Сага о Форсайтии

Еще только-только снег растаял в последних укромных уголках, еще деревья чуть потягиваются, просыпаясь после зимнего сна, а на открытых, только лишь самую малость успевших согреться улицах, парках и скверах уже горят яркими солнечно-желтыми огоньками многочисленные крупные цветы на безлистных невысоких кустах. Что это за торопыга такая, одной из первых встречающая весну? Это форсайтия.

Фамилия Форсайт известна миллионам людей благодаря знаменитой трилогии английского писателя Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах». Однако, кроме литературных персонажей эту фамилию носили несколько британских дипломатов и путешественников, а также живший в XVIII веке известный шотландский ботаник, один из основателей Королевского Садоводческого Общества, Уильям Форсайт. В его честь и был назван род красивых декоративных кустарников, которые расцветают ранней весной одними из первых. Это растение именуют также форзицией, читая название в латинской транскрипции.

Родина форсайтии Балканы, а также Восточная Азия. В Европе этот декоративный кустарник довольно популярен, оттуда он и попал на американский континент, где очень неплохо прижился. Сейчас форсайтию можно увидеть на улицах и в парках многих городов Соединенных Штатов.

Форсайтия особенно прилекательна в групповых и бордюрных посадках. Хорошо она смотрится и на пологих склонах, для декорирования которых часто используется. Ценность этого листопадного, не достигающего большой высоты кустарника со своеобразными свисающими побегами, заключается в его красивых цветах, появляющихся, если судить по календарю, в некоторые годы еще зимой.

Цветы у форсайтии колокольчатой формы, диаметром примерно с квотер, яркие. Их венчик состоит из четырех узких желтых лепестков, сросшихся у основания в трубку. Внутри трубка украшена оранжевыми штрихами и полосками. Цветки появляются задолго до развертывания листьев и обычно сплошь покрывают длинные веточки растения.

Листья у этих кустарников имеют яйцевидную или ланцетную форму с остро оттянутой верхушкой, по краю зубчатые. Крылатые семена форсайтии созревают в сентябре, вылетая из удлиненных, слегка сплюснутых растрескивающихся коробочек.

Форсайтия относится к славному семейству маслинных, в которое входит всем известная маслина, или оливковое дерево, - растение введенное человеком в культуру еще в III тысячелетии до новой эры. С тех древних времен одно из лучших растительных масел – оливковое используют в пищу и применяют с лечебными целями, а оливковая ветвь служит символом мира. К этому же семейству относятся жасмин, сирень, ясень, бирючина. Жасмин и сирень, конечно же, известны всем. Ясень – тоже не последнее дерево в зеленом убранстве наших городов. Его твердая, крепкая древесина годится для многих поделок. И бирючина постоянно у нас перед глазами, хотя, может быть, не все знают, что живые изгороди, которые зеленеют около многих частных домов, и есть та самая бирючина, или, по-латински, лигуструм.

Этот кустарник хорошо переносит стрижку, из него можно создавать густые, плотные насаждения самой причудливой конфигурации. Цветет бирючина мелкими белыми, с довольно сильным запахом цветами, собранными в неплотные кисти. Осенью созревают черные плоды, по внешнему виду похожие на черемуху. У плодов бирючины несъедобная пурпурного цвета мякоть, в которую заключены трехгранные семена. Из них, между прочим, можно получать черную и зеленую краску.

Вот таковы форсайтия и ее близкие родственники.

Вместе с форсайтией с первым теплом в садиках около домов и на городских клумбах спешат порадовать наш глаз крокусы и желтые нарциссы.

Яркие оранжевые, желтые, сиреневые или белые воронковидной формы цветки крокусов или иначе шафрана лучше всего себя чувствуют на хорошо освещенных солнцем местах.

Шафран является близким родственником ирисов. Цветки этого замечательного по красоте растения служат источником очень ценного сырья, применяемого в парфюмерии, кулинарии и медицине.

Ну, и наконец, желтые нарциссы, которых еще называют жонкилла, сейчас во множестве расцвели в Центральном парке на Манхэттене.

Весна идет, весне дорогу!

1

Liliana says:
Август 10, 2011 @ 11:54

Интересная статья, легко читается, и конечно потрясающе красивый цветок который я очень люблю! Спасибо Автору.

2

Борис says:
Август 10, 2011 @ 20:40

Благодарю за добрые слова

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Изумрудная капля

Есть на Шипсхэд Бэе одно не совсем обычное местечко, расположенное там, где в Эммонс авеню упирается Ист 27-я улица, образуя небольшой выступ, вторгающийся в воды канала. Когда-то здесь заканчивались предназначенные для отвода сточных вод, толстые трубы. Они давно уже не функционируют. В 1953 году их забетонировали, присыпали землей, огородили металлическим барьером и создали на возникшем клочке земли площадью всего в пятнадцать сотых акра маленький, похожий на широкий низкий пирс, парк. В нем разместились два ряда скамеек, рабатка, засеянная скромными цветочками, пара молодых ильмов, платан и несколько кустов можжевельника, песчаной вишни и спиреи.

