Слово ветерану

Близится славная историческая дата - 70-летие победы над фашистской Германией. Неоценимый совместный вклад в разгром и уничтожение человеконенавистнического, нацисткого режима внесли все страны антрифашистской коалиции. Огромна была роль Советского Союза в достижении победы; всех народов, его населявших.

Мой собеседник - участник Второй мировой войны, награжденный Орденами Отечественной войны Первой и Второй степени и многочисленными медалями, Исаак Вайншельбойм. Совсем недавно ему была вручена юбилейная медаль «70 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

В русскоеврейской общине Исаак Вайншельбойм известен многим. Одни его знают как художника по более чем тридцати выставкам и незаурядным произведениям живописи.

Другим Исаак известен, как автор книг, в которых опубликованы его повести, рассказы, фронтовые воспоминания, эссе и очерки о творчестве современных художников.

Многим его фамилия знакома по публикациям в различных периодических русскоязычных изданиях рецензий о спектаклях, художественных выставках, о жизни и острых проблемах общины и многом другом.

Известно, что Исаак занят не только творчеством. Много усилий и времени он посвящает работе Одесского землячества и Гильдии еврейских художников и мастеров прикладного искусства Нью-Йорка, одним из создателей которой является. Един во многих лицах. По сей день Исаак Вайншельбойм с неиссякаемой энегрией поддерживает свою репутацию разносторонне одаренного человека с активной жизненной позицией.
Мы встретились с Исааком у него дома.

Как вам удается, достигнув уже весьма солидного возраста, так ярко проявлять себя в столь разных ипостасях?

Наверное потому, что несмотря на свои 93 года, я чувствую себя молодым душой. А может потому, что в силу непоседливости характера, я до сих не перестаю удивляться жизни, стремлюсь поделиться своим опытом с более молодыми, рассказать в своих живописных и литературных произведениях о своих мыслях, переживаниях и надеждах окружающим меня людям.

Кстати о возрасте. Как вы восприняли Указ президента Бруклина Марти Марковица, который был зачитан им на вашей персональной выставке, состоявшейся в связи в ваши девяностолетием? Он объявил тогда день вашего рождения Днем Вайншельбойма.

Это было интересно. Моим внукам и правнукам это понравилось.

Конечно, это замечательно. Однако теперь мне бы хотелось вернуть вас во времена вашей молодсти и поговорить с вами, как с ветераном Второй мировой войны. Как для вас началась война?

Войну я встретил в армии, хотя к военной карьере никогда не стремился. Дело в том, что после окончания советско-финской войны советскому руководству стало ясно, что победа над небольшой Финляндией была достигнута ценой несоразмерных потерь в живой силе и технике. Для улучшения ситуации в Красной армии были созданы подразделения для подготовки офицеров запаса. Меня, как и многих моих ровесников, сразу после окончания десятилетки призвали в армию и направили в такое подразделение. Служил я в городке Белёв Тульской области недалеко от Ясной Поляны. Война меня там и застала. К вечеру 22 июня нас всех погрузили в воинский эшелон и повезли на фронт. Однако в Калинине часть солдат выгрузили и направили в училице химической защиты. В их числе был и я. Пробыли мы там пару месяцев, сдали экзамены. Мне присвоили звание лейтенанта и отправили на Западный фронт, где я был назначен начальником химзащиты отдельного стрелкового батальона. В первом же бою был тяжело ранен замначальника штаба батальона, и меня тут же перевели на его должность. Примерно через месяц в бою погиб начальник штаба, и я был назначен на его место. Вероятно, во мне видели перспективного офицера. Но 9-го августа 1943 года война для меня окончилась.

Что же случилось?

Я был тяжело ранен в левую височно-теменную область осколком мины. Костные обломки вокруг раны вонзились в мозг. Это случилось в Смоленской области около села Починок, расположенного недалеко от Ельни, где в то время шли кровопролитнейшие бои. Мне очень повезло, потому что меня смогли доставить в санитарный поезд, который шел на Урал. И там повезло еще раз. Меня пожалела медсестра, которая за мной ухаживала. Я был в настолько тяжелом состоянии, что она сочла нужным доложить обо мне начальнику поезда. Медсестра сказала ему, что меня не довезут живым до места назначения, и меня выгрузили в Москве, где я попал в Московский нейрохирургический институт, которым руководил главный хирург Красной армии академик Бурденко. Я до сих пор помню имена врачей, которые меня там лечили. Мне пришлось перенести несколько операций, которые были сделаны профессорами Егоровым и Богоразом. Они спасли мне жизнь, но лечиться пришлось долго. В ноябре 1944 года я вышел из госпиталя инвалидом 2-й группы и был комиссован.

Могли бы вы сказать несколько слов о ваших боевых друзьях?

Да, был у меня боевой друг, бесстрашный командир взвода разведки Лёня Лоев. Любой выход в тыл врага - всегда огромный риск. Лёня отличался необыкновенной храбростью, но был фаталистом и любил повторять: “Какая разница, где тебя убьют. Главное, успеть уложить побольше немцев”. Он погиб в 1943 году в боях под Ельней.

В первые послевоенные годы я много раз приходил к Большому театру, где встречались солдаты и офицеры из различных войсковых соединений, но ни разу не встретил ни одного своего однополчанина. Скорей всего они все полегли там же, где Лёня, и где был тяжело ранен я.

