Художник Рудольф Розенблюм

В предпоследнюю субботу августа в Kings Bay Library, расположенной по адресу 3650 Nostrand Avenue, состоялась организованная Гильдией еврейских художников и мастеров прикладного искусства, презентация работ художника Рудольфа Розенблюма, посвященная его 80-летию.

Зал выставочной галереи в библиотеке был заполнен коллегами, друзьями и гостями юбиляра. Забегая вперед скажу, что в его адрес было высказано немало очень хороших, добрых слов. Выступавших было много, все отмечали вклад Рудольфа Розенблюма в создание Гильдии еврейских художников и мастеров прикладного искусства. Он оказался в числе ее отцов-основателей. Юбиляр был щедро осыпан подарками, в его честь были прочитаны стихи и исполнены юмористические припевки. Главным лейтмотивом всех выступающих было то, что Рудольф Розенблюм не только замечательный художник, но и прекрасный, доброжелательный человек.

Презентацию открыл коллега юбиляра, бывший бакинец, Леонид Алавердов воспоминаниями о молодых годах, проведенных в Тбилиси, где жил в те же годы и Рудольф. Упомянул про известную всем студентам пирожковую, которую они могли посещать в одно и то же время, хотя и не были тогда знакомы.

Значительную часть работ Р.Розенблюма, выставленных в галерее, составляет художественная чеканка. Когда-то в Тбилиси был специализированный художественный салон, где продавались оригинальные чеканки грузинских художников и в их числе были работы мастера с «типично грузинской фамилией Розенблюм», с присущим ему юмором заметил Л.Алавердов.

Долгое время в Советском Союзе чеканка была не в чести, считаясь сугубо прикладным ремеслом, используемым только для украшения утилитарных предметов быта – чайников, кофейников, подстаканников, портсигаров и прочего. Но когда в начале шестидесятых годов начался ее ренессанс, Рудольф оказался в числе первых, кто возродил это искусство в чистом, а не в прикладном виде, когда с помощью штампа можно было напрессовать множество одноликих изделий.

Настоящая чеканка – это такой вид работы по металлу, где требуется верный глаз и твердая рука. Это кропотливый ручной труд, в результате которого появляется уникальное произведение искусства, единственное в своем роде.

Мастерство Рудольфа проявилось не только в филигранной технике, благодаря которой он никогда не допускал пробоев в металлической пластине, что случалось с менее опытными чеканщиками, но в оригинальности сюжетов его произведений и умелой их композиции. Важно еще и то, что любой чеканщик должен обладать богатым пространственным воображением, так как в этом достаточно шумном искусстве мастер бьёт чеканом по одной стороне металлической пластины, а изображение должно проявиться на противоположной ее стороне.

Даром пространственного воображения Рудольф Розенблюм наделен в полной мере. Ярким подтверждением этому служат его картины и орнаменты в металле, представленные на выставке. Мне особенно понравились его Жар-птица и красивый орнамент с вплетенным в него изображением могендовида.

Когда пишут о Розенблюме-художнике, главный упор обычно делается на его искусство чеканки, что зачастую оправдано, но мне хотелось бы обратить внимание и на его графические и живописные работы, представленные на этой выставке.

Сначала несколько слов о графических произведениях художника. Серия портретов, выполненных Р.Розенблюмом карандашом, похожа на настоящее музыкальное произведение. Негромкая музыка его графики звучит словно вариации для камерного оркестра, столь гармонично смотрятся портреты очень разных людей, собранных воедино. Однако всех их, начиная от артистов, писателей и литературных героев и кончая религиозными еврейскими мыслителями, объединяет высокая одухотворенность, интеллектуальная глубина и персональная выразительность. Совершенно замечательны его «Проповедь» и необыкновенно психологичный портрет безымяного пожилого мужчины.

Притягивают взгляд и живописные работы мастера. В первую очередь это такие лирические пейзажи, как «Развалины у озера», «Горная речка», «Горное озеро», и некоторые другие, а также замечательный натюрморт «Осенний букет».

Но сказанным не ограничивается творческий диапазон художника Рудольфа Розенбюма. Много сил, времени и таланта он отдал медальерному делу, добившись на этом поприще замечательных результатов. К сожалению, эта сторона творчества художника представлена на выставке очень скромно. А между тем медальерное дело было главным направлением на начальном этапе его пути, как художника. Он создал несколько десятков медалей, посвященных знаменитым людям, в том числе выдающемуся спортсмену, уроженцу Грузии, трёхратному чемпиону Олимпийских игр в тройном прыжке Виктору Санееву, замечательной актрисе, народной артистке СССР Верико Анджапаридзе, известному грузинскому композитору Андрею Баланчивадзе, кстати, брату выдающегося хореографа Георгия Баланчина, положившего начало американскому балету, и многим другим. К сожалению, он смог вывезти лишь малую часть своих произведений в Соединенные Штаты. Основная коллекция осталась в стране исхода.