С края будто нависшей над водой части парка открывается чудесный, почти пасторальный вид на канал и его противоположный берег, застроенный утопающими среди деревьев и вечнозеленых кустов, солидными, непохожими друг на друга, домами врачей и адвокатов.

В этих благодатных краях вплоть почти до самого окончания XVIII века жили индейцы из племени канарси. Однако, первые европейские поселенцы, привлеченные красотой природы и обилием рыбы в прибрежных водах, вытеснили отсюда коренных жителей, основав на берегу свои фермы и рыболовецкие хозяйства. Много позже, в конце XIX века здесь построили знаменитый, привлекавший множество любителей конных скачек, ипподром, который простирался от Gravesend Neck Road на севере до Jerome Avenue на юге и тянулся с востока на запад от Ocean Avenue до Knapp Street.

В двадцатых годах прошлого века ипподром ликвидировали, земли были разделены на участки, распроданы и застроены. Свободными остались лишь небольшие зеленые треугольники, возникшие в тех местах, где под острым углом сходилось несколько улиц.

Со временем эти, обычно небольшие участки земли, оказались запущенными и заброшенными. И вот четверть века назад, в 1986 году, родился проект «Greenstreets», то есть «Зеленые улицы». Его проводят в жизнь департамент транспорта и управление парков, которые совместными усилиями превращают небольшие клочки пустующей земли в зеленые островки. Нередко на них размещаются какие-либо памятные знаки. К примеру, один такой треугольник располагается на месте пересечения Jerome Avenue, Avenue Z и East 22nd street. В нем установлен большой камень из серого гранита. На его лицевой, отесанной стороне выбит простой текст: «В память тех, кто служил в вооруженных силах нашей страны».

Может быть традиция высаживать на каждом пустующем пятачке деревца и кусты пошла с тех пор, как стали озеленять такие крошечные участки земли, как тот парк, с которого я начал свой рассказ.

В 1954 году парку присвоили название Tucker Place в честь местного политического деятеля. J. Driscoll Tucker родился в 1872 году на Манхэттене в семье ирландских иммигрантов, однако его детство и все последующие годы прошли в Шипсхэд Бэе. Повзрослев, мистер Дрисколл Такер стал политиком местного разлива. Одно время он являлся председателем Торговой Палаты своего района. Благодаря его усилиям был построен новый пешеходный мост через канал.

Среди местных жителей он был известен как «Мэр Шипсхэд Бэя». Этот титул Такер приобрел довольно анекдотическим способом. Он был не дурак выпить и однажды заглянул в один из баров в своем районе вместе со своими друзьями. Те, решив сыграть на честолюбивых планах политика, заявили, что тот, кто угостит каждого из них выпивкой, станет членом городского совета, а если сделает это дважды, будет избран сенатором штата. Мистер Дрисколл Такер угостил их за свой счет трижды. После этого они провозгласили его мэром Шипсхэд Бэя. И этот шуточный титул за ним прижился.

Вообще он был компанейским человеком, любил застолья. Одним из ежегодных мероприячтий такого рода был обед, организуемый в честь мистера Такера его друзьями. Один из них - Том Шарки, подарил ему увесистую заколку размером около двух с половиной сантиметров на полтора, отлитую из золота, собственноручно добытого им в шахте на Аляске. «Мэр» Шипсхэд Бэя цеплял ее к своему галстуку.

Высокий, атлетически сложенный мистер Такер любил ко всему прочему еще и «поморжевать». Будучи членом местного «Plum Beach Bummers Club», то есть Клуба Лентяев, он участвовал в заплывах в зимнее время года. Однако лентяем он, конечно, не был.

«Мэр» Такер умер в 1945 году. Я нашел небольшую заметку об этом печальном событии в газете «The Brooklyn Eagle» за 21 января 1945 года.

Сейчас в тихом закутке Tucker Place, похожем весною на упавшую в воду изумрудную каплю, приятно погреться на ласковом солнышке, любуясь чистой водой канала, белыми парусами лодок и голубым небом.

1

surgeon says:
Октябрь 2, 2011 @ 06:37

Спасибо за статью, очень интересно написано!

2

онколог says:
Ноябрь 9, 2011 @ 06:17

Интересное местечко. Спасибо за информацию!

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Сюрреалистические видения Сальвадора Дали

Я зашел в Time Warner Center, расположенный на Columbus Circle в Манхэттене через боковой вход и почти сразу наткнулся на внушительных размеров скульптуру Адама, работы известного колумбийского мастера Фернандо Ботеро, которая обычно стояла в артиуме напротив Центрального входа.

