Советский ширпотреб

Недавно зашел я в гости к своему приятелю. Посидели, поговорили, а потом он предложил мне сыграть с ним в шахматы. Я согласился. Он из каких-то своих закромов извлек сувенирные шахматы советского производста, о которых давно сам забыл. А несколько дней назад случайно их обнаружил и решил мне продемонстрировать.

Глядя на симпатичные, слегка облезлые, точеные деревянные шахматные фигурки, раскрашенные в лубочном стиле, на пешки в виде матрешек, я вспомнил забавные картинки, которые любил рассматривать в книге И.Майзелиса “Начинающий шахматист”. Эту книгу мой отец купил еще в довоенные годы. Я с интересом читал там краткие рассказы о жизни выдающихся шахматистов, а потом по ней же учился играть в шахматы, разбирая комбинации гроссмейстеров.

Когда мы готовились к отъезду в Америку, я отправил ее бандеролью в Нью-Йорк своей сестре вместе с парой других книг. К сожалению, эта посылка не дошла до адресата. Книги были утеряны, о чем я очень жалею.

И получилось так, что разыгрывая шахматную партию, мы уж не в первый раз прокрутили заодно и старую пластинку с воспоминаниями.

В детстве и юности я очень любил играть в шахматы, и у меня это неплохо получалось. Мои первые шахматы были металлическими, вырубленными из алюминиевого листа примерно в миллиметр толщиной, поэтому короли, кони, слоны и прочие королевские солдаты в них были легкими и плоскими, двухмерными. Каждая фигура стоймя крепилась к алюминиевому же кружочку, который служил опорой. В его центре находилась узкая прорезь, в которую вставлялся специальный выступ, имевшийся у каждой фигуры. Снизу он был заклёпан и прикрыт наклеенным матерчатым кружочком. Фигуры были покрашены в черные и желтые цвета. Видимо, белой краски не нашлось, но от этого мои шахматы не казались мне менее прекрасными. Расставлялись они на картонной доске.

Однако самыми лучшими шахматами в семилетке, где я учился, обладал, по-моему тогдашнему мнению, мой одноклассник Пашка. Они были выточены из платсмассы и по размерам раза в два превышали мои. Во время игры всегда бережливый, обстоятельный и невозмутимый Пашка постоянно протирал их специальной тряпочкой, смоченной в каком-то вонючем машинном масле, и от этого фируры шикарно блестели, но неаппетитно пахли. Однако на фоне их блеска, запах со временем мерк, улетучивался, а потом в пылу шахматной баталии становился и вовсе незаметным.

Между тем, пластмассовые шахматы моего школьного дружка Пашки и особенно мои алюминиевые штамповки конца сороковых- начала пятидесятых годов можно отнести к товарам широкого потребления. Они выпускались в больших количествах. Шахматы в те времена имелись во многих семьях, так как тогда эта игра была очень популярной. Страна очень гордилась своими достижениями в этом виде спорта. А имя тогдашнего чемпиона мира по шахматам Михаила Ботвинника было известно практически всем. Но попробуйте сейчас найти экземпляр моих двумерных шахмат! У меня их нет, и я совершенно не помню куда они подевались.

Вот так шахматы моего приятеля, хотя на их месте могла оказаться какая-либо другая вещь из приблизительно того же времени, послужили толчком к целой цепочке воспоминаний, когда одно звено тянет за собой другое. По дороге домой я расвспоминался о нашем советском быте и неожиданно для себя вдруг обнаружил, что думаю о вещах весьма далеких от первоначального предмета. Это были так называемые товары повседневного потребления, которые не отличались ни большим разнообразием, ни изысканным видом, ни оформлением. Благодрая своей неказистости, ординарности, сугубой утилитарности, они становились просто незаметными, хотя постоянно были у нас на глазах. Мы жили в их окружении, постоянно ими пользовались, но они появлялись как бы ниоткуда и туда же незаметно исчезали.

Одолеваемый этими мыслями и непонятной мне самому ностальгией, я полез дома в стенной шкаф, где в дальнем углу в небольшой картонной коробке хранилась всякая мелочь, до которой годами не доходили руки. И вот роясь в этом фактически хламе, я вдруг обнаружил вещи, которые каким-то совершенно невероятным образом приехали вместе с нами из страны исхода. Например, я нашел там набор из восемнадцати цветных карандашей “Искусство”, и что уж совсем удивительно, коробку с обыкновенными металлическими скрепками. Нелепо было везти скрепки через океан, но они как-то затесались в один из наших чемоданов, что может свидетельствовать о том, как “тщательно и обдуманно” мы готовились к отъезду.

