Капли датского короля

В прошлую пятницу во второй половине дня в Нью-Йорке выпал снег. Ничего удивительного – зима на дворе. Однако глядя из окна на укутывающуюся во все белое улицу, я вспомнил снежные поля, которые видел посреди лета в норвежской тундре.

Это удалось мне в середине прошлого года, когда мы с женой две недели путешествовали по Дании, Швеции и Норвегии во второй половине июля. Все это время было довольно прохладно и практически каждый день шел дождь. Все остальное было чудесно и замечательно, хотя и не обошлось без неожиданностей.

Одна из них настигла нас в первый же день нашего путешествия в главном исландском аэропорту Рейкьявик-Кефлавик. Чтобы добраться до отправной точки нашего маршрута – Копенгагена, нам предстояло сделать там промежуточную посадку. Долетели мы на самолете авиакомпании Icelandair до столицы островного государства вполне благополучно. Приземлились по местному времени около полуночи, но было светло. В это время года в этой северной стране стояли полярные дни.

Все шло отлично, пока мы не узнали, что вылет в Данию задержан на четыре часа. «Security reasons», - сообщили нам, не дав никаких других объяснений.

Оставалось только бродить по просторному аэровокзалу и смотреть сквозь большущие окна на сумеречную пустынную равнину, затянутое облаками небо и поле вокруг взлетных полос, обильно заросшее синими цветами, издали похожими на ирисы.

Около трех часов ночи для пассажиров задержанного рейса открыли кафетерий с довольно обширным меню, где за символическую плату в один доллар можно было набрать всего, чего душе угодно. В пять утра мы вылетели на другом самолете и с другой командой в Копенгаген. Что послужило истинной причиной задержки, осталось для нас загадкой.

В первый день в Дании с погодой нам повезло, было тепло и временами даже солнечно. Копенгаген оказался симпатичным и уютным городом, на улицах которого сохранилось много построек 17-18 веков. Он был основан епископом Абсалоном в 1167 году, когда на месте маленькой деревушки епископ построил замок, превративший ее в укрепленный город. Памятник, на котором этот божий человек запечатлен с боевым топором в руке, стоит на одной из центральных площадей Копенгагена.

В Копенгагене много красивых улиц, площадей и парков, но совершенно замечательной достопримечательностью столицы Дании, на мой взгляд, является канал Nyhavn, по обеим сторонам которого выстроились старинные дома с фасадами, выкрашенными в разные цвета. В трех из этих домов в разное время жил Г.Х.Андерсен.

Очень интересным местом оказался также, как ни странно, пивоваренный завод, основанный в 1847 году Якобом Кристианом Якобсеном, знаменитым датским предпринимателем и меценатом.

Скандинавские страны не очень подходящее место для выращивания винограда и изготовления вин, но какое-то бодрящее питьё было нужно. Им стало пиво.

Якобсен успешно варил этот хмельной напиток, дав ему название Карлсберг в честь своего сына Карла. Пивоварня Ню Карлсберг, которой после смерти отца правил его сын – настоящее произведение архитектуры 19 века. На ее территорию можно попасть через вход, находящийся под высокой башней, основанием для которой служат четыре слона. На попоне одного из них изображена свастика, как символ удачи.

Сейчас эта крупнейшая в мире пивоваренная компания продает свою продукцию практически по всему миру, производя пиво под разными торговыми марками, в том числе и под маркой «Балтика»

К тому времени, когда мы попали в парк Лангелиние, расположенном практически в центре Копенгагена, погода стала быстро портиться. Поэтому мы могли полюбоваться тем, как величественный фонтан «Гефион» вздымает свои водяные струи навстречу слезливому дождику. На наш слух имя Гефион должно принадлежать мужчине, но на самом деле – это женское имя, которое носила скандинавская богиня плодородия. У нее было четыре сына, рожденных от великана. По легенде король Швеции Гюльфе пообещал ей отдать столько земли, сколько она сможет вспахать за одни сутки на четырех быках. Гефион превратила своих сыновей в быков, и они отхватили от Швеции большущий кусок, названный Гефион островом Зеландия. Момент этой пахоты и запечатлен в скульптурной композиции фонтана.