- Странно, подумал я, - зачем ее сюда передвинули. Разгадка обнаружилась быстро. Немного впереди бронзового Адама стоял легко узнаваемый «Space Elephant» Сальвадора Дали.

Оказалось, что на первом, втором и четвертом этажах атриума этого двойного небоскреба размещено шестнадцать крупноформатных бронзовых скульптурных произведений гениального каталонца. Выставка, организованная художественной галереей «Elysses», предоставляет всем жителям Нью-Йорка, а также гостям города довольно редкую возможность бесплатно посмотреть вблизи на скульптурные, и живописные работы великого мастера.

Я надолго застрял около «Космического Слона» Дали, которого он впервые изобразил на картине «Искушение Св. Антония», написанной в 1946 году. Там в песках египетской пустыни слон на тонких, многочленистых паучьих ножках несет на спине пирамиду, символизирующую знание и прогресс в современном мире. Вот этого нарисованного слона Дали впоследствии материализовал в виде объемной скульптуры, стремясь подчеркнуть противоположность между массивностью и хрупкостью. В более же общем плане «Космического Слона» можно рассматривать, как контраст между незыблемостью Прошлого и хрупкостью Настоящего. Сегодня я вижу в нем также двоякий смысл человечского технического прогресса, часто покоящегося на ненадежном основании, как это показали последние события в Японии.

Чуть в стороне от «Слона» стоит «Сюрреалистический Рояль» на женских ножках.

В атриуме напротив Центрального входа размещены две крупноформатные скульптуры Дали. Одна - это его знаменитая «Пылающая женщина» более трех с половиной метров высотой, а другая – «Постоянство Памяти» или «Расплавленные часы» пятиметровой высоты.

Лишенная каких-либо рельефных черт лица «Огненная женщина», символизирует обобщенный образ женщины в представлении Дали. Языки пламени, лижущие основание скультуры, раскрывают подсознательные желания ее создателя, как и любого мужчины, а загадочные выдвижные ящички, выступающие из тела женщины, указывают на многочисленные тайны, присущие каждой из них.

Великий художник, который много лет был большим почитателем З.Фрейда, хотел визуализировать образы психоаналитической теории знаменитого венского профессора, говоря, что «человеческое тело, в отличие от простых представлений древних греков, благодаря открытиям Фрейда, сегодня полно секретных ящичков, которые способен открыть только психоаналитик».

Что касается знаменитого образа расплывающихся, как блины, часов, то он родился у Дали в жаркий день, когда художник увидел, как под палящими лучами каталонского солнца, растекается плавленый сыр. Разглядев в мягком сыре свои деформирующиеся карманные часы, он повесил их на сук засохшего дерева, создав яркий, запоминающийся образ текучего, непостоянного времени, восприятие которого зависит от психологческого состояния человека в тот или иной момент его жизни.

Этот образ встречается на многих картинах Дали, а также воплощен не только на полотнах, но и в сульптурах. В Time Warner Center таковых три. Две из них расположены на первом этаже и одна – на втором. Там же находится скульптура «Прославление Терпсихоры» (Homage to Terpsichore).

На четвертом этаже посетителей встречают две скульптуры – «Мужчина с бабочкой» и «Видение Ангела». И если первая не вызывает особых ассоциаций, то вторая лишний раз подчеркивает невероятную фантазию великого художника, сотворившего свой особый сюрреалистический мир. В центре композиции находится большой палец правой руки в роли «Перста божьего», символизирующего всемогущую божественную волю, из которой произрастает все сущее. В фигуре человека-коряги, расположенной слева от «перста» с торчащими из нее в разные стороны сухими ветками, иногда видят символ бесплодия и гибели европейской цивилизации. Такое видение мне представляется очень акутальным в наше время, когда Европа подвергается нашествию чуждых ей по духу, воспитанию и культуре людей. В этом и проявляется гениальность художника, способного предвидеть, предугадывать грядущие события.

Здесь же на четвертом этаже в относительно небольшом помещении галереи Elysees выставлены скульптуры и отдельные рисунки, акварели и колладжи Дали, причем некоторые из них в Нью-Йорке показываются впервые. Я зашел в этот Элизий, то есть райское местечко, чтобы получше рассмотреть имеющиеся там произведения. Заодно спросил у галерейщика, выставлены ли там подлинники или копии, чем его даже несколько обидел. - У нас только оригинальные работы, - сказал он с пафосом.

Я ткнул наугад в одну из скульптур и спросил, сколько она стоит. Оказалось 27 тысяч долларов. И это была самая дешевая работа. Цены на скульптуры колебались в пределах от 27 до 50-ти тысяч, а вот парочка живописных работ стоила вокруг полумиллиона каждая. И они того стоят, конечно.

Выставка, развернутая в Time Warner Center художественной галереей «Elysses», способна вызвать восторг и восхищение каждого, кто ее увидит. Она продился до конца апреля.

