Про бритье и стрижку

Четверг, Январь 15, 2015

Почти ровно десять лет назад я опубликовал в одной из русскоязычных нью-йоркских газет, имевшую он-лайновую версию, статью под названием “Ломоносов и Жиллет”. Благодаря ей я заочно познакомился с несколькими крупными коллекционерами, и в частности с Леонидом Розовым из США, а также Андреем Муштой и Виктором Воронковым из России. От первых двух я до сих пор изредка получаю интересные сообщения.

Для того, чтобы стало понятным мое дальнейшее повествование, я должен хотя бы кратко изложить содержание той давней статьи. Я рассказал в ней о случайно сохранившемся у меня старом бритвенном лезвии, упакованном в зеленого цвета конвертик с портретом молодого мужчины и надписью “Lora Blade”. Несмотря на якобы английское происходение, лезвие было сделано в Советском Союзе, на что прямо указывала пометка “Made in USSR”.

Под портретом молодого франта в костюме с бабочкой находилась подпись «Н.Ломоносов», сделанная по-русски.

Естественно, мне захотелось узнать хоть что-нибудь об этом человеке. Я провел уйму времени в интернете, однако все мои попытки найти ответ на эту загадку оказались безуспешными. О Михаиле Васильевиче Ломоносове материалов было хоть отбавляй, но нигде не нашлось ни слова об его однофамильце. Устав от безуспешных поисков, я решил удовлетвориться мыслью, что это портрет хозяина фабрики, выпускавшей лезвия “Lora” в годы НЭПа.

И вот в начале прошлого года, фактически через девять лет после моей публикации, я неожиданно получил от Андрея Мушты адрес сайта, где написано буквально следующее: “Мой прадед по отцовской линии (отец матери моего отца), Николай Васильевич Ломоносов, был предпринимателем (как сказали бы сегодня), родом из тех самых Холмогор, откуда вышел другой, много более известный, Ломоносов.

Он управлял каким-то предприятием до революции, владельцы которого жили вне России, а после революции, окончания гражданской войны и начала НЭПа организовал собственный бизнес. Им стал небольшой завод по производству набиравших тогда популярность лезвий для безопасной бритвы. Завод такого профиля стал первым в СССР, а бритвы были очень хорошего качества – Николай Васильевич выписал мастера из Германии и сталь для бритв закупал там же.

Семейное предание гласит, что мой прадед однажды сказал своему внуку (моему отцу), что он сделал только одну ошибку в жизни – поверил советской власти. Когда производство стало давать прибыль, Николая Васильевича обвинили в неуплате налогов и отправили в ссылку (хорошо, что не расстреляли)”.

Вобщем в духе того времени предприимчивого напмана раскулачили. Далее его правнук пишет, что в детстве он чинил карандаши прадедовскими лезвиями. В итоге ни одной бритвы в доме не сохранилось. И лишь на свой юбилей он получил от собственного дядьки, как семейную реликвию, не очень хорошо сохранившийся экземпляр этой бритвы в конвертике. Так решилась загадка, связанная с именем Н.Ломоносова, личность которого меня когда-то сильно заинтриговала.

Как известно первые безопасные бритвы, изобретенные американцем Кингом Кэмпом Жиллетом, появились в самом начале двадцатого века.

В одном из выпусков газеты “Социалистическая индустрия” за 1975 год была опубликована маленькая заметка под названием “Бритвы… пяти континентов”, в которой было сказано, что в первой половине двадцатых годов в Москве появилось “Русское товарищество по изготовлению бритв и лезвий”, а первой советской безопасной бритвой, была как раз “Лора”.

Эту информацию я почерпнул из очень интересной подборки о бритвенных лезвиях и их обертках Андрея Мушты, которую он поместил на Facebook. (https://www.facebook.com/pages/Safety-Razor-Blades Wrappers/730126777037138?fref=nf) Там приведены цитаты из различных произведений очень известных и знаменитых авторов (В.Набокова, А. Рыбакова, О. Мандельштама, М. Булгакова и некоторых других) о бритвах и бритье. Там же представлены отрывки из воспоминаниий известного советского полярника Э.Кренкеля о парикмахерских в дореволюционной России.