Как не вспоминть здесь строчки из стихотворения талантливой поэтессы, дочери Рудольфа, Мадлен:

Брошу за библейским текстом
Утварь и ручную кладь.
Лот велел не ставить теста,
Лот велел вещей не брать.

И несмотря на это бибилейское требование наши люди взяли с собой и привезли сюда свои способности, талант и жажду творчества.

Некоторый крен художника в грузинскую сторону объясняется тем, что Рудольф Розенблюм родился, учился и жил в Тбилиси. Из разговора с ним я к своему удивлению узнал, что прежде чем стать художником, он сначала окончил Тбилисский институт физкультуры, был членом сборной Грузии по легкой атлетике и несколько лет проработал тренером. Но тяга к искусству превозмогла его любовь к спорту. Окончив Государственную Академию изобразительных искусств в Тбилиси, Рудольф посвятил всю свою жизнь художественному творчеству. Начав с техника-чертежника в специальном художественном конструкторском бюро, он в конце концов стал заведующим Сектором технической эстетики при НПО аналитического приборостроения, членом Союза художников СССР, имел несколько персональных выставок в бывшем СССР, а после эмиграции – и в Америке.

И вот очередная персональная выставка, которая не может оставить равнодушным ни одного любителя художественного творчества.

В заключение хочу заметить, что настоящего искусства не бывает без завораживающей тайны, смысл которой удается постичь далеко не каждому. Загадать загадку, заставить задуматься, осмыслить по-новому окружающий мир – вот вечные задачи, которые не без успеха пытается решить художник Рудольф Розенблюм.

Выставка продлится до 28-го сентября сего года.

Гора Рейнир

Лучше гор могут быть только горы,
на которых еще не бывал…
Владимир Высоцкий

За три полных дня, имевшихся в нашем распоряжении, мы сделали несколько вылазок из Mounthaeven Resort в Национальный парк Mount Rainier, который был создан в 1899 году по распоряжению тогдашнего президента США Уильяма МакКинли. Главной достопримечательностью парка является пик Рейнир – одна из самых высоких гор (4392 метра над уровнем моря) на континентальной части Соединенных Штатов. Фактически это вулкан, последнее извержение которого произошло в 1894 году. Со склонов этой горы спускаются 26 ледников, площадь которых вместе с вечными снегами достигает девяноста квадратных километров.

Первыми европейцами, увидевшими это чудо природы, был английский капитан Джордж Ванкувер со своей командой. Это случилось в 1792 году. Ванкувер обследовал тогда северо-западное побережье Американского континента и назвал обнаруженную вершину в честь адмирала британского королевского флота Питера Рейнира, который в годы войны американцев за независимость сражался против повстанцев. Он был тяжело ранен в одном из сражений, но потом снова вернулся в строй, а в конце жизни были избран в Британский парламент. Американцы не оказались злопамятными и мстительными и не стали переименовывать гору, оставив за ней первоначальное имя, хотя попытки такого рода предпринимались неоднократно. Предлагалось называть гору так, как называли ее местные индейцы – Tacoma или Tahoma, что в переводе означает «место, где начинаются воды». Были настоящие баталии по этому вопросу, но в конце концов было оставлено имя, данное ей капитаном Ванкувером – Mount Rainier.

Естественно, нашим главным желанием было разглядеть эту знаменитость возможно лучше и с наиболее близкого расстояния. Однако первые попытки такого рода не увенчались успехом – гора, как застенчивая красавица куталась с плотную вуаль облаков и не хотела показывать личико. Мы, фигурально выражаясь, заходили и справа и слева, но толку от этого не было никакого.

Но все же нам повезло. Третий день нашего пребывния в парке выдался теплым и по большей части солнечным. Мы снова поехали в сторону Mount Rainier, но теперь по новому для нас марштруту, представлявшему собой горный серпантин. Перед нами открывались чудесные виды на бурные и шумливые горные речки, многочисленные водопады и голубые озера, а также и на нашу скромницу, саму гору Рейнир, которая, наконец, сбросила с себя облачное покрывало и предстала перед нами во всей своей изнеженной и заснеженной красоте.