Все вспомнить

В небольшом парке, окруженном высокими зданиями учебных корпусов Нью-Йоркского политехнического института в Бруклине, я бывал много раз. Там растут в основном клены, молодые дубки и вероятно какие-то еще деревья, но ни разу я там не видел берез. В тот снежный февральский день, проходя по центральной аллее и бросив беглый взгляд в сторону я чуть не обманулся: в парке стройными рядами стояли именно эти «белокожие» северные красавицы, напомнившие мне березовые колки из моего сибирского детства.

Это воспоминание заставило меня внимательнее присмотреться к нежданным здесь березам. Со второго взгляда я легко обнаружил обман. Практически все деревья в центральной части парка были закамуфлированы прикрепленными к их стволам узкими, длинными, с характерным черно-белым рисунком березовой коры, пластинами. Однако, когда я подошел поближе к одной из них, то понял, что меня обманули еще раз. На каждую, вырезанную из толстого алюминиевого листа пластину, было перенесено фотографическое изображение холодных морских волн с барашками пены на верхушках и ледяными брызгами. Однако с расстояния всего в несколько шагов эффект березовой коры был полным.

Такую оригинальную шутку устроила для посетителей парка Саманта Мойер – одна из пяти участников открывшейся здесь в начале ноября прошлого года выставки под общим названием «Total Recall». Это название, которое можно перевести как «Вспомнить всё», было заимствовано у известного режиссера Пола Верховена, снявшего в 1990 году одноименный фантастический фильм с Арнольдом Шварценеггером в главной роли.

Участниками выставки являются молодые художники и скульпторы, за исключением Ципоры Фрид, которой за сорок. Экспонируемые работы созданы по принципу воспроизведения собственных воспоминаний о прошлом, подчеркнутых соответствующими предметами быта, сохранившимися в памяти эпизодами из детства и некоторой легкой печалью об ушедших временах. Весь этот комплекс чувств и переживаний оживлен путем материализации разысканных в глубинах памяти виртуальных образов в сочетании с найденными реальными объектами.

Художники использовали легко узнаваемые вещи и предметы, чтобы создать из их комбинации нечто новое. Благодаря творческой фантазии авторов, представленные произведения несут на себе отпечаток необычности, некоторой многозначности и, на мой взгляд, иногда действительно побуждают вспоминить если не все, то кое-что из своей прошлой жизни.

Участница выставки Саманта Мойер, которая так ловко меня обманула, родилась в Чикаго в 1983 году. Получила степень мастера изобразительных искусств в Йельском университете в 2007-м. Показывала свои работы на некольких групповых выставках у нас в стране и в Берлине. Живет и работает в Бруклине.

У входа в главный корпус Политеха расположилась другая композиция, состоящая из трех больших надувных фигур, созданных Мэттом Шериданом Смитом. Он решил изобразить некоторые из важных товаров, которыми торгуют на международных рынках. Это были колосок пшеницы, кофейное зернышко и овечка, символизирующая шерсть.

Накачивая воздух в серебристые оболочки своих фигур, автор, как это следовало из надписи на табличке, думал о фьючерсах и возможности предугадывания колебаний рынка, но для меня, обычного человека никак не связанного с биржевыми торгами, его скульптуры производили впечатление детских игрушек, только увеличенных во много раз.
Из той же таблички я узнал, что в композицию входил еще и четвертый продукт потребления – канола, из шарообразных семян которой получают растительное масло. Однако несчастное семечко канолы не выдержало тяжести навалившегося на него в дни ненастной погоды снега и лопнуло. Вобщем серебристый шарик сдулся, и теперь из-под сугроба выглядывает лишь часть его сморщенной оболочки.

Мэтт Шеридан Смит родился в небольшом городке штата Нью-Джерси в 1980 году, получил степень бакалавра по социологическим исследованиям в университете «The New School». Участвовал в различных выставках в Нью-Йорке, Массачусетсе и Праге. Живет и работает в нашем городе.

В глубине парка, на поляне занесенной снегом, расположились три, стоящие в ряд, витрины, сделанные Мартином Башером из зеркального, как бы тонированного плексигласа. Самая большая из них, находящаяся в центре, имеет форму параллелепипеда высотой примерно 2,5 метра с другими сторонами около двух метров. Каждая грань, стоящих по разные стороны от нее, стеклянных кубов равна приблизительно метру с четвертью. Днем содержимое этих блестящих на солнце, объемных геометрических фигур, практически невидимо. Только ночью, когда внутри каждой из них загораются лампочки, их начинку можно хорошо разглядеть. Однако, и средь бела дня подойдя к витрине вплотную и прикрыв лицо ладонями от солнечного света, тоже можно изучить их незамысловатую внутреннюю «обстановку». В одном кубе автор разместил три бутылки виски «Jack Daniel’s» и свечку в стеклянном подсвечнике, в другом тот же виски в специальном держателе для бутылок. В самой большой витрине, разделенной крупноячеистыми проволочными ширмами на отсеки, стоят вентиляторы, маленькая пальма в горшке, старомодные женские туфли, сетчатая корзина для мусора с тряпкой, переброшенной через край, еще несколько предметов домашнего обихода и выстроенные в ряд красные флакончики с лекарством от простуды DayQuil.