Однако, теперь это совершенно неважно. Получилось просто здорово. Из-за нашей безалаберности я получил возможность подержать в руках те вещи. которые практически канули в вечность.

К примеру, ту же коробку с карандашами, на нижней стороне которой имелась информация об изготовителе. Из нее я узнал, что карандаши были сделаны на Московском заводе пишущих принадлежностей им. Сакко и Ванцетти и стоили 69 копеек. В мои школьные годы простые карандаши этой фабрики были одними из самых распространенных. И не удивительно. Ведь сама фабрика была старейшей среди подобного рода производств, основанных в Советском Союзе. К ее созданию приложил руку известный американский бизнесмен Арманд Хаммер, который встречался чуть ли не со всеми советскими вождями, начиная с Ленина и кончая Горбачевым.

А.Хаммер прожил долгую жизнь и почти всегда его считали миллиардером, но после смерти он оставил своим наследникам долги на сумму в пятьсот млиллионов долларов.

Но в начале своей карьеры он создал в 1926 году первую в СССР карандашную концессию, которая потом была выкуплена советским правительством и с 1930 года стала Государственной карандашной фабрикой им. Сакко и Ванцетти. Названа она была в честь двоих участников движения за права американских рабочих. В 1920 году эмигранты итальянского происхождения Сакко и Ванцетти были обвинены в убийстве. В Советском Союзе была развернута широкая кампания в их защиту, однако, несмотря на это, они были казнены через семь лет после предъявления им обвинения.

В СССР Хаммер считался “карандашным королем” и утверждал, что выпустил 180 миллионов этих приспособлений для письма. Основанная им фабрика под разными названиями просуществовала почти 80 лет. Последний карандаш был на ней выпущен в 1985 году. Так что моей коробке цветных карандашей по меньшей мере тридцать лет, а может и больше.

С цветными карандашами у меня связана одна очень давняя история, случившаяся в 1946 году. Я только пошел в первый класс, и меня посадили за одну парту с Женей Походуном. Отец у него был офицером и где-то раздобыл для своего сына коробку цветных карандашей. У меня такого сокровища не было, хотя цветные карандаши я раньше видел. Но в коробке моего соседа по парте оказался карандаш белого цвета. И я этим был настолько поражен, что помню эту историю до сих пор. Я никак не мог предположить, что среди цветных карандашей может быть и такой. Его линия на белой бумаге была почти неразличима, а про цветную бумагу я тогда даже не слыхивал.

Теперь можно обратиться к скрепкам. На днище картонной коробки этого невероятного, крайне дефицитного и необходимого в Америке товара, привезенного нами с собой в эмиграцию, было написано, что все 250 скрепок общей стоимостью 25 копеек, были сделаны в Литовской ССР производстенным объединением культтоваров “Неринга”, расположенном в городе Вильнюсе, по улице Даугелишкио 32. Почему скрепки отнесли к культ-, а не к канцтоварам, оставим на совести литовских товарищей. Однако, удивляться не приходится. Мой отец, однажды, например, купил несколько рулонов дефицитнейшей туалетной бумаги в магазине музыкальных инструментов. Сами можете догадаться, для какого музыкального инструмента она предназначалась. Но в СССР были еще и не такие чудеса.

Металлические скрепки из пружинной проволоки были изобретены в 1899 году норвежским инженером Юханом Волером. Они нашли широкое применение не только для скрепления листов бумаги, но и для многих других целей. В умелых руках скрепка может служить отверткой, отмычкой, рыболовным крючком и выполнять много других функций. Все зависит от фантазии пользователя и его потребностей в данный, конкретный момент. Видимо, не случайно эта простая канцелярская штучка удостоена многих памятников, а в столице Норвегии городе Осло установлен монумент в честь ее изобретателя Юхана Волера. В виде огромной скрепки.

