Чудаки и флаеры

Относительно недавно познакомился я с одним коллекционером - человеком, на мой взгляд, очень интересным, страстно увлеченным, как все истинные коллекционеры, и хорошо разбирающимся в предметах своего собирательства.

В то же время он оказался персоной довольно закрытой: наотрез отказался сфотографироваться, и не захотел, чтобы я о нем что-нибудь написал. “Если уж напишете, то не упоминайте фамилию, только имя, например, Владимир”, - сказал он. Что ж, Владимир, так Владимир.

Раскрывается он только тогда, когда говорит о своей коллекции. Предметы его собирательства весьма своеобразны и даже необычны. Однако, как ни странно, они не являются чем-то чрезвычайно дорогим или особенно редкостным. Напротив, они зачастую буквально валяются у нас под ногами. Хотя этого нельзя отнести ко всему, что Владимир коллекционирует. Взять к примеру меню ресторанов и кафе. Тут он не одинок, хотя конкурентов у него, думаю, немного.

Главными же преметами коллекции Владимира являются листовки, анонсирующие гастроли заезжих артистов и театральных коллективов, флаеры русских ресторанов, кафе и магазинов, а также других русских предприятий мелкого бизнеса. Причем под определением “русский” понимаются все выходцы из всех республик бывшего СССР, а также Российской империи, то есть поляки и финны. Но это уже старинные редкости.

Что же касается флаеров, то их раздают прохожим и разбрасывают на улицах в самых людных местах. Вот их-то как раз и можно увидеть валяющимися на асфальте. По ним ходят, просто не обращая на них внимания, но иногда и поднимают. И вот тогда эта истоптанная листовка, шершавая от вдавленных в нее неровностей асфальта и мелкого мусора, может считаться исполнившей свою функцию. Она донесла информацию до возможного покупателя только что открывшегося магазина или до клиента нового ресторана. Вот такие истоптанные флаеры и являются самыми желанными объектами в коллекции Владимира, состоящую все же в основном из чистых листовок, взятых из рук их распространителей или в тех самых заведениях, для которых они были напечатаны.

Не торопитесь посмеиваться и крутить пальцем у виска. Однако прежде чем продолжить, я хотел бы сделать небольшое отступление и сослаться на самого себя, а именно на очерк “Перемены, перемены…”, опубликованный полтора месяца назад в “Вечернем Нью-Йорке”. Я там писал об исчезнувших тайских, турецких, мексиканских и некоторых других ресторанах, от которых ничего не осталось кроме случайно сохранившихся меню и редких фотографий.

Не являются исключением и различные мелкие и средние бизнесы, основанные выходцами из бывшего СССР. На протяжении последних двадцати-тридцати лет магазины, рестораны, пекарни, прачечные и тому подобные заведения и предприятия постоянно возникали, какое-то время существовали, а потом бесследно исчезали. Выжили лишь немногие. Но канув в Лету, они все равно оставили свой след в истории нашей общины, и эти следы важно сохранить, потому что по ним (подчеркну - лишь в определенной степени) можно пронаблюдать становление и развитие последней волны нашей эмиграции, борьбу людей за экономическую независимость, стремление к самостоятельности и материальному благополучию. Все те, в ком билась предпринимательская жилка, и кто не мог реализоваться в стране развитого социализма, не опасаясь попасть под какую-нибудь статью уголовного кодекса, могли попробовать себя здесь в частном бизнесе. У кого-то получилось, у кого-то нет. Не все же могли сразу заняться врачебной деятельностью или пойти в адвокатуру. Да и не все этого хотели.

Вместе с Владимиром я уверен, что должен быть создан музей русской или советской эмиграции, ибо время его пришло. Несомненно появятся люди, которые напишут научные работы и диссертации на эту тему, потому что эмиграция из Советского Союза и постсоветских республик внесла весомый вклад в науку, здравоохранение, искусство, литературу, бизнес и другие стороны жизни Соединенных Штатов Америки, став отдельной страничкой в их общей истории, и эту страничку невозможно вырвать из летописи этой страны.