Кстати, фонтан был преподнесён городу в качестве дара от фонда Карлсберг в честь пятидесятилетия со дня основания пивоварни.

Еще запомнился нам замок Розенборг, который был построен королем Кристианом IV в 1606-34 годах. Сейчас в замке хранятся драгоценности датских королей, в том числе троны, регалии и конечно же, короны, которые выдаются монархам только на короткое время и в самых торжественных случаях. Получается, что они королям и королевам как бы и не принадлежат и не хранятся, фигурально выражаясь, у них дома в шкафу, так что прогуливаться по своим апартаментам в короне, когда захочется, правящая ныне королева Маргрете II, не может. Выставлены там и украшения с изумрудами и бриллиантами, старые гобелены, есть много настенной живописи, выполненной приглашенными голландскими художниками. Вобщем есть, что посмотреть. А в красивом парке, разбитом вокруг Розенборга, стоит великолепный памятник Гансу Христиану Андерсену, впрочем не единственный в Копенгагене.

Храмов в городе довольно много, и их колокольни очень часто трехъярусные, причем между вторым и третьим ярусом обычно помещают яблоки, которые являются символом королевской власти.
Немало домов в Копенгагене крыто черной глазурованной черепицей, и в солнечный день она неожиданно для меня выглядела очень красивой. Мне всегда нравились дома под красной и зеленой черепицей. Черная оказалась непривычной, но вовсе не мрачной. Здесь сохранилось также много старых, и своеобразно красивых, на мой взгляд, фахверковых домов. А фасад одного довольно большого и старого здания, где размещен магазин, торгующий фарфоровыми изделиями, привлекал внимание необычными медными водосточными трубами, превращенными в длинных драконов.
Кстати, здесь сохранился дом, в котором жила бывшая вдова Моцарта, вышедшая замуж за датского дипломата.

В последний наш копенгагенский вечер, несмотря на то, что на улице заметно похолодало, и временами стал накрапывать дождик, мы отправились гулять. Вышли к каналу, где наперекор пасмурному небу наяривал неплохой местный джазовый оркестрик, а потом, пропитавшись бодрыми ритмами, прошлись по прилегающим улочкам, где как и во все другие вчера было снова много народу, распивавшего пиво «Карлсберг» за выносными столиками. Мы к ним присоединились.

Глядя на благодушных подданных Её Величества королевы Маргрете II, наслаждающихся жизнью несмотря на хмурую погоду, я подумал, что они не боятся никакой простуды и очень редко вспоминают про старинное изобретение ее предка - капли датского короля.

Как вы видите, уважаемый читатель, до снега мы так и не добрались, но он обязательно «выпадет» в следующем очерке.

Объект G2V и ольмекский красавец

В предновогодние зимние дни площадь Дага Хаммаршельда, что вытянулась вдоль Ист 47-й улицы между Первой и Второй авеню в Манхэттене, помимо рождественской елки была украшена двумя непохожими друг на друга скульптурными произведениями.

Первым, попавшимся мне на глаза, оказалось творение Джонатана Принца (Jonathan Prince) со странным названием - G2V.

Расположенное почти у самого края Второй авеню, оно представляло собой сделанный из оксидированной снаружи стали, толстый, похожий на лепешку, коричневый диск, у которого был выхвачен солидный сектор с неровными краями. Внутренняя поверхность образовавшейся «раны», видимо во избежание кровотечения, была прижжена не иодом, а хромирована и блестела полированным зеркальным серебром. Сверкающие на солнце бугры и впадины нутра диска создавали впечатление, что там что-то бурлит, клокочет и кипит.

Глядя на G2V, я вспомнил старую, бывшую когда-то довольно популярной, компьютерную игру Pocman. Главный действующий персонаж этой игры имел форму круга с отсутствующим сектором. Образованная таким образом щель была ртом Пакмена, которым он непрерывно делал жевательные движения, стараясь заглотить как можно больше точек, не столкнувшись при этом в четырьмя привидениями, которые охотились на него. «Пакмен» Принца застыл с открытым ртом. Вероятно, он укусил что-то очень твердое и неровно обломал себе зубы. Теперь бедняга страдал от боли и боялся закрыть рот.

