Типы на ферротипах

Как-то я зашел к своему старому приятелю, чтобы немного его расшевелить и подарить ему недавно вышедшую из печати книгу своих мемуаров. Он давно жил бирюком в собственном доме.

Родственников у него в живых никого не осталось, и он частенько пребывал в пасмурном настроении.
Во время всех моих предыдущих визитов к нему он предлагал мне выпить рюмочку водки за компанию, и подходящая закуска всегда у него была. В этот раз я застал его в обеденное время сидящим за столом, на котором стояла мисочка с овсяной кашей.

«Вот на овсянку перешел», - встретил он меня хмуро улыбнувшись, - «желудок болит, ничего есть не могу. А про рюмочку и думать забыл».

После того, как он нехотя доел свою кашу, я подарил ему книгу. Мы немного поговорили, повспоминали. Настроение у него было неважным, и я предложил ему достать его семейный фотоальбом, чтобы посмотреть старые фотографии, немного отвлечься. Перевернув последнюю страницу альбома, он вдруг сказал мне, что у него есть три старых дагеротипа. Вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, держа в руках три фотографии на металлической основе.

На первой была заснята старушка в черном чепчике и белым бантом у шеи, на второй - бородатый мужчина лет шестидесяти и на третьей – пожилая супружеская пара. На всех была одежда, какую носили в конце позапрошлого века. Так что изображения явно были старые и достаточно типические для того времени. Однако меня смутило то, что все они были цветными. Дагеротипы же должны были быть черно-белыми, так как цветная фотография была изобретена значительно позже. Этот факт вызвал у меня сильные сомнения в том, что это именно дагеротипы. «Это что-то другое», - сказал я. «Они, они», - возразил мне приятель, - «возьми их себе, мне они все равно ни к чему». Я поблагодарил за подарок, и вскоре уехал домой.

Приятель мой всегда был человеком увлекающимся, большим фантазером и часто принимал желаемое за действительное. Однажды он ошарашил меня заявлением, что приобрел картину работы Бартоломео Эстебана Мурильо. Взглянув на полотно, я усомнился в авторстве знаменитого испанского художника и оказался прав. Теперь вот дагеротипы.

Я имел общее представление об этих вещах, но детали подзабыл. Однако точно помнил, что дагеротипия, названная так по имени своего изобретателя французского художника Луи Дагера, является предтечей современной фотографии. Дома я освежил эти сведения в своей памяти, заглянув в Интернет.

Вкратце они сводились к тому, что на протяжении первых десяти лет с момента изобретения в 1839 году, дагеротипия была единственным способом получения фотографических изображений. Сам процесс, в результате которого получался дагеротип был сложным, трудоемким, дорогостоящим и вредным для здоровья. Поэтому старые дагеротипы достаточно редки и дороги.

Фотографическое изображение фиксировалось на тонком листе серебра, припаянном к сравнительно толстому листу меди. Поверхность серебряной пластины полировалась до зеркального блеска, а затем в темноте обрабатывалась парами иода, в результате чего на ней возникала тончайшая пленка чувствительного к действию света иодистого серебра. Подготовленная таким образом пластина вставлялась в фотокамеру, после чего можно было производить съемку, причем экспозиция была очень долгой и могла длиться от 15 до 30 минут в зависимости от освещенности. Полученное изображение проявлялось парами ртути и закреплялось тиосульфатом натрия.

Теперь беглого взгляда на подаренные мне «дагеротипы» оказалось достаточным для того, чтобы понять, что с последними они имеют мало общего. Однако это не были и обычные фотографии, потому что были сделаны на жестяных пластинах. С испода они были покрашены черной краской, местами она облупилась, и из-под нее проступала ржавчина.

Теперь мне уже было интересно узнать, что же это такое. После настойчивых поисков я в конце концов выяснил, обладателем чего я оказался. Передо мной лежали тинтайпы или ферротипы.
Название ферротипия происходит от латинского слова ferrum, что означает железо, а тинтайп от английского слова tin, в переводе на русский – олово. Ферротипия или тинтайп, что одно и то же, является одним из видов фотографии на жестяных или оловянных пластинках, покрытых светочувствительным слоем, состоящим из асфальта и коллодия. Предшественницей тинтайпа была амбротипия, изобретенная в 1851 году американцем Ф.Арчером. Амбротипы делались на стеклянных пластинках, покрытых слоем коллодия с раствореными в нем иодистыми и бромистыми солями серебра. Но стоимость подобных снимков оставалась высокой.