По пути мы делали много остановок, потому что вокруг были такие места, мимо которых просто невозможно было проехать. Мы перебирались через буйную речку по мосту, сделанному из одного толстенного елового ствола. А под нами драчливая вода с размаху била мокрыми кулаками по спинам большущих валунов, рассыпаясь после каждого удара мириадами хрустальных брызг.

Мы заглядывали с автодорожного моста в щель глубоченного каньона, в который можно было бы поместить двадцатиэтажную высотку, если бы разлом не был слишком узким. А там, далеко внизу, с шумом и стонами об отвесные каменные стены билась в истерике вода. К сожалению, одноглазый фотоаппарат был не способен передать объемную панораму и все великолепие этой картины.
В другом месте мы любовались водопадом, заключенным в раму, составленную из опор каменного моста.

А еще мы гуляли вдоль небольших, возникавших время от времени с южной стороны обочин, полянок, на которых распустились разнообразные белые, красные, синие и желтые цветы - предвестники тех, что раскрасят через пару-тройку недель здешние высокогорные луга.

Правда, одна из достопримечательностей, а именно Reflection Lake, в котором при хорошей погоде отражается главная гора парка, оказалась подо льдом и снегом. Только на небольших участках поверхности озера, словно несколько нешироких проток, виднелась открытая вода. В ней отражался лишь полузасыпанный снегом еловый лес, растущий по берегам. Вдоль дороги лежали там высокие сугробы.

Поднявшись еще выше, мы почти подобрались к вечным снегам. Лето здесь еще не наступило, хотя воздух был достаточно прогрет. Обширные снежные поля, утыканные рощицами высоких зеленых елей, были истоптаны ногами туристов. Наш трехлетний внук пришел в полный восторг от изобилия снега, с большим энтузиазмом лепил из него снежки и гонялся за нами с этим ужасным оружием, нагоняя на нас неописуемый «страх».

Вершина горы Рейнир, сверкая первозданной белизной, лежала перед нами, казалось на расстоянии вытянутой руки. Но она просто притворялась такой близкой и доступной. Эта притворщица и недотрога знала, что до нее далеко, и мы до нее не доберемся. Она всего лишь позволяла нам любоваться собой.

Небо над нами было темно голубое, почти синее, по нему плыли белые облака, а пониже виднелись горные цепи со снежными шапками на макушках, а еще ниже зеленели хвойные леса.

На пути домой мы отобедали в ресторане при Copper Creek Inn, где заказали выловленную в местных речках форель, зажаренную в пармезане с чесночной картошкой и овощами, жареного дикого лосося и стейк. Наш внук попробовал это все, заедая своей любимой French fries. Запили мы свои яства Alaskan Beer. Получилось очень неплохо.

Вечер провели у разожженного очага на вытоптанном пятачке земли у нашей веранды. Сухие чурки горели чуть потрескивая. Мелкие искорки взлетали невысоко и растворялись в сгущающихся сумерках, как жуки светлячки. Глухой старый лес вокруг таинственно молчал. И как вкусны оказались обыкновенные, но пропахшие дымком, сосиски, поджаренные на костре с помощью прутика!

На следующий день утром мы покинули гостеприимный домик в Mounthaven Resort и отправились в Сиэтл, где нам предстояло провести последние три дня нашего отпуска.

Наш путь снова проходил через крошечный городок Elbe, где мы остановились ненадолго, чтобы еще раз пройтись вдоль старых, покрашенных в яркие цвета вагонов и зайти в старую лютеранскую кирху, занесенную в Национальный регистр исторических памятников в качестве самого маленького действующего храма. Кирха была построена в 1906 году поселенцами, прибывшими сюда из долины Эльбы в Германии. Отсюда, кстати, и название городка.

Дверь в помещение кирхи оказалась запертой на замок. Мы потоптались у входа и собрались было уходить, но тут появился очень пожилой старикан нордической внешности и отворил дверь. Внутри царила спартанская обстановка: с десяток деревянных скамей, поставленных в два ряда, очень скромный алтарь, маленькая фисгармония в углу, кафедра для проповедника. И всё.

Теперь нас ждал только Сиэтл…

Наш паровоз, вперед лети…

Раннее утро, все еще спят. Сижу за столом в маленькой избушке, в которую мы вселились вчера вечером. В нашем распоряжении две отдельные спаленки, туалет с душем, небольшая гостиная-столовая, кухня и еще круглый, выложенный на земле кирпичами, очаг, метрах в шести-семи от входа в нашу cabin.