Но самая интересная история произошла со скрепкой в Канаде. Там, живший на съемной квартире и мечтавший переехать в собственный дом, торговый агент Кайл Макдональд, не имея денег на такую достаточно дорогостоящую покупку, решил сыграть в игру, название которой можно перевести как “махнемся не глядя”. Суть ее заключалась в том, чтобы суметь поменять какой-нибудь предмет на более дорогой. Хоть ненамного. Первую свою сделку Кайл совершил в июле 2005 года, когда поменял обыкновенную красного цвета скрепку на маленькую шариковую ручку. Разъезжая по своим служебным делам по разным городам и весям, Кайл в течение года совершил 14 обменов и в результате последнего получил двухэтажный дом площадью 102 квадратных метра в маленьком городке Киплинг в провинции Саскачеван, куда и въехал в июле 2006 года. Таким образом, всего за год, не потратив ни цента, он сумел получить дом за простую скрепку. Это подлинная история, все этапы которой можно найти на Интернете. Интресно еще и то, что за ту самую красную скрепку, с которой все началось, первой участнице обмена Корине Хайт предагали 500 долларов и даже автомашину, но она отказалась от этих лестных предложений и вернула, ставшую легендарной, вещицу ее первоначальному владельцу Кайлу Макдональду.

В связи с этим сообщаю всем интересующимся, что готов поменять все мои 250 скрепок вместе с коробкой, ну если ни на двух-, то на одноэтажный дачный домик. Жду ответа, как соловей лета.

А чтобы не терять времени зря в ожидании предложений, хочу перейти к воспоминаниям об еще одном товаре широкого потребления - бритвенных лезвиях.
В СССР в основном выпускались лезвия марок «Нева», «Балтика», «Спутник» и «Восход». Некоторые образчики этих изделий у меня сохранились. Встречались и другие, но гораздо реже. Бритвы изготовлялись из стального листа нержавеющей стали толщиной 0,075 - 0,08 милллиметра, однако для лезвий марки “Нева” использовалась углеродистая, легко ржавевшая сталь толщиной 0,1 мм. Естественно, бритье такими толстыми и часто плохо заточенными лезвиями вызывало массу неприятных ощущений. В те времена об этой бритвочке ходил довольно едкий анекдот. Приходит клиент в парикмахерскую и просит его побрить. “Пожайлуста,” - отвечают ему, - “но только Невой”. - “Да я и не вою”.

Мой папа где-то покупал шведские лезвия “Matador”, которые отличались хорошим качеством. Когда стал бриться и я, мне они тоже перепадали. А на лезвиях “Нева” стали делать надпись, что они предназначены “для технических нужд”. Может для того, чтобы чинить ими карандаши.
Если коробка со скрепками попала в один из наших чемоданов явно по недогляду, то пластмассовая коробочка из-под зубного порошка “Холодок” прибыла с нами не случайно. Эту коробочку моя жена приспособила для хранения иголок, положив в нее кусочек поролона, в который было очень удобно их втыкать. Ну, а где иголки, там и нитки. Поэтому наряду с иголками, мы захватили в Америку и несколько деревянных катушек с весьма плохонького качества, непрочными, всего в два сложения нитками марки “Чайка” крупнейшего в СССР ниточного комбината “Советская звезда”.

Кстати говоря, нитки на деревянных катушках теперь практически не выпускаются. В наши дни их наматывают на пластмассовые или картонные цилиндры. А сохранившиеся деревянные катушки народные умельцы используют теперь для разных поделок. Например, их можно использовать в качестве ручек для выдвижных ящиков в комодах и шакафах, из них создают разные орнаментальные композиции, делают ёлочные игрушки и многое другое.

А в моем детстве катушки мы называли юрками и делали из них самострелы. Берешь пустой юрок и к одной из его сторон толстой ниткой приматываешь в виде петли широкую резинку от трусов. Потом из какой-нибудь палки или дощечки надо выстругать стрелу подлиннее, но чтобы она свободно проходила в отверстие юрка. Наконечник для стрелы обычно делался из крышки жестяной банки от консервов. Если жестянку правильно вырезать и плотно обернуть вокруг стрелы, можно было получить довольно серьезное оружие. Стрела, выпущенная из такого юрка могла улететь довольно далеко и легко впивалась в деревянный забор, на котором помещалась самодельная мишень из старой газеты. Некоторые умельцы постарше умудрялись с помощью такого самострела успешно охотиться на голубей. Но это было опасным занятием, потому что голубятники всегда были начеку.