Способ получения фотографических отпечатков на жести придумал француз А.Мартин в 1853 году, а через три года был запатентован в США Г.Смитом и У. Клоэном. Изготовление фотографий на жестяных пластинках оказалось быстрым и дешевым. Благодаря ферротипии мы имеем достаточно много снимков героев и событий Гражданской войны в США. Этот метод просуществовал до середины прошлого века, когда «королевой» фотографии давно уже была фотопленка.

Все ферротипы были черно-белыми, но иногда они подкрашивались вручную и становились цветными. Вот именно такие и были мне подарены. Позже я спросил у своего приятеля, как они у него оказались. Он сказал, что купил их по случаю из-за красивых старинных овальных рамок, в которые они были заключены. Рамки потом он использовал для каких-то своих целей, и ферротипы остались.
Тинтайпов сохранилось достаточно много, любой желающий может их купить на eBay. Стоят они недорого.

Пока я ковырялся со своими ферротипами, я вспомнил, что у меня есть еще пара старых бумажных фотографий, уже не помню каким образом попавших ко мне. Теперь я решил разобраться и с ними. Это были небольшие черно-белые снимки размером с визитную карточку.

Фотокарточки такого формата пользовались громадным успехом в середине позапрошлого века сначала во Франции, где они были изобретены, а затем и во всем мире.

Придумал их французский фотограф Адольф Диздери, который в 1854 году изобрел четырехлинзовый фотоаппрат, способный делать на одной пластине восемь различных небольших снимков, что их сильно удешевило.

Диздери составил огромное состояние на изготовлении портретов, когда готовые отпечатки наклеивались на картонные прямоугольники, соответствующие размерам визитной карточки. По этой причине они и получили свое название Carte-de-Visite или сокращенно CDV. У модного портретиста фотографировались все знаменитости того времени, включая даже самого императора Наполеона III-го.

С тех пор торговля портретами известных людей стала прибыльным делом и распространилась по всему миру. С течением времени размеры их изменились, но суть осталась прежней: фотографии артистов, музыкантов, писателей, поэтов, композиторов, спортсменов, политиков пользовались большим спросом.

В заключение хочу заметить, что казалось бы канувшая в Лету дагеротипия, жива до сих пор. Правда, изготовлением этих фотографических динозавров занимаются энтузиасты-одиночки, но и сегодня при очень большом желании и хороших деньгах можно заказать собственный дагеротип.

Неизвестный

Недавно в руки мне случайно попала фотография неизвестного мужчины средних лет. Сделана она была в 1961 году на Рижском взморье, то есть полвека назад. На снимке нет никаких подписей, кроме шаблона на его лицевой стороне, из которого я и узнал где и когда он был сделан. Время года тоже не известно. Это могут быть весна, лето или осень, но не зима.

Мне эта фотография представляется своеобразным документом, характеризующим представление людей той, ушедшей в историю, эпохи о правильном, простом советском человеке на отдыхе. Вот он сидит на раскладном стуле в престижном курортном месте бывшего Советского Союза - Рижском взморье. День солнечный, судя по теням на песке и прищуру глаз нашего героя. Вокруг – ни души. Он явился к берегу моря нарядным: при галстуке, в клетчатой рубахе, трикотажной куртке и брюках с широкими отворотами. На ногах у него туфли, довольно странного фасона, надетые на полосатые носки из объемной пряжи.

Однако наш курортник вышел к морю не для того, чтобы прогуляться, подышать соленым морским воздухом, полюбоваться красивыми видами, нет, он вышел к морю, чтобы почитать газету. Наверное «Правду» или на худой конец «Известия». К морю он повернулся спиной. Похоже оно ему не понравилось. Газета важнее. При первом взгляде на фотографию, я подумал, что он держит ее вверх ногами, судя по напечатанному в газете снимку молодого человека, стоящего на голове. Мне тут же вспомнился старый анекдот на эту тему. Один неграмотный мужик, чтобы показать окружающим что он умеет читать, взял газету и стал ее внимательно рассматривать, держа ее при этом вверх ногами. Подходит другой такой же и спрашивает: «А почему паровоз на этом снимке вверх колесами»? «Опять крушение», - с тяжелым вздохом отвечает грамотей.