Меня, помню, в детстве при простуде пичкали сладковатым пертуссином и таблетками горько-соленого кальцекса. Пертуссин я не любил, а кальцекс нравился мне на вкус. Я даже сосал эти таблетки как конфеты. Это было первое воспоминание, вызванное у меня творением Мартина Башера. Второе же было вовсе не ностальгическим, а неприятным. Я не знаю в какой обстановке вырос автор витрин, однако расставленные в обоих кубах бутылки с виски, которые в моем случае легко заменились водкой, вызвали у меня детские воспоминания о некоторых наших постоянно пьяных соседях. Наиболее гадким среди них был куривший трубку с вонючей махоркой, абсолютно лысый дядя Ваня Тавген, тонкие кривые ножки которого всегда облегали галифе, заправленные в яловые сапоги. Частенько будучи в отвратительном настроении в часы похмелья, он любил отводить душу, крича вслед моим родителям, чтобы они убирались в свой Израиль, произнося название этого государства с ударением на последнем слоге.

Если же вернуться к сверкающим отраженными бликами на фоне белых сугробов витринам Башера, то можно отметить, что они несомненно таят внутри некую загадку и этим привлекают к себе внимание прохожих, протоптавших к ним в снегу глубокие дорожки. В людях срабатывает прирожденное любопытство, они прижимаются носами к стеклу и прикрывают лицо руками, желая узнать, что же там спрятано.

Башер родился в столице Новой Зеландии городе Веллингтоне в 1979 году. Получил степень мастера изобразительных искусств в Колумбийском университете. Участововал в нескольких групповых выставках в Новой Зеландии и Нью-Йорке. Живет и работает в Бруклине.

Последней, расположенной под открытым небом, скульптуре, создателем которой является Кевин Цукер, сильно не повезло. Она расположена на самом краю парка и, видимо, по этой причине вокруг нее нагромоздили огромную и высокую кучу снега, который соскребли с окрестных дорожек и прилегающей улицы. В результате осталась видимой только самая верхняя, похожая на сломанную тачку, часть творения Цукера. Можно было подумать, что на той тачке свозили сюда снег. А когда она сломалась, забросили ее за ненадобностью на вершину рукотворного снежного холма. Теперь скульптура очень долго будет вытаивать из своего укрытия, создавая некую загадку для любопытных зрителей: а что же там еще осталось запрятанным под снегом? Поэтому даже в таком неудачном стечении обстоятельств можно найти и положительную сторону.

Фактически же под рукотворным сугробом скрывается абстрактное произведение искусства, созданное из покрашенных в белый цвет полиуретановых смол. Я видел эту скульптуру еще тогда, когда Нью-Йорк не был завален снегом. Но в тот день у меня не было с собой фотоаппарата и, кроме того, я не располагал временем для осмотра выставленных в парке произведений. Я задержался около нее в тот день лишь на минуту. Тогда мне подумалось, что все те никак не связанные друг с другом различные геометрические формы и незавершенные скульптурные изображения некоторых объектов живого мира, которые выставил на всеобщее обозрение Кевин, еще недавно были разбросаны в художественном беспорядке в его мастерской. Потом беспорядок ему надоел, он взял большую метлу и смёл их в высокую кучу. Получилось нечто фантастическое, и он подумал, что это хорошо. Акт творения состоялся. Воплотив это нечто в полиуретане, Кевин сохранил незаурядную кучу на память потомкам. Как ни странно, волею обстоятельств и капризов погоды получилась куча в куче. Когда растает первая, любой прохожий сможет в деталях рассмотреть вторую.

Кевин Цукер родился в Нью-Йорке в 1976 году. Получил степень мастера изобразительных искусств в Колумбийском университете. У него были персональные выставки в Пекине и Кёльне, его работы экспонировались во многих музеях Нью-Йорка – городе, в котором он живет и работает.