Когда мы приехали, в офисе состоящего из девяти домиков дачного поселка Mounthaven Resort, устроившегося в тени вековых елей, никого не было. Однако скоро нашелся хозяин всей этой роскоши, большой и жизненерадостный увалень Джеймс, который быстро закончил все формальности и выдал ключ от наших «апартаментов».

Кстати, у Джеймса в офисе на стене в рамке висел старый фотопортрет довольно молодой женщины. Я спросил его, кто это. И он сказал, что это портрет основательницы этого курортного местечка Энн Биллинг (Ann Billing), которая в начале тридцатых годов прошлого века, во время Великой депрессии построила на самой границе с Национальным парком Mount Rainier первые домики, куда люди могли приехать, чтобы провести отпуск. Вот один из них, примостившийся на берегу горного ручейка, нам и достался. Он примерно сороковых годов постройки. Самый старый сохранившийся здесь дом был построен в 1933 году.

Зал в нашей лесной избушке был обставлен старой мебелью: большой круглый стол с деревянной столешницей, укрепленной на массивной деревянной подставке с четырьмя растопыренными трехпалыми лапами, четыре деревянных стула с украшенными резьбой спинками, вставленными между витыми деревянными опорами, железная печка, которая топится дровами и два открытых шкафчика, заполненных старыми бутылочками и флакончиками с отлитыми на них названиями лекарств или именами врачей. А еще обнаружилась маленькая книжная полка с шестью томами дайджестов (condensed books), изданных в 70-80-х годах. Вобщем нам удалось неплохо разместиться в нашей почти античной избушке - в тесноте, да не в обиде.
Однако, прежде чем сюда попасть мы утром предыдущего дня выписались из гостиницы в Порт-Анжелесе и, сделав небольшой крюк на пути к следующей нашей цели Национальному парку Mount Rainier, направились в Олимпию - столицу штата Вашингтон.

Олимпия - городок маленький, девятнадцатый или двадцатый по числу населения среди городов штата, но центр его довольно симпатичный, а Капитолий так и вообще очень солидное, массивное здание с одним из самых высоких в мире кирпичных куполов. Перед Капитолием установлена большая многофигурная композиция, посвященная памяти американских солдат, погибших на полях сражений Первой мировой войны. На высоком гранитном пьедестале стоят отлитые в полный рост из бронзы три солдата с винтовками через плечо, а за - ними сестра милосердия. Над всей этой скульптурной группой возвышается фигура крылатой Славы с распростертой над нею рукой с оливковой ветвью.

Мы зашли внутрь здания, куда пускают свободно и без всякого досмотра. Внутри абсолютно все отделано серым мрамором, из центра купола свисает огромная красивая люстра, а под ней на полу находится бронзовый медальон с рельефным портретом Джорджа Вашингтона. Ну, понятно – мы в штате Вашингтон. На галерее второго этажа стоит массивный, покрытый темной патиной, бронзовый бюст первого президента США с длинным носом, сияющим первородным металлом. Видимо туристы хватают беднягу Джорджа за нос, желая получить его благословение.

Мы погуляли по красивой центральной площади вокруг Капитолия, сфотографировали великолепный старый особняк - резиденцию губернатора, расположенную в центре ухоженного сада, и молодого, улыбчивого гвардейца, охраняющего вход на ее территорию, а потом нашли ресторанчик на центральной улице Олимпии, где и пообедали.

На эту улицу выходит относительно небольшой Sylvester Park, в глубине которого стоит массивное старинное, похожее на небольшой средневековый замок, здание предыдущего Капитолия. Перед входом в него на высоком постаменте красуется бронзовая скульптура третьего губернатора штата Вашингтон Джона Роджерса, открытая в 1905 году.

Вообще-то в Олимпии было целых три Капитолия. В 1853 году, когда Олимпия стала столицей тогда еще Washington Territory, первопоселенец и фактически основатель города Эдмунд Сильвестер пожертвовал местным властям двенадцать акров земли, на которой и был построен первый деревянный двухэтажный Капитолий. В 42-й штат эта территория была преобразована только в ноябре 1889 года.

С течением времени первый Капитолий стал слишком тесным для администрации штата, он был снесен и вместо него в 1892 году был возведено новое солидное здание Капитолия, которое прослужило в этом качестве до 1928-го года. Сами жители Олимпии окрестили это здание словом «Замок».