Но к нашему герою на фотографии это не относится. Он, конечно, умеет читать. Просто он сложил газету вдвое. Тем не менее, держа ее в руках, он смотрит не на то, что там написано, а в объектив фотоаппарата. То есть он ее не читает, а только делает вид, позирует. При этом он убежден, что сидя в шезлонге спиной к морю, но с газетой в руках, выглядит солидно и добропорядочно. Он покажет эту фотографию на работе, и в следующий раз в характеристике, заверенной в парткоме и профсоюзе, ему напишут, что он политически грамотен и морально устойчив.

Я вовсе не хочу хоть в чем-нибудь упрекнуть этого человека. Мы все были такими.

А еще мне подумалось о происхождении этого снимка. Почти наверняка он был сделан каким-нибудь бродячим фотографом, ходившим взад-вперед по морскому берегу со своим легким раскладным стулом из алюминиевых трубок в одной руке, газетой в другой и болтающимся фотоаппаратом на шее. Этот «мастер» художественной фотографии снимал всех желающих. Несомненно он сам придумал мизансцену для своего снимка. Я нисколько не сомневаюсь в том, что подобных фотографий существует достаточно много, и отличаются они друг от друга только тем, что сидящие на этом походном стуле люди с газетой в руках, обладают разными лицами.

Старый колодец и парочка Хаммеров

«В глубоких колодцах вода холодна, но чем холоднее, тем чище она», - эти строчки из стихотворения И.Бунина пришли мне на память, когда неделю назад шел я по дорожке у северной стороны Cadman Plaza в даунтаун Бруклина. Когда-то я нередко бывал в этой части города, хорошо ее знаю, поэтому невольно замедлил шаг увидев там нечто новое и неожиданное. На полянке стоял высокий деревянный журавль, высоко задравший голову над выступающий из земли круглой каменной кладкой и деревянной бадьей. Такой или с деревянным срубом колодец когда-то был непременной частью любого деревенского пейзажа. Однако рядом с въездом на Бруклинский мост вряд ли нужно было докапываться до воды.

Тем не менее, это был колодец, хотя и выглядел он несколько странновато. Так предстала передо мной скульптурная композиция бруклинского мастера Леонарда Урсачи.

Значимость колодца с чистой водой невозможно переоценить для любой сельской общины, хутора, фермерского хозяйства. Поэтому его легко можно было найти в любой деревне или в загородном поселке. Колодец был уголком для встреч людей, берущих воду из одного источника, хранилищем таинственных, целебных сил, а также заветным местом свиданий и случайных, многообещающих знакомств.

Вообще же колодец – это место в определенной степени мистическое: совокупность сюжетов, в которых он описан или изображен необъятна. В подтверждение этой мысли хочу привести первое и последнее четверостишия из стихотворения «Колодец» А.Дмитровского:

Журавлем скрипит колодец,
Пряча звезды в голубине.
Как ночной канатоходец
Шест качается в окне.
…………………………………..
Тот колодец – он из детства
Машет мне шестом-рукой…
Но теперь он только средство
Обрести ночной покой.

Я подумал, что если колодец является предметом вдохновения для многих поэтов, а также послужил центральной частью сюжета огромного количества живописных полотен российских и западноевропейских художников, неисчислимого множества различных жанровых сценок, то почему бы скульптору тоже не изобразить этот объект своими средствами.

Для той части колодезной шахты, которая возвышается над землей, Леонард Урсачи изготовил блоки из голубоватого акрила. За образец при создании форм для их отливки были взяты старые тесаные булыжники, извлеченные из бруклинских мостовых при их реконструкции. Получившаяся голубая кладка выглядела необычно. Но главная изюминка заключалась в том, что внутрь каждого блока скульптор заключил смятые пластиковые бутылки из-под воды. В результате блоки получились похожими на полупрозрачные глыбы льда, в которые были вморожены просвечивающие сквозь их толщу бутылки с голубыми наклейками.