Произведение пятой участницы выставки Ципоры Фрид, установлено в холле Первого корпуса Политехнического института и носит явно сюрреалистический характер. Сначала я увидел обычное, обтянутое черной кожей кресло, в котором его бывший владелец наверняка когда-то уютно устраивался перед телевизором. Однако на его сидении вместо положенной там быть части тела, покоились бейсбольные биты, которые были не просто накиданы на него большой кучей, перевалившейся через край сидения на пол, но и проткнули его спинку. Мне даже подумалось, что автором этого объекта была не хрупкая женщина, а здоровяк-питчер, явившийся домой в очень плохом расположении духа после проигранного матча. И там ему на глаза попалось это злосчастное кресло. Вот на нем-то питчер-неудачник и сорвал свою злобу. Перепутав мяч с битами, он с силой начал метать их в беззащитное кресло, и биты, как тяжелые снаряды, пробивали его оболочку и застревали в ней. Когда метателю, запасшемуся большим количеством этого спортивного инвентаря, надоело дырявить кресло, он вывалил на него оставшиеся дубины. После учиненной таким образом экзекуции, кресло теперь никак не может быть использовано по назначению. В него нельзя сесть, потому что оно доверху забито битами, к нему нельзя прилониться, так как со стороны спинки оно ощетинилось их торчащими ручками. Не оставалось ничего другого, как выставить его на всеобщее обозрение, назвав получившуюся композицию без лишних выкрутасов - «Кресло». И оно действительно вызывает неизбывную тоску об уюте родительского дома, старых, ушедших в небытие шифоньерах, этажерках и диванах с жесткими круглыми валиками по краям.

Ципора Фрид родилась в 1964 году в израильском городе Хайфа, училась в Школе прикладных искусств в столице Австрии Вене. Ц.Фрид принимала участие во многих международных групповых художественных выствках, ее работы имеются в коллекциях таких солидных учреждений, как Музей американского искусства Уитни в Нью-Йорке, Тель-Авивский Музей и Венский Музей Альбертина.

Выставка продлится до середины сентября текущего года. Так что времени еще вполне достаточно и для того, чтобы полностью растаял снег, и для того, чтобы каждый желающий мог составить собственное мнение о выставленных в парке Метротеха произведениях. Или все вспомнить, или обо всем забыть.

Поиски пропавшего художника

Впервые этот уютный уголок, носящий название Tucker Place, обратил на себя мое внимание большим цветным панно, нарисованным на боковой кирпичной стене магазинчика «Stella Maris», в котором продаются различные рыбацкие принадлежности.

Я не поленился спуститься на несколько ступенек ниже тротуара, по которому обычно фланируют жители района, чтобы получше рассмотреть картину на стене. На ней был изображен почти тот же самый пейзаж, который можно было видеть из парка: канал с парусными лодками и маленькими корабликами на воде, какие-то постройки и деревья на дальнем от зрителя берегу. В левом нижнем углу панно я обнаружил надпись: Art. by Mikhailov Boris, 1995. Стало ясно, что автором этой картины на стене является наш соотечественник некий Борис Михайлов.

Художника с таким именем я не знал, а интернетные поиски вывели меня только на всемирно известного украинского фотографа Бориса Михайлова, который, работая в стиле концептуального искусства, сделал множество шокирующих фотографий, показываюших бездомных и бомжей в постсоветское время. Однако, вряд ли он разрисовал стену в Tucker Place, но другой подходящей кандидатуры у меня не было.

Желая все же раздобыть хоть какие-нибудь сведения о художнике, я зашел в магазин «Stella Maris», полагая, что люди которые там работают, могут вывести меня на след человека, нарисовавшего пейзаж на наружной стене их магазина. Внутри человек десять мужчин разного возраста распивали пиво и мирно беседовали. Я подумал, что это рыбаки после рабочего дня отдыхают в магазине, используя его в качестве своеобразного мужского клуба. Тем лучше, - понадеялся я, - больше шансов получить какую-нибудь информацию.

Я обратился с вопросом к мужчине средних лет, который стоял за прилавком.
- Так этой картине больше тридцати лет! – воскликнул он, - и я ничего не знаю о том, кто ее нарисовал. Я сказал, что она была написана 16 лет назад. Тот задумался, наморщил лоб, изображая явное недоумение. Все присутствующие принялись вспоминать, обсуждать подкинутую проблему, что очень оживило беседу, но «мозговой штурм» оказался безрезультатным, никто не смог выдвинуть ни одной путной идеи. Хотя одна все же родилась: мне посоветовали обратиться в офис ассемблимена Симбровица, расположенный на углу Sheepshead Bay Road и Emmons Avenue, то есть совсем близко от магазина. Дескать, может они заказывали панно художнику, заплатили ему за работу, и об этом могли сохраниться какие-нибудь документы.

В офисе члена Палаты Представителей нашего штата Стивена Симбровица еле поняли о чем идет речь, а сообразив с облегчением растолковали мне, что их округ заканчивается на East 21-й улице, а парк находится на East 27-й, и так как к ним он не относится, они ничего мне сообщить не могут.

- А вы когда-нибудь во время обеда переходили через улицу к каналу? – спросил я, - оттуда это панно вполне можно разглядеть.

– Нет, никто не видел, потому что мы ходим гулять в другую сторону, - ответили мне.