Фактологической основой и важным источником информации для научных работ будущих историков о становлении, развитии и встраивании в американскую жизнь представителей русскоязычной эмиграции последней волны станут никому не нужные сейчас бумажки-флаеры, листовки, похожие на открытки, и плакаты, ибо они смогут поведать о том, что к тому времени бесследно исчезнет.

Все эти свидетели сегодняшней жизни, условно говоря, фактически являются однодневками. Оповестив о появлинии того или иного нового бизнеса, они теряют актуальность. То же самое относится и к рекламкам и плакатикам, анонсирующим открытие художественных выставок, выступлений певцов, музыкантов, юмористов, театральных коллективов и т.д.

Однако попробуйте попросить такой постер, именно постер, а не рекламную открытку, у кассирши, продающей билеты на все эти концерты и спектакли. “А зачем это вам?” - спросит она удивленно и с большой долей сомнения в ваших умственных способностях. Но так как я все же не похож на городского сумасшедшего, в ее голову ужом вползает неизбывная советская подозрительность: “А вдруг этот тип задумал что-то нехорошее?” И поднимается в ее душе что-то, сформулированное еще М.Е.Салтыковым-Щедриным: “Держать и не пущать”. “Не дам и все, а-то мало ли что”, - твердо решает она. Хотя этот рекламный плакатик как раз то, что надо всячески распространять, ведь именно для того он и напечатан. И это является лишним подтверждением мысли, высказанной в книге “Космополит” Александра Гениса: “…напрасно мы думали, что жили в СССР, это СССР живет в нас”.

Век концертной рекламной листовки или постера довольно краток, ибо после того, как концерт состоялся, и то, и другое превращается в никому ненужный клочок бумаги, который просто выбрасывают, то есть они умирают точно так же, как реклама вышедшего из бизнеса магазина, ресторана, парикмахерской, детского сада, шахматной школы или чего угодно еще.
А между тем это ценный исторический материал о нашей общине. Из этих листовок можно узнать, какие артисты и театральные коллективы к нам приезжали. Ведь их приглашал антрепренер, который, чтобы не прогореть, должен знать вкусы и пристрастия своей общины, будущей аудитории. Иначе люди не пойдут на концерт или спектакль, и получится так, как говаривал один театральный деятель: “Если народ не пошел, то его уже не остановишь”. В итоге приглашающая сторона прогорит вместо того, чтобы заработать. Значит зовут сюда не всех подряд, а только тех, на кого будет спрос, чьи имена обеспечат кассовый сбор и, следовательно, такая листовка в подавляющем большинстве случаев, потому что и на старуху бывает проруха, является показателем вкусов и запросов людей нашей общины в определенный конкретный отрезок времени.

В подтверждение мысли о том, что любой плакат, листовка или рекламная открытка отражает реалии своей эпохи, хочу показать один маленький, размером чуть больше стандартного (А4) листа бумаги, старый советский санпросветовский плакатик-агитку с рекламой противозачаточных средств. Он сохранился у меня случайно и только потому, что имеет отношение к моей бывшей профессии, которой я отдал 32 года жизни. Подобного рода плакаты обычно развешивались на стенах женских консультаций. Плакатик был нарисован неизвестным художником в 1938 году и является моим ровесником, но в начале шестидесятых годов, когда я только начинал работать, он еще не потерял своей актуальности. Хотя все те колпачки, которые в нем рекламировались, казались уже в те времена в известной степени анахронизмом, но, тем не менее, их еще можно было разыскать в аптеках. И это служит лишним свидетельством того, как “быстро” советская медицина реагировала на новшества, появлявшиеся в мире. А кто сейчас об этих колпачках хоть что-нибудь слышал? И что такое, к примеру, колпачок Кафки? Не подумайте, что в детстве его носил на голове известный писатель Франц Кафка.

Короче, говоря, все это древняя история. И старый плакатик-агитка является ее подлинным участником и надежным свидетелем.