Что вы делали после того, как вышли из госпиталя ?

Я поступил в Московский юридический институт, куда, как фронтовик, был принят по указанию замминистра, так как опоздал к началу занятий. После его окончания некоторое время я работал адвокатом в своем родном Староконстантинове, а потом перевелся в Одессу. Там я проработал в адвокатуре до эмиграции в США.

Удалось ли вам использовать свой юридический опыт уже в Америке?

Да, кое-что мне удалось здесь сделать. По моим жалобам Конституционный суд Украины отменил Закон, лишавший пенсий лиц, выезжавших на ПМЖ в другие страны. Знаменательно, что для обоснования своего решения Конституционный суд использовал доводы, сформулированые мною. Это было последнее дело, которое я выиграл в качестве адвоката, но уже за рубежом.

И это вы называете “кое-что”. Представляю, сколько людей пенсионного возраста, бывших граждан Украины, благодарны вам за проделанную работу. Хотелось бы узнать, чем вы заняты теперь. Я имею в виду вашу творческую деятельность. Что побуждает вас отойти от мольберта с может быть еще незаконченной картиной и сесть за компьютер, чтобы взяться за литературную либо журналистскую вещь?

Я легко переключаюсь с одного на другое, и это зависит от того, что в данный момент большего всего меня волнует и какими средствами можно полнее выразить возникшую мысль или идею.

Иногда случайная фраза может вызвать потребность сочинить рассказ. Иногда мельком увиденный пейзаж преследует, пока не напишу этюд или картину. Года два-три назад у меня случилось очередное увлечение поэзией Марины Цветаевой, с которой я переключился на стихи Мандельштама, а затем на Пастернака и Маяковского. Закончился этот “запой” тем, что написал цикл портретов поэтов Серебряного века.
Совсем недавно импульс для создания новой картины в новом непривычном для меня стиле, возник, когда я лежал на операционном столе и наблюдал на двух экранах, висевших надо мной, как мне вводят стент в одну из моих забитых артерий. Графика, менявшаяся на экранах, мне понравилась, и мне захотелось написать картину в подобном стиле. Вскоре я воплотил свой замысел в жизнь.

Действительно, творческий импульс может поступить человеку с совершенно неожиданной стороны. Но все же это, видимо, случается не часто. Я видел некоторые ваши полотна из цикла “Холокост”. Что побулидло вас взяться за эту трагическую и сложнейшую тему?

Да, конечно, создать цикл “Холокост” вызвали совершенно иные переживания. Когда во время войны наши войска начали освобождение Белоруссии, я впервые оказался в мертвых еврейских местечках. К тому времени мы уже много знали о геноциде, о катастрофе еврейского народа и, казалось, я был подготовлен к тому, что предстояло увидеть. Но разрушенные, без единой живой души еврейские местечки и скупые рассказы местного населения вызвали настоящий шок. Это было только началом постижения трагедии. Впереди меня ждали личные потрясения, когда я оказался у Поповецкого леса около братской могилы, в которой погибли мой дедушка, дядя, три тетки и восемь двоюродных братьев и сестер. В 1946 году я был у Бабьего Яра. Тогда там были еще следы пепла. Вот тогда я принял осознанное решение отдать долг памяти жертвам геноцида, рассказав о тех, кого я знал и любил в литературных произведениях, а обобщенном виде в картинах. Однако реализовать задуманное, мне удалось далеко не сразу. И тем не менее, моя первая книга новелл была о Холокосте, первые картины, написанные в Нью-Йорке, были о Холокосте, первая выставка, в которой я участвовал и получил приз “за высокую духовность”, была “Хупа в гетто”.

Да, ваши картины о Холокосте бередят душу. Помимо новелл о Холокосте вы опубликовали “Окопные воспоминания”, которые, кстати, я с большим интересом прочитал. И после их прочтения у меня невольно возник вопрос, почему у вас, фронтовика, человека непосредственно участвовавшего в кровопролитных боях, тема войны не нашла отражения в живописи?

Война и ранение на фронте не простые для меня темы, я боялся фальши. Только теперь я решился написать картину, но без крови и ужасов войны, а использовав лирический сюжет, который подсказал мне Расул Гамзатов. Картина называется “…в том строю есть промежуток малый”.

Мне повезло: я оказался первым зрителем этого замечательного полотна, на котором еще не высохла краска.
Завершая нашу встречу, я хотел бы заметить, что мне очень импонирует ваша манера общения с людьми. Я много раз видел, как вы беседуете в неформальной обстановке. В этом отношении вы заметно отличаетесь от отдельных персон, забронзовевших раньше времени. Почему так легко с вами общаться? Что это - врожденная деликатность, образование, просто уважительное отношение к людям или что-то иное?

Мне трудно ответить на этот вопрос, но на мою манеру общения безусловно повлияла моя профессиональная деятельность в качестве адвоката. Думаю также, что немалую роль сыграло здесь мое давнее увлечение литературой и искусством вообще. В любом случае такое увлечение облагораживает человека, учит уважительному отношению к людям.

Мне остается поздравить вас с днем Победы, поблагодарить за интересную и искренню беседу и пожелать вам здоровья и новых успехов в литературе, живописи и общественной деятельности.