А еще эта скульптура напоминала колесо от шасси огромного грузового самолета, поврежденное и отвалившееся во время неудачной посадки.

Но больше всего творение Джонатана походило на раковину моллюска, который называется Наутилус или жемчужный кораблик. Наутилусы появились на Земле пятьсот миллионов лет назад и являются древнейшими обитателями океана, дожившими до наших дней. Они обладают большой красивой, спирально закрученной в одной плоскости, раковиной. Внутри она выстлана перламутром, а снаружи похожа на изящное изделие из фаянса тигровой раскраски, состоящей из белых и коричневых полос.

Из гравированных раковин этого моллюска изготовлялись красивые ювелирные изделия, чаще всего чаши и кубки, инкрустированные серебром, золотом и хрусталем. В их декоре обычно использовались мотивы, связанные с мифологическими обитателями морей и океанов. Наибольшей любовью подобные изделия пользовались среди немецких ювелиров в конце 17-го начале 18-го веков.

Может быть вид такого жемчужного кораблика или чаши, сделанной из него, натолкнул Д.Принца на идею создания нечто подобного, но у него получился G2V.

Поначалу я не придал большого значения странновато выглядящему названию скульптуры, не увидел в нем какого-то особого смысла. Я знал, что нередко художники дают своим абстрактным произведениям цифровые, реже буквенные обозначения типа «Объект № 5», «Композиция № 3», или «Движение № 7». Мне подумалось, что и в этом случае, дело обстоит приблизительно так же.

Тем не менее что-то заставило меня на всякий случай набрать эту комбинацию знаков в Гугле. И выяснилась интересная, по-моему, вещь. Каждому известно, что наше Солнце является звездой. И оно имеет свое место в иерархии звезд нашей Вселенной. Согласно астрономической классификации, Солнце входит в группу желтых карликов, источником энергии которых на данном этапе их эволюции является термоядерная реакция синтеза гелия из водорода. Все подобные звезды имеют общее обозначение - G2V, где G2 указывает их спектральный класс, а V – светимость. Иначе говоря, G2V – это астрономическое название нашего Солнца. Вот так, ни много и ни мало. Думаю, не каждый прохожий, оказавшийся на площади Дага Хаммаршельда около скульптуры под названием G2V сведущ в астронической классификации звезд. А между тем, как я могу предположить, он, по замыслу автора, должен видеть перед собой символический образ нашего светила.

Объясняя название своего произведения, Джонатан Принц говорит, что его логический посыл основывается на известном факте поклонения представителей древних цивилизаций Солнцу, носившему в их верованиях разные имена. Как астрономический объект, G2V является центральным для нашей планеты и для нашего существования. «Но ни как божество, ни как идол, он не оправдывал ожиданий тех, кто ему поклонялся», - говорит Принц. И добавляет: «В мире нет ничего идеального; всё, каждая идея, концепция, объект имеет червоточину, разлом, разрыв, прореху. Однако любой их этих недостатков может быть прекрасным».

Вероятно именно поэтому он изобразил наше светило с зияющим разломом. Как говорится, и на Солнце есть пятна.

Одним из любимых направлений в творчестве этого художника является создание скульптур, вызывающих в памяти археологические находки. Однако, в этот раз он отступил от излюбленной тематики и создал серию приглаженных, почти обтекаемых объемных форм, с неожиданно вырванным в каком-нибудь месте краем, назвав их - «Фрагменты». Именно один из этих «Франментов» мы и видим в западной части Хаммаршельд-плазы. Загадочный G2V простоит там до апреля нынешнего года.

Что же касается вещественных свидетельств об историческом прошлом человечества, то копия действительно необычной археологической находки представлена на другом конце плазы ближе к Первой авеню в виде огромной головы. Подлинник, принадлежащий древней цивилизации индейцев-ольмеков, был обнаружен во время археологических раскопок на территории деревушки Трес-Сапотес, расположенной на территории нынешнего мексиканского штата Веракрус.

