и стояли еще несколько человек. Главный персонаж этой фотогафии сидел в расслабленной позе, закинув ногу на ногу и смотрел на море. Похоже, он ни о чем не думал. Просто отдыхал, наслаждаясь солнышком.

Этот снимок напомнил мне совсем иную, но подобную, правда, черно-белую, а не цветную фотографию, сделанную на другом конце света. Она попала мне в руки достаточно давно и совершенно случайно. На снимке был запечатлен неизвестный мне мужчина средних лет. Фото было сделано в 1961 году на Рижском взморье, то есть более полувека назад. На снимке нет никаких подписей, кроме шаблона на его лицевой стороне, из которого я и узнал где и когда он был сделан. Время года тоже не известно. Это могли быть весна, лето или осень, но не зима.

Мне эта фотография представляется своеобразным документом, характеризующим представление людей той, ушедшей в историю, эпохи о правильном, простом советском человеке на отдыхе. Вот он сидит на раскладном стуле в престижном курортном месте бывшего Советского Союза - Рижском взморье. День солнечный, судя по теням, но вероятнее всего прохладный. Не бархатный сезон. Вокруг – ни души. Он явился на песчаный берег моря в полном параде: при галстуке, в клетчатой рубахе, трикотажной куртке и брюках с широкими обшлагами. На ногах у него соответствующие остальной одежде туфли, надетые на полосатые носки из объемной пряжи.

Зачем же наш курортник вышел к морю? Оказалось, не для того, чтобы прогуляться, подышать соленым морским воздухом, полюбоваться красивыми видами, а тем более искупаться. Нет, он вышел к морю, чтобы уютно устроившись в кресле повысить свой идейно-политический уровень. Для этого он захватил с собой газету. Наверное “Правду” или на худой конец “Известия”. К морю он повернулся спиной. Похоже, оно ему не понравилось. Газета важнее. Внимательно приглядевшись к фотографии, я обнаружил, что наш герой держит газету вверх ногами, судя по напечатанному в ней снимку молодого человека, стоящего на голове. Вначале я подумал, что газета просто сложена вдвое и верхняя ее часть завернута вниз, то есть наш незнакомец читает подвал. Однако в таком случае чистый обрез газеты находился бы внизу, а не вверху, как на фотографии. Хотя если представить, что он завернул наружу нижний край газеты, то получится, что держит ее он правильно. Но в любом случае наш любитель периодики демонстрирует нам газетную страницу, перевернутую вверх ногами.
Мне этот факт представляется чрезвычайно показательным и даже символическим. Вся жизнь в СССР была поставлена с ног на голову. Именно так и жили советские люди, прекрасно понимавшие насколько слова и дела “родной и любимой коммунистической партии” расходятся друг с другом. Однако делали вид, что верят в скорое пришествие светлого будущего.

И еще по поводу перевернутой газеты. Мне вспомнился старый анекдот на эту тему. Один неграмотный мужик, чтобы показать окружающим что он умеет читать, взял газету и стал ее внимательно рассматривать, держа ее при этом вверх ногами. Подходит другой такой же и спрашивает: “А почему паровоз на этом снимке вверх колесами”? “Опять крушение”, - с тяжелым вздохом отвечает “грамотей”.

Но к нашему отдыхающему это не относится. Он, конечно, умеет читать. Просто ему наплевать на то, что в газете написано. Держа ее в руках, он смотрит не на текст, а в объектив фотоаппарата. То есть он ее не читает, а только делает вид, позирует. При этом он наверняка убежден, что сидя в шезлонге спиной к морю, но с “Правдой” в руках, выглядит солидно и добропорядочно. Вернувшись домой, он покажет эту фотографию на работе, и в следующий раз в характеристике, заверенной в парткоме и профсоюзе, ему напишут, что он политически грамотен и морально устойчив. Глядишь, на следующий год опять дадут путевку, если не на Рижское взморье, то еще куда-нибудь.

Я вовсе не хочу хоть в чем-то упрекнуть или тем более обидеть этого совершенно неизвестного мне человека. К началу шестидесятых годов такие люди в стране нашего исхода были в подавляющем большинстве. Такими их воспитала советская власть. И он был их типичным представителем. Ведь далеко не все были шестидесятниками и диссидентами.

А еще мне подумалось о происхождении этого снимка. Почти наверняка он был сделан каким-нибудь бродячим фотографом, ходившим взад-вперед по морскому берегу со своим легким раскладным стулом из алюминиевых трубок в одной руке, газетой в другой и болтающимся фотоаппаратом на шее. Этот “мастер” художественной фотографии снимал всех желающих. Несомненно он сам придумал мизансцену для своего снимка. Я нисколько не сомневаюсь в том, что подобных фотографий существует достаточно много, и отличаются они друг от друга только тем, что сидящие на этом походном стуле люди с газетой в руках, обладают разными лицами.