Вот именно эта подборка подтолкнула меня написать нынешнее дополнение к моей давней статье, но не только к этому.

Очень часто прочитанное пробуждает у людей собственные воспоминания о вещах казалось бы напрочь забытых. А тут они неожиданно для самого себя выплывают в памяти ясно и отчетливо.

Вот так под впечатлением рассказа Э.Кренкеля, я вспомнил о парикмахерской, в которой меня стригли под машинку в войну и первые послевоенные годы. Находилась она, насколько я помню, на улице Рабочей недалеко от пересечения ее с главной городской новосибирской магистралью - Красным проспектом. И надо же было такому случиться, чтобы как раз в то время, когда я раздумывал о том, записать ли свои собственные воспоминания о посещении парикмахерской в давно ушедшие годы, мне повезло познакомиться, благодрая всемирной паутине, с жительницей Новосибирска, интересным и доброжелательным человеком Ольгой Крицкой, которая прислала мне адрес сайта (http://nsk-kraeved.ru/), где новосибирские краеведы выкладывают старые фотографии с видами своего города.

И неожиданно для себя я обнаружил там сделанную в сороковых годах прошлого века фотографию, которую привожу ниже. Глядя на нее, я отчетливо вспомнил себя, маленького мальчишку, которого мама ведет за руку стричься под нулевку по улице, застроенной одно- и двухэтажными старыми, дореволюционной постройки, домами. Я думаю, что та парикмахерская, в которой меня стригли, выглядела снаружи примерно так же, как на снимке, хотя вид ее с улицы совершенно стёрся из моей памяти. Помню точно лишь, что в том помещении фотографии не было. Там располагалась только парикмахерская с небольшим залом ожидания.

Я испытывал по отношению к этому заведению двоякие чувства: с одной стороны мне интересно было туда заходить, а с другой - я ненавидел это делать.

Интересно мне было там потому, что пока мы ждали своей очереди (а очередь там была на моей памяти всегда), я мог рассматривать пару небольших, казавшихся мне невероятно красивыми, светильников в виде девушек, держащих кувшин на плече. На окна с деревянных гардин волнами свисали там тяжелые бордовые бархатные шторы. Не то, что ситцевые занавески на веревочках у нас дома. В парикмахерской было светло, напротив больших зеркал стояли необычные, с подголовниками, кресла, высоту которых можно было менять, и там всегда хорошо пахло. Помню, мне казалось невероятно смешным смотреть, как парикмахер, сбривая волосы над обильно намыленной верхней губой, острожно зажимал нос клиента двумя пальцами и немного тянул его вверх. Глядя на эту процедуру, я всегда испытывал желание чихнуть. А еще мне нравилось наблюдать за тем, как брадобрей ловко правит опасную бритву о кожаный ремень, переворачивая ее с одной стороны на другую. Эти его действия казались мне магическими, требующими особого навыка и долгой тренировки.

И, конечно, компрессы. Когда горячее, дышащее паром, полотенце прикладывали к лицу клиента, мне казалось, что он испытывает такое блаженство, которое трудно вообразить.

А ненавидел я посещать это заведение потому, что когда приходила моя очередь, меня усаживали в кресло, прикрывали несвежей белой простыней, с которой перед этим просто стряхивали волосы от предыдущего клиента, и парикмахер начинал меня мучить с помощью ручной машинки. Она вечно застревала в моих густых волосах, но “мастер” не обращал на это внимания и продолжал вести ее по моей голове, вырывая волосы, и мне всегда было больно. Ощущения мои приближались к тем же, что впоследствии я испытывал в кабинете советского стоматолога с его зубодробильной буровой машиной.

Эта нелюбовь к посещению паркмахерских осталась у меня на всю жизнь, хотя потом уже волосы у меня из головы не выдирали, к тому же они со временем заметно проредились без всякой помощи парикмахеров.

Интресно, что в мужских залах современных парикмахерских, на мой взгляд, мало что, кроме антуража, изменилось с тех давних времен, просто вместо ручных машинок появились электрические, а бреют все теми же опасными бритвами. И “освежают” здесь не знаменитым “Тройным” одеколоном или “Шипром”, а чем-то другим, но очень похожим.

Комментариев (2)