Ольмеки являются создателями одной из старейших индейских цивилизаций и считаются прародителями всей культуры и науки Мезоамерики. Их цивилизация исчезла задолго до появления европейцев на Американском континенте, оставив после себя замечательные скульптурные произведения в виде гигантских каменных человеческих голов, резных каменных монолитов и небольших нефритовых фигурок.

Сначала, увидев каменную голову издалека и с затылка, я вспомнил поэму А.С.Пушкина «Руслан и Людмила». «Уж не с этой ли головой сражался храбрый Руслан?» - подумал я, - «с тех давних времен она могла и окаменеть».

Однако, обойдя вокруг головы несколько раз и разглядев в деталях необычный головной убор, крупные прямоугольные серьги, вставленные в большие отверстия в растянутых мочках ушей, широкий нос и толстые губы, я пришел к твердому убеждению, что это не та голова. В ее внешнем виде древними ольмеками были запечаталены их тогдашние представления о красоте: деформированный, уплощенный череп и легкое косоглазие.

Полюбоваться красавцем в ольмекском вкусе можно до мая текущего года.

1

Яков Цукерман says:
Апрель 12, 2013 @ 12:20

Уважаемый Борис
Теночтитлан, находившийся на месте современного города Мехико, если не ошибаюсь, не имеет никакого отношения к штату Веракрус. Где же нашли ольмекскую скульптуру? (цивидизация - надо бы исправить)

2

Борис says:
Апрель 12, 2013 @ 15:01

Спасибо, уже исправил. Просто известное название Теночтитлан засело в голове и случайно выскочило вместо Трес-Сапотес, находящегося в штате Веракрус.

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Мир моих предпочтений

В прошлую субботу 5 января 2013 года в галерее, расположенной в помещении Kings Bay Library (3650 Nostrand Avenue), состоялась юбилейная персональная выставка произведений члена Гильдии еврейских художников и мастеров прикладного искусства Людмилы Лейбович, названная автором «Мир моих предпочтений».

Все свободное пространство стен галереи было занято работами юбиляра, даже при беглом взгляде на которые невольно возникал вопрос, как же эта относительно немолодая женщина смогла столько успеть. При этом поражало мастерство исполнения и широкое разнообразие жанров представленных картин: ландшафтный и архитектурный пейзаж, портрет, натюрморт, бытовые сценки. Удивляло и число видов изобразительного искусства, которыми владеет Людмила Лейбович – живопись масляными и акриловыми красками, графические работы и акварели.

К моменту начала юбилейного торжества зал был полон. Среди присутствовавших оказалось так много друзей и поклонников художественного таланта Людмилы, что из желающих выступить выстроилась целая очередь.

Первым слово взял президент гильдии еврейских художников и мастеров прикладного искусства Илья Натанзон. В своем выступлении он отметил замечательный прогресс в мастерстве Людмилы за почти те десять лет, что она является членом Гильдии. И это наглядно демонстрировали представленные на выставке работы.

У автора этого очерка никакой возможности перечислить всех выступавших и хотя бы кратко изложить те добрые пожелания, которые были высказаны в адрес юбиляра. Нужно лишь сказать, что стол, за которым она сидела, был буквально завален цветами и подарками.

И еще один очень важный момент не могу не отметить. Той атмосфере дружелюбия, искренней радости художественным удачам коллеги, восхищения и поддержки ее стремления к продолжению творческих поисков, можно было только позавидовать. Невольно вспомнился афоризм Ромена Роллана «Творить - значит убивать смерть». Творческий энтузиазм, который объединяет членов Гильдии, многие из которых совсем немолодые люди, несомнено дарит им полноценную и яркую жизнь. И это прекрасно.

Людмила Лейбович не является профессиональным художником. Она родилась в Одессе, во время войны четыре года прожила в эвакуации в Ташкенте, потом вернулась с семьей в родной город, закончила там школу и поступила в институт, где собиралась учиться на архитектора, потому что с детства любила рисовать. Однако архитектурное отделение в институте закрыли, и она стала инженером-гидротехником, проработав в этом качестве сорок лет в Запорожье. Рисовать она начала еще там, привезя из Украины при эмиграции в Америку несколько своих работ, но полностью отдаться любимому искусству смогла только здесь. И именно здесь в полной мере раскрылся ее художественный талант.