Это показалось мне удивительным, но на нет и суда нет. Однако, все же порекомендовали обратиться в офис члена Палаты Представителей нашего штата Элен Вайнстин, являющейся избранницей 41-го округа, к которому относится Tucker Place.

В ее офисе, расположенном на Nostrand Avenue, вспомнили про парк, но о панно тоже ничего не знали. Обещали помочь и перезвонить через пару дней.

И действительно перезвонили, но ровным счетом ничего сообщить не смогли. В свое оправдание сказали, что границы избирательных округов менялись много раз. И если какая-то информация и была, то теперь ее невозможно найти, так как неизвестно, где искать.

Тогда я отправился в Центральную Бруклинскую библиотеку. Там есть специальный отдел, который называется «The Brooklyn Collection». В нем собраны различные материалы о Бруклине, в том числе газетные и журнальные вырезки, содержащие информацию о различных сколько-нибудь значимых событиях, происходивших в нашей части города Большого Яблока. Однако и там никакой информации о Борисе Михайлове мне найти не удалось. Правда, я обнаружил там вырезку из газеты «The Brooklyn Eagle» за 21 января 1945 года, где сообщалось о смерти мистера Такера, в честь которого впоследствии был назван парк с находящимся в нем панно. В библиотеке мне посоветовали обратиться в Brooklyn Historical Society, сказав, что возможно у них что-нибудь есть.

Выбрав время, я поехал в Brooklyn Historical Society, которое находится в нижней части города. Чтобы попасть в их библиотеку, пришлось заплатить 4 доллара за вход. Мне выдали жестяную бирку, дающую право посетить не только библиотеку, но и экспозицию Бруклинского Исторического Общества, которая оказалась настолько скудной, что смотреть там практически было нечего. Полюбоваться можно было только самим зданием, которое снаружи украшено многочисленными терракотовыми скульптурами и орнаментами, а внутри обладает красивыми, богатыми интерьерами, пронизанными старым духом: широкие деревянные лестницы, высокие потолки и глядящие на посетителей со своих портретов известные бруклинцы 18-19-го веков.

Помещение библиотеки тоже оказалось шикарным. Меня встретила симпатичная молодая девушка, которая очень старалась мне помочь, даже привлекла к этому делу свою более старшую коллегу, но ничего они найти не смогли. Посоветовали позвонить в Parks Library при NYC Department of Parks & Recreation. Оказывается есть и такая.

Я решил больше не мотаться по городу, чтобы всякий раз лично предстать перед очередным библиотекарем или клерком, а воспользовался советом и позвонил по данному мне телефону. Переговорил с библиотекаршей Kaitilin Griffin, которая после некоторых расспросов обещала послать мне сообщение по электронной почте о результатах своих поисков.

После довольно долгих ожиданий я получил от нее следующее сообщение:
«Dear Boris,
As I said earlier, the wall is not our property, so the origin of the mural must lie with some arrangement that effected the park but was not from Parks. Having said that —
Possibly the painting of this mural coincided with a Parks project done in 1995-7 while Anthony Weiner was in office – some arrangement made with the blessing of the building owner(?). I am waiting to hear back from my colleagues in this department and will let you know whatever I learn. But I do not want to hold you up any further.
So here meanwhile are two POSSIBLE sources of information:
The lot on which the ‘Stella Maris building’ is built (3-8815-1) is quite large, extending into the water and further along the street. The owner is listed as ‘’LAURO” who/which has held the property since 1992. Ostensibly ‘he’ would have had to have given permission for this to have been painted. The only contact I have for this name is this address: 1850 West 9th Street, Brooklyn NY 11223. If the store owner (who may have been there long before 1992) will not enlighten you, then you could write to LAURO to ask if he had any involvement.
Also, I spoke to the Chair of Community Board #15, Theresa Scavo, who is aware of this mural, but not informed about its origins. (Her first assumption was that Stella Maris was responsible, but I told her you had already inquired and was told no.) She is willing to look into this if you would contact her: her email is bklcb15@verizon.net
I’m afraid this has gotten much too complicated. If I learn anything more, I will contact you immediately. And should you learn something, I would appreciate hearing, so that I have it for our records.
Again I am very sorry for the delay.
Best, Kaitilin».

Вобщем дело, по-моему, почти безнадежное. Я уже не хочу писать письма или идти домой к неведомому мистеру или миссис Lauro, который (ая) может оказаться очень занятым человеком или просто не пожелает со мной разговаривать.

Для себя я решил, что вероятнее всего Б.Михайлов какой-то местный, локальный, никому не известный художник, а может даже и просто любитель.

Однако если кто-то захочет продолжить мои поиски, карты ему в руки! В случае успеха заранее поздравляю этого человека и буду рад получить от него весточку.