На дно акриловой кладки Урсачи уложил круглое зеркало, так что каждый, кто наклонится над ней, может увидеть в глубине отражение неба и свою собственную персону, как в настоящем колодце. Я заглянул туда и действительно увидел на голубом фоне отражения окружающих деревьев, а также пару сучков, упавших в шахту, и монетки, неизвестно зачем брошенные в этот «колодец».
Журавль и бадья были сделаны скульптором из бревен и досок, извлеченных им из Ист-Ривер, протекающей в одном блоке от его студии.

В бадью, отступя примерно на ладонь в глубину от ее верхнего края, тоже помещено круглое зеркало, чтобы создать иллюзию того, что она почти доверху наполнена водой.

Должен заметить, что этот деревенский колодец, помещенный в городскую среду, вызывает у снующих вокруг людей мало интереса. К нему практически никто не подходит, чтобы «водицы напиться», хотя для этого нужно сделать буквально пару шагов в сторону от пролегающей рядом дорожки. Люди бегут куда-то не замечая ничего вокруг. От неторопливости сельской жизни здесь ничего не осталось. И колодец мне кажется символом давно ушедшего времени, когда из его гулкой бездны поднимали наверх чистую, прохладную, живую воду и плавно несли ее в ведрах на коромысле домой, как животворящую драгоценность.

Из своего сибирского детства я хорошо помню деревенские колодцы. Все они были с воротом. С журавлем я не видел там ни одного. Отпустив бадью в пахнувший древесной сыростью колодец, надо было придерживать рукой начинавший бешено крутиться ворот с позвякивающей цепью. Потом надо было ее подергать, чтобы зачерпнуть достаточно воды. И лишь после этого можно было крутить ручку, наматывая цепь на ворот и подправляя ее рукой, чтобы она равномерно распределялась по всей его длине. И вот показывалась полнехонькая, с бликами солнца, бадья. Ее надо было подхватить и перелить воду в принесенное с собой ведро. Прохладна, вкусна и чиста была колодезная водица из моего детства! Спасибо Леонарду Урсачи за это воспоминание.

Совершенно другого рода скультурную композицию можно увидеть в Манхэттене на углу Первой авеню и 47-й улицы в той части площади Хаммаршельда, которая ближе всего находится к зданию штаб-квартиры ООН.

Композиция изготовлена, живущей и работающей в Бруклине Рэйчел Оуэнс, из обломков обшивки разобранных на части двух копий армейского вездехода «Хаммер». Элементы обшивки были скомпанованы ею в довольно высокое подобие пирамиды, части который скреплены друг с другом с помощью сварки. Обычно имеющие камуфляжную пятнистую раскраску военные «Хаммеры» здесь перекрашены в светло-серый цвет. Издалека все это можно принять за нерастаявшую кучу слежавшегося старого, грязноватого снега, свезенного сюда с окрестных улиц.

Неожиданным для меня в этом неправильной формы сооружении, названном «Inveterate Composition», оказалось то, что оно подавало признаки жизни. Периодически загорались фары и красные тормозные огни, затем они постепенно меркли. Это действо сопровождалось глухими, заупокойными звуками, будто доносившимися из преисподней.

Постояв недолго около этой абстрактной скульптуры, я ощутил чувство тревоги и беспокойства. Мне представилось, что за несколько минут до того, как я пришел на площадь, здесь лоб в лоб на полном ходу столкнулись два Хаммера. Однако пассажиры обоих внедорожников каким-то невероятным образом остались живы внутри получившейся груды металла. Теперь они оттуда взывают о помощи. Мне захотелось взять в руки болгарку или автогенный резак и вскрыть эту бесформенную кучу спрессовавшихся SUV, чтобы извлечь оттуда несчастных.

Потом из пресс-релиза я узнал, что автор композиции Рэйчел Оуэнс выбрала для аудиосопровождения своей композиции звуки, издаваемые в океане китами. Я уверен, что далеко не каждый слышал песни этих морских великанов. Эффект жутковатый.

Видимо этого и хотела добиться Оуэнс, скрытой целью произведения которой является желание вызвать у зрителя ассоциации с тем, что происходит в нашем мире, переполненном военными конфликтами и террористическим вылазками.