Ее пейзажи, написанные масляными красками, выглядят очень лирично, выдавая любовь автора к природе.

Особо следует отметить ее городские пейзажи, которые в отличие от ландшафтных требуют точного знания перспективы и правильного композиционного построения. И с этими задачами она отлично справляется. Это очень хорошо видно на картинах с видами Праги, а также на акварелях, на которых запечатлены уголки ее родной Одессы.

Привлекают взгляд яркими красками и жизнелюбием ее натюрморты, из которых, по-моему, особенно хорош натюрморт с пионами и графином с вином.

Ностальгически, с налетом грусти выглядят картины на еврейскую тематику, написанные акриловыми красками по черному картону. Но есть и оптимистический взгляд на сегодняшнюю жизнь евреев в Израиле.

Просмотрев все выставленные Людмилой на суд зрителей художественные произведения, легко прийти к выводу, что «Мир ее предпочтений» широк, разообразен, многолик и красочен.

Завершая свой очерк, повторю старую, ставшую банальной истину - талантливый человек талантлив во всем. И Людмила Лейбович лучшее тому подтверждение. В перерывах между занятиями живописью она пишет прекрасные стихи и создает новые модели одежды. На своем юбилейном вечере она появилась в шикарном платье, сшитом собственноручно по собственным выкройкам. У нее имеется немало штучных предметов одежды и в том числе пальто, фасон которого она придумала сама и сама же его сшила.

«Любое человеческое творение, будь то литература, музыка или живопись, - это всегда автопортрет», - сказал английский писатель Самюэл Батлер. Глядя на работы Людмилы Лейбович, легко заключить, что ее автопортрет прекрасен.

«Щеголь» и Питер с Вилли

Первый раз я увидел эту конструкцию в Мэдисон Сквер парке в один из последних теплых и солнечных ноябрьских дней прошлого года. Там периодически устраиваются временные экспозиции произведений различных скульпторов. Последняя из них открылась 25 октября прошлого года и продлится до 1 февраля года наступившего. Житель Альбукерка скульптор Лео Виллареаль представил на суд нью-йоркцев свое произведение под названием «Buckyball». Это довольно странное сооружение, высотой примерно с трехэтажный дом, представляет собой два подобия шара, вставленных один в другой. Мне показалось, что оба шара собраны из алюминиевых трубок, аранжированных в виде пяти- и шестиугольников. В сияющий, яркий день они смотрелись весьма непрезентабельно – переплетение металлических перекладин неизвестного назначения.

Даже беглого взгляда на «Buckyball» мне было достаточно для того, чтобы распознать в его конструктивных особенностях влияние работ всемирно известного американского изобретателя и архитектора Бакминстера Фуллера. Одним из его творений является геодезический купол, построенный им в Монреале к открытию там Всемирной выставки ЭКСПО-67. Этот купол, в котором сейчас находится музей под названием «Биосфера», был тогда американским павильоном. Я видел его неоднократно, бывал внутри, и всякий раз он поражал мое воображение своими размерами, необычайной геометрической структурой и кажущейся невесомостью и легкостью. Это оригинальное сооружение так врезалось мне в память, что я сразу углядел его в скульптуре Виллареаля, только в сильно уменьшенном виде.

Вобщем в тот день штуковина в Мэдисон Сквер парке не произвела на меня никакого впечатления.

В следующий раз я увидел «Buckyball» пасмурным декабрьским днем. И только тогда я заметил, что шары сделаны не из простых металлических балок, а из светящихся трубок. Потом я выяснил, что это были светоизлучающие диоды, способные светиться в огромном цветовом диапазоне. На фоне серого, хмурого неба шары уже не были такими уныло безликими, какими показались мне в первый раз. Что-то в них пульсировало и растекалось разноцветными струями и волнами по их вдруг ожившим геометрическим узорам.