Вообще Владимир считает, что коллекционировать надо то, что ничего не стоит, и то, что никто не собирает. Конечно, лучше собрать коллекцию картин, например, малых голландцев, но если спуститься в небес на нашу грешную землю, то бушующую в душе страсть собирателя может удовлетворить и хорошая подборка флаеров, рекламных открыток и бизнес-карт различных торговых точек, посылочных сервисов, парикмахерских, детских садов, турагентств, аптек и прочих заведений, ушедших в небытие. Так что я согласен с Владимиром, и тем более потому, что и сам давно придерживаюсь этого принципа. И чтобы не быть голословным, опять сошлюсь на самого себя. Надеюсь, уважаемые читатели не сочтут это слишком нескромным. В одном из мартовских номеров “Вечернего Нью-Йорка”, еще до знакомства с Владимиром, я опубликовал очерк “Великие притворы и обманщицы”, где рассказывал о своей коллекции теней. И говоря о достоинствах этого вида коллекционирования, я прямо написал, что дело это полезное для здоровья, потому что надо много ходить в поисках причудливой игры света, и к тому же совершенно бесплатное.

К этому же разряду можно отнести и фотографирование вывесок на различных заведениях русского бизнеса, ибо они тоже относятся к знаковым, видимым проявлениям предпринимательства в русскоязычной комьюнити. И у меня таких снимков накопилось немало.

Кстати, Владимир считает, что национальная комьюнити живет примерно 40 лет, потом она начинает размываться, рассасываться и ее вытесняют другие пришельцы. С этим трудно не согласиться, и здесь хорошим примером может служить Бенсонхерст. Если заглянуть не на сорок, а всего на двадцать лет назад, то лично мне легко вспомнить, как много русскоязычных эмигрантов в середине девяностых годов там проживало и как много русских бизнесов там было. Объясняется это тем, что именно в Бенсонхерсте я поселился со своей семьей, сразу после приезда в Америку. Сейчас этнический состав жителей Бенсонхерста сильно изменился, а русских бизнесов там практически не осталось, если не считать долгожителя - продуктовый магазин “Карелия”. А я оттуда давно съехал.

Совсем рядом с домом, где я жил, на углу Bay 17th Street и Bath Avenue находилась пекарня, хозяином которой был выходец из СССР. Это было время, когда по вечерам у ее входа складывали в мешках вчерашний, чуть зачерствевший, но вполне качественный хлеб, свозимый из близлежащих магазинов, и каждый желающий мог брать его бесплатно в любых количествах. Однако вскоре эта лафа законилась. Немного позже при пекарне открылся продуктовый магазин. Ближе к концу второй половины двухтысячных годов и то, и другое закрылось.

Тогда же совсем близко от пекарни на углу Bath & 17th Avenues существовал продуктовый магазин “Копейка”, пришедший на смену магазину “Таллин”. В начале десятых годов “Копейка” куда-то закатилась, и освободившееся помещение долго стояло пустым. У меня сохранились фотографии обоих этих магазинов, сделанные летом 2006-го года.

Совсем недавно я не поленился и поехал посмотреть на те здания, в которых когда-то располагались эти предпрития русского бизнеса. Одноэтажный дом пекарни стало вообще не узнать, ему нарастили еще два этажа, и в нем разместилась какая-то непонятная контора, а помещение бывшей “Копейки” занято ныне китайским образовательным центром “Chang Learning”. Снимки прилагаются.

Наш Брайтон еще держится, он уже чуть пережил этот срок, так что век “Маленкой Одессы” близится к закату, и надо пользоваться моментом. Там и сейчас полно русских бизнесов, и как и везде они рождаются и умирают, даже несмотря на оригинальные, привлекательные, иногда даже задушевные названия. Вот, например, кафе “У Пети за углом”, действительно располагавшееся за углом Brighton Beach Avenue на 12 Brighton Street. Когда я дней десять назад заглянул туда, то обнаружил там мужчину и женщину, стряпающих пирожки, и множество металлических листов с готовыми отправиться в печь хлебо-булочными изделиями. На мой вопрос про кафе, мужчина, говорящий с сильным кавказским акцетом, сообщил мне, что кафе уже давно пришел п…ц. Я поблагодарил за информацию и ушел восвояси.