В 1928 году было завершено строительство третьего, нынешнего Капитолия, вокруг которого с течением времени возникла красивая площадь, застроенная монументальными зданиями, где расположились различные административные учреждения.

По пути из Олимпии в Mounthaven Resort мы проехали через пару интересных городишек. Особенно необычным оказался Elbe. И тут я снова хочу написать о паровозах, да простят мне уважаемые читатели эту мою слабость. Дело в том, что с паровозами у меня связаны воспоминания раннего детства. Мы жили в одном квартале от сортировочной горки, где формировались железнодорожные составы с помощью старых маневровых паровозов, которые назывались «кукушками». Я часто бегал с соседскими мальчишками смотреть, как толкают грузовые вагоны эти «кукушки», выпуская пар и давая короткие свистки.

И вдруг в городишке Elbe я увидел стоящий под парами «живой» паровоз. Не остановиться и не посмотреть на это чудо я просто не мог. Оказалось, что в окрестностях Эльбе сохранился участок железной дороги, по которой когда-то вывозили лес. Сейчас три дня в неделю проводятся экскурсии по этой дороге. В момент нашего приезда поезд как раз готовился к отправке. Помощник машиниста, одетый в соответствующую робу, с большой масленкой в руке, заканчивал смазку деталей паровоза. Все проделывалось неспеша, тщательно и походило на особый, годами отработанный, ритуал. Но вот, наконец, на станции ударил колокол, паровоз загудел, шумно выпустил две струи белого пара в обе стороны и клок черного дыма вверх из трубы и тронулся в путь. Его массивное дышло, похожее на большую руку, сначала медленно, а потом все быстрее начало крутить ведущее колесо. Все произошло так быстро, что я успел сделать только один снимок, хотя ждал этого момента. К сожалению, расписание экскурсий не совпало с днями нашего пребывания в этих местах и прокатиться в старинном вагоне мне не удалось, хотя и очень хотелось.

На запасных путях у станции стоял там уж совсем старинный паровоз, который ходил по железной дороге во второй половине позапрошлого века. Было там и много старых вагонов. Вобщем довольно интересный железнодорожный музей. Однако нам надо было ехать дальше. Но в Эльбе мы еще ненадолго вернемся…

Rialto Beach и водопады реки Сол Дак

Продолжаю рассказ о Национальном парке Олимпик в штате Вашингтон. Нагулявшись вдоволь по сказочному Hoh Rain Forest, мы двинулись в обратный путь. До наступления сумерек было еще достаточно времени. Решили сделать остановку в маленьком поселке Forks, чтобы подкрепиться там в пиццерии и затем поехать на Rialto Beach, упоминаемый в буклетах и брошюрах, как местная достопримечательность.

Однако по дороге в намеченную «точку общепита», практически в самом центре поселка, мы увидели старинный паровоз, стоящий под деревянной крышей на коротком отрезке железнодорожного пути. Своеобразный музей на свежем воздухе с единственным экспонатом. Мы остановились и вышли из машины, чтобы поближе рассмотреть это чудо техники давно ушедших времен.

Как следовало из таблички, это был Shay Locomotive, который специально создавался для транспортировки леса из труднодоступных районов. Локомотив сконструировал Эфраим Шэй, который из школьного учителя переквалифицировался в лесоруба, а потом стал изобретателем и владельцем железной дороги.

Как я уже упоминал в предыдущем очерке, лесоразработки в западной части полуострова Олимпик начались еще во второй половине позапрошлого века. Тогда для транспортировки срубленных в гористой местности деревьев использовались волы, которые стоили дешевле лошадей. Однако с волами было трудно работать и содержание их обходилось достаточно дорого. С течением времени волы и лошади были вытеснены паровыми лебедками, но они для своей работы требовали очень много воды и горючего, а кроме того, тросы в них часто рвались и требовали замены. Вот тогда, в 1877 году Шэй и запатентовал свою конструкцию паровоза, характерной особенностью которого являлось то, что он, в зависимости от модели локомотива, имел 2-3 паровых цилиндра, поставленных вертикально с правой стороны от водяного котла. Имевшие большую тяговую силу паровозы Шэя, получили широкое распространение на лесоразработках того времени, доставляя бревна с мест вырубки на деревообрабатывающие фабрики. Сейчас их заменили грузовики-лесовозы, оказавшиеся наиболее экономичными и удобными. А паровоз Шэя стал музейным экспонатом.