Наконец, в третий раз я оказался около скульптуры Виллареаля темным вечером, незадолго до Нового года. Мимо шаров нельзя было пройти оставаясь равнодушным. Теперь они походили на огромную игрушку, которая называется Electro-lights celestial. Я дарил ее своему внуку. Она представляет собой пластмассовый, собранный из прозрачных пирамидок, шар, насаженный на ручку с батарейками. Когда они включаются, внутри шара начинает быстро что-то крутиться, сверкая и завораживая переливающимися разноцветными огнями. Нечто подобное, только увеличенное до невероятных размеров полыхало теперь передо мной, притягивая взгляд и привлекая к себе толпы прохожих.

Светодиоды, из которых собраны шары, способны излучать примерно 16 миллионов различных цветовых оттенков. Они, благодаря разработанной скульптором специальной компьютерной программе, меняют их набор, последовательность возникновения и скорость изменений в случайном порядке, делая его творение почти ювелирным украшением, непредсказуемым в своем бесподобном непостоянстве.

Теперь мне стало понятным и название этой конструкции - «Buckyball». Buck по-английски – щеголь. Для себя я перевел это название, как «Шар щеголь». И это название, по моему мнению, ему вполне подходит.

В тот декабрьский вечер я впервые также обратил снимание на то, что вокруг «Щеголя» стоят скамейки довольно необычного вида, больше похожие на кушетки.

Оказалось, что они был придуманы Виллареалем еще в 1991 году. Установленные вокруг скульптуры, они позволяют зрителям не сидеть, а возлежать, чтобы расслабиться и полностью отдаться созерцанию. Кушетки не пустовали, правда, на многих из этих уютных и удобных деревянных диванчиков возлежали не зрители, а спали некие персоны, которым явно было глубоко наплевать на скульптуру, которая вместо того, чтобы гореть ровным, не раздражающим светом, постоянно вспыхивала и переливалась всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, нарушая их мирный сон.
Уходя от радужного, праздничного шара, я вновь вспомнил про игрушку своего двухлетнего внука Electro-lights celestial и как-то незаметно перенесся в совсем другое место, к скульптуре, ничем не похожей на только что увиденную.

Со всеми, видимо, бывает, когда посещая давно изученное место, вдруг делаешь для себя неожиданное открытие. Так, я, грубо говоря, сто раз бывал в Проспект парке, но впервые очутившись там в стопервый раз вместе с внуком, наткнулся на детскую площадку, в которую, естественно, никогда раньше на захаживал. Внук же пожелал ее посетить. И вот там я обнаружил замечательную скультурную композицию «Питер и Вилли», отлитую из бронзы в традиционном классическом стиле Отто Нильсом. Композиция была создана по мотивам детской, вышедшей из печати в 1962 году, книжки «Снежный день» замечательного писателя и художника Эзры Джека Китса. Он фактически первым в американской литературе сделал главным героем своей детской книжки маленького чернокожего мальчика. В те годы Америка была полна открытых расистов и антисемитов. Кстати, именно поэтому Джейкоб Эзра Кац, родившийся в Бруклине в бедной еврейской семье эмигрантов из Российской империи, возвратившись домой с полей сражений Второй мировой войны, стал Эзрой Джоном Китсом.

Книжка «Снежный день», в которой рассказывалось о приключениях маленького черного мальчика на заснеженной улице Бруклина, принесла Китсу всеамериканскую славу. Потом были еще две дюжины книжек с замечательными, добрыми и забавными иллюстрациями автора, которые стали американской классикой для детей.

Недаром скульптурные изображения Питера и собачки Вилли попали на детскую площадку. Около камня, на котором они «играют», стоит маленький бронзовый стульчик, который немедленно был опробован моим внуком. Но долго он в нем не усидел, погладил собачку и убежал на другой край площадки, где тоже было чем заняться.

Заканчивая свой очерк, хочу сказать, что я умышленно соединил в нем рассказ о двух совершенно разных художественных композициях, не имеющих между собой ничего общего. Если первая представляет современное искусство и выставлена на всеобщее обозрение лишь временно, то вторая, выполненная в классическом стиле, является произведением, украшающим Проспект парк на постоянной основе. Этим сопоставлением мне хотелось подчеркнуть разнообразие и неисчерпаемость Нью-Йорка, в котором в любое время под открытым небом можно найти художественное произведение на любой вкус.