И таких примеров - тьма. Вот кафе с таким знакомым названием “Изба”, располагавшееся на Coney Island Avenue. Сразу вспоминается изба-читальня, в которой наши родители могли подкрепиться духовной пищей за неимением обычной. А тут распахнула двери “Изба” с хорошей едой. Однако было, да сплыло. Раскатали “Избу”, что называется, по бревнышку. Но у меня осталась бизнес-карта этой исчезнувшей общепитовской точки.

Или кафе “Черт побери”, которое еще относительно недавно активно рекламировалось на нашем русскоязычном телевидении. Сегодня его нет. Кто и куда его забрал, догадайтесь сами. Между прочим, выражение “черт побери” частенько использовал мой незабвенный, пожилой, маленький и усатый, школьный учитель химии Александр Иванович, и это казалось в середине пятидесятых годов в речи педагога необыкновенным вольнодумством и чуть ли не обсценной лексикой. Но наша школа в те времена была мужской, и нам эта “мужская резкость” нравилась. Кафе же с таким хлестким названием просуществовало недолго, но что, черт побери, поделаешь, когда дело не пошло? Однако фотография этого кафе, сделанная летом 2010 года, у меня есть, так что я не голословен.

И еще два примера. Вот небольшой продуктовый магазин “Чайка”, гордо именовавший себя гастрономом, расположенный на углу Avenue Z и East 27 Street. Снимок сделан в мае 2010 года. Примерно три года назад вышел из бизнеса. Все окна закрыты жалюзи, вывеска сохранилась до сих пор. Помещение сдается в аренду, но желающих пока нет.

Ресторан с украинской кухней “Старий Замок”, располагавшийся на Emmons Avenue. Снимок сделан в апреле 2011 года. Закрылся с год назад. Здание перестраивается.
Теперь я опять хочу вернуться к Владимиру, который сподобил меня на собирание некоторых из тех вещей, о которых я уже упоминал. Сначала наше знакомство было заочным. Мы переговаривались по телефону, но потом Владимир пригласил меня к себе. Мне, конечно, очень хотелось взяглянуть на его коллекцию и, чтобы не явиться к нему с пустыми руками, я и начал обход заведений русского бизнеса на Брайтоне и Шипсхэд Бэе, от которых Владимир живет изрядно далеко.

Вобщем я принес ему большой пакет с меню, визитными карточками и театральными листовками, которые собрал для него, оставив кое-что, показавшееся мне наиболее интересным, и для себя. Должен обратить внимание уважаемых читателей на тот факт, что любую листовку, театральную афишу и даже простую бизнес-карту создал какой-то художник. Иногда это скучно и неинтересно, но в отдельных случаях такая вещь имеет и определенную художественную ценность. Все зависит от таланта художника. А также и от полиграфического исполнения его замысла. По этой причине является чрезвычайно интересным разыскать имя художника, создавшего ту или иную вещь, и найти типографию, где она была отпечатана. И вот если вся эта информация, включая время создания, будет приложена к каждой вещи, она приобретет подлинную историческую ценность. Так что поле для поисков и исследований в этом плане оказывается почти бескрайним. А истинно увлеченный человек может найти еще много нюансов в этом деле.

Наше личное знакомство с Владимиром началось имено с моего пакета, многое из того, что насобирал, ему понравилось. Потом он показал мне кое-что из своей коллекции. Мне было очень интересно. Но не только смотреть, но и слушать.

Помимо прочего, Владимир обратил мое внимание на то, что еще относительно недавно во многих ресторанах были спички с рекламой заведения. После того, как усилиями нашего бывшего мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга курение в ресторанах было запрещено, реклама на спичечных этикетках потеряла смысл и их не стали делать. Вот так у нас на глазах исчез один из объектов коллекционирования. Попробуйте такие спички теперь найти. Вероятно, шанс еще есть, хоть и очень маленький. Не исключено, что старые запасы еще кое-где остались, если их попросту не выбросили в мусор.

На этом можно и заканчивать. Надеюсь, мне удалось сказать пару слов в защиту тех чудаков, которые собирают флаеры и хранят самые никчемные, на первый взгляд, вещи.