Однако, надо сказать пару слов и о самой коробочке с иголками и нитками. Сейчас зубным порошком пользуются редко. Он основательно вытеснен зубной пастой, но я хорошо помню времена, когда он был основным чистящим средством для зубов, а паста была большой редкостью. Наш “Холодок”, цена которого выпукло отлита на дне коробочки, во времена оны стоил 20 копеек.

Вообще-то люди начали чистить зубы еще в Древнем Риме, в России же гигиеной полости рта стали в обязательном порядке заниматься только после указа Петра I, в котором боярам предписывалось чистить зубы толченым мелом.

Состав зубного порошка мог быть самым разнообразным, начиная от соли и кончая толчеными кораллами.

Зубная паста была придумана относительно недавно. Впервые это средство для чистки зубов было выброшено на рынок американской компаний Colgate в 1873 году. С тех пор и началось ее триумфальное шествие по миру. Однако, зубной порошок не был вытеснен ею полностью. И в наши дни его можно найти в аптеках, так как некоторые люди считают его более естественным и здоровым средством по сравнению с пастами.

Могу признаться, что пока я корпел над этой статьей, успел купить в одной из русских аптек зубной порошок, изготовленный ООО “Фитокосметик” в Москве. Захотелось вспомнить давние ощущения, когда я чистил зубы этим средством. Вспомнил. Мне показалось, что при чистке зубов порошком, во рту было как-то пустовато, пришлось пару раз дополнительно макать щетку в порошок. Вобщем, не знаю, что полезнее, но разница в ощущениях есть.

Ну, и напоследок, говоря о бытовых реалиях давно ушедших советских времен, хочу вспомнить про почетные грамоты.

Начну с той, которую дали моей маме - агенту госстарха, за отличные показатели в работе за 1 квартал 1953 года. Хочу обратить внимание на то, что грамота была выдана Исполнительным Комитетом Кагановического районного совета депутатов трудящихся 28 апреля 1953 года. Сталин умер только полтора месяца назад, и все его соратники еще сидели на своих местах. Мы жили в Новосибирске в нескольких кварталах от железнодорожного вокзала, а наркомом путей сообщения в разные годы трижды (с перерывами) был Каганович, поэтому и район наш назывался Кагановическим. До разоблачения культа личности и ликвидации антипартийной группы было еще далеко.

Вторая грамота принадлежит мне. Ею меня наградил в феврале 1974 года ЦК комсомола Киргизии “за большую работу по культурному обслуживанию молодых животноводов”. И вот об этом надо сказать особо.

В один из январских дней 1974 года вызвал меня директор института, где я работал, и сказал, что надо будет поехать с бригадой врачей в Нарынскую область. Кто не знает, могу сообщить что Нарынская область Киргизии лежит в горах Тянь-Шаня, и зима там суровая. В подобных поездках я бывал неоднократно.

Наша бригада состояла из четырех, разных специальностей, молодых врачей мужеского пола. Женщин в такие поездки не посылали из-за особых условий работы. Выдали нам всем овчиные тулупы, валенки и меховые шапки. Главою бригады всегда назначался представитель из минздрава. Коренной национальности, и это было правильно.

По прибытии в райцентр мы усаживались в вездеход и отправились в путь по стоянкам животноводов. Эти стоянки, если мерить по прямой, находились недалеко друг от друга, но в соседних ущельях, разделенных высоченными горами, поэтому чтобы попасть от юрты одного овцевода к другому, надо было минимум полдня ехать вкруговую. Прибыв к стойбищу, где основным населением были овцы и яки, мы вываливались из машины. Когда жена чабана видела гинеколога в тулпе и валенках, она вскакивала на коня и исчезала в соседнем ущелье. Работа была только у терапевта и педиатра. Задачей же руководителя группы было обеспечивать нас пропитанием. Он говорил хозяину юрты, что мы вернемся вечером, и к этому времени надо что-нибудь для нас приготовить. Мы уезжали на соседнее стойбище, а вечером возвращались. Нас ждали водка и бешбармак, чаще всего из баранины, но иногда из мяса яка или конины. Привередничать не приходилось, так как ели мы один раз в день. А потом в той же юрте укладывались спать на кошму вокруг тлеющего всю ночь в центре юрты очага. А снаружи валил снег и трещал мороз.

Пользы от таких выездов не было никакой, но в ЦК комсомола могли рапортовать, что к животноводам выезжали врачи. В те времена я был молод, здоров и вынослив, и такие поездки добавляли перца в мою жизнь.