Из Форкса дорога к океанскому пляжу Rialto тянулась вдоль берега Bogachiel River, что в переводе с языка местных индейцев означает Грязная река. Спокойная речка с мутно-серой водой лениво текла по широкому руслу с многочисленными песчаными отмелями. Создавалось впечатление, что во многих местах ее можно запросто перейти вброд. Однако посреди песчаных кос и задумчивых проток лежало много огромных коряг и целых стволов деревьев. И это говорило о буйном нраве речки, которая во время разливов, связанных с таянием горных ледников, превращалась в неукротимую стихию.

По всей вероятности трудами этой речки каменистый, усыпанный мелкой галькой, Rialto Beach превратился в свалку вырванных с корнем вековых деревьев. Местами они походили на выбеленные временем кости доисторических животных. Просто кладбище гигантских динозавров, загроможденное огромными позвонками, перекрученными ребрами и обломками черепов с пустыми глазницами.

Там же на каменистых россыпях валялось много бурого цвета водорослей вроде отслуживших свой век резиновых шлангов с хорошо выраженным грушевидным вздутием на одном из своих концов. Это делало их похожими на старые клизмы с невероятно длинными наконечниками. Наверняка остались от динозавров.

Недалеко от уреза воды из морских глубин вздымаются там причудливые скалы. Верхушки некоторых из них украшены лохматыми чубами из еловых рощиц, придавая им неуместно легкомысленный вид посреди сурового океанского пейзажа.

Утро следующего дня выдалось пасмурным и прохладным. Однако, судя по прогнозу, к середине дня можно было надеяться на лучшее.

После завтрака в отеле мы вновь направились к озеру Crescent, потому что намеченный нами маршрут проходил вдоль его извилистого южного берега по 101-й дороге. Отмотав по этой дороге около тридцати миль, мы свернули на юг и поехали вдоль восточного берега реки со странным названием Sol Duc. Миновав местный водолечебный курорт, мы достигли конца этой дороги. Оттуда начинался пеший маршрут почти в милю длиной к водопадам реки Сол Дак.

Нетронутый человеком лес был необыкновенно красив, пахло смолой и цветущими травами. Тропинка вилась вдоль берега реки под сводами вековых деревьев, пересекала горные ручьи с маленькими водопадиками. Наконец, мы вышли к высокому мосту, переброшенному над глубоким и узким ущельем. На его дно четырьмя рукавами рушилась вода, поднимая тучи мелких брызг. Казалось, что где-то там, укрытый скалами, стоит огромный чан с кипящей водой, пар из которого поднимается вверх и растекается по лесу, оседая каплями искрящейся росы на иголках елей и листьях разнообразных кустов. И хотя водопад был, конечно, не Ниагарой, не столь высок и не так многоводен, но все равно картина была впечатляющей, благодаря необыкновенному обрамлению, созданному дикой природой.

На обратном пути мы заехали в Sol Duc Hot Springs resort, чтобы там перекусить. Источники в этой местности насыщаются солями и газами из расположенных на больших глубинах остывающих вулканических пород. Там же они и нагреваются. На курорте построены большие бассейны, заполненные довольно горячей минеральной водой (я сунул туда руку) из этих ключей, сильно пахнущей сероводородом. В воде отмокали отдыхающие.

Мы отправились в небольшой бар и принялись активно обсуждать меню, пока в наш разговор не вмешалась молодая девушка, стоявшая за кассой. Она оказалась русскоговорящей. Где только не встретишь нашего брата! По ее совету мы заказали бургеры. Сели за столик прямо на берегу Sol Duc river, тихо и спокойно плывущей в этом месте. Сквозь чистую и прозрачную воду хорошо были видны все камни, устилающие дно.

Оттуда мы поехали на Hurricane Ridge, который, как следует из из его названия, является частью местной горной системы. Относительно прямая дорога скоро превратилась в горный серпантин, на который, как белесый туман, периодически наплывали облака. Однако они быстро исчезали, превращаясь в легкую дымку, и выходило солнце. Горы были покрыты еловыми лесами, а на обочинах и скальных склонах цвели замечательные горные травы. Наконец, появились снежные языки, сначала высоко вверху, а потом они стали выползать к самой дороге.

На полупустом паркинге около Visitor Center, расположенном на высоте примерно в милю над уровнем моря, стояло с полдюжины машин. Вокруг была горная тундра с обширными пятнами снегов. На свободных от снега местах паслось небольшое стадо оленей, на обращавших на людей никакого внимания. На проталинах цвели замечательные желтые ледниковые лилии, а чуть выше угрюмо стояли ели, посреди сплошных снежных полей… Красота!