Полосатый шипсхэд

С давних времен любимым местом прогулок и посиделок жителей бруклинского района Шипсхэд Бэй, является тот отрезок Emmons avenue, который идет вдоль канала. В теплые летние вечера туда приходят целыми семьями с малыми детьми и компаниями друзей. Но и в любое другое время года там действительно очень красиво: вода, чайки, утки, гуси-лебеди, шикарные прогулочные яхты и маленькие рыболовецкие траулеры, а также возможность прикупить свежевыловленной рыбы.

Сейчас канал с западной стороны заканчивается небольшим парком, в котором находится Мемориал Холокоста. Но когда-то он переходил в речку Кони Айленд, которая отделяла одноименный остров от суши. В 30-х годах прошлого века во время строительства Белт Парквея, центральный отрезок речки засыпали, а ее восточную часть расширили, углубили, одели в камень и построили там причалы, превратив в тот самый канал, где швартуются рыболовецкие траулеры и небольшие круизные суда.

Шипсхэд Бэй еще со времен первых голландских поселенцев жил рыбной ловлей. Эта традиция никогда не угасала, и в наши дни Шипсхэд Бэй является крупнейшим рыболовецким комьюнити нашего города. К каждому из расположенных на канале многочисленных пирсов в разное время суток причаливают траулеры со свежевыловленной рыбой. Причем мне кажется, что разные суда специализируются на ловле разной рыбы. По крайней мере рекламные щиты говорят об этом. Так, например, с «Bullet II» продают камбалу, а на «Capitan Dave» можно купить полосатого окуня и угрей. Маленький траулерчик «Sea Wolf», которому, на мой взгляд, совсем не подходит его претенциозное название, торгует морским окунем и местной рыбой порги. И все суда приглашают к себе на борт любителей рыбалки в открытом море.

Практически все обитатели прибрежных вод в районе Шипсхэд Бэя – камбала, полосатый, черный и обычный окуни, порги, голубой краб и некоторые другие, изображены на круглых металлических дисках, вделанных в асфальт около входа на каждый пирс. Всего их десять. По окружности каждого медальона написано название улицы, номер пирса и название рыбы или краба, а внутри изображен соответствующий объект промысла. Так что глядя на стальные диски у себя под ногами, можно без посторонней помощи более или менее точно идентифицировать покупаемую морскую добычу.

Я хочу обратить особое внимание моих читателей на медальон около четвертого пирса, на котором изображена рыба, называемая по-английски Sheepshead, то есть «Овечья голова». Внешне этот обитатель наших вод похож на леща, с его плоским и широким телом. Длина рыбы колеблется от примерно 13-ти до 20-ти сантиметров, а средний вес от трех до четырех фунтов. На серебристо-сером теле шипсхэда отчетливо видны 5-6 темных поперечных полос. Живет он в теплых водах, питаясь двустворчатыми моллюсками и различными ракообразными. В окрестности Нью-Йорка заплывает довольно редко.

Не знаю, чем заслужил шипсхэд такую честь, но именно эта рыба дала название тому району Бруклина, который известен всем нам, как Шипсхэд Бэй.

Одной из достопримечательностей канала на Эммонс авеню является расположенный чуть западнее Ошеан авеню живописный деревянный мост, который называют Ocean Avenue Bridge. Впервые он был открыт в 1880 году Остином Корбином, чтобы соединить в единое целое Ошеан авеню, перерезанную тогда еще существовавшей речкой. Однако, большую часть времени проход по мосту был запрещен, так как Корбин считал нежелательным его использование, обеспечивающее легкий доступ всем желающим на престижный уже в те времена Манхэттен-Бич, где располагался его шикарный Manhattan Beach Hotel.

Когда этот первый мост пришел в негодность, был построен новый на один блок западнее прежнего. Вот по нему-то мы и можем сегодня переходить с одного берега канала на другой.

Несколько слов о железнодорожном магнате Корбине, имя которого носит одна коротенькая улица в районе Брайтона. У него была репутация человека, который вел свой бизнес нечестным, а иногда и преступным образом.

Образчиком подобного рода его деятельности был постыдный силовой захват, с помощью своих вооруженных до зубов молодчиков, сорока квадратных километров земель в восточной части Лонг-Айленда, принадлежавших индейцам из племени Манток.

Наряду с индейцами, Корбин не жаловал и евреев, исключив их из числа возможных постояльцев своих бруклинских отелей. Мафиозный предприниматель погиб в дорожном инциденте, когда выпал из своего экипажа. Может этот печальный случай поспособствовал тому, что на карте Бруклина появилось имя этого не очень достойного человека. Он, конечно, сделал кое-что для развития южной части Бруклина, но мы должны знать своих «героев» с разных сторон.

1

Яков says:
Март 13, 2011 @ 11:41

Dear Boris
возможно, вам будет интересно прочитать мой материал, напечатанный (с фотографиями) в газете Форвард в 2006г.

“Пятно на карте Южного Бруклина

В 1875г. Остин Корбин (1827-1898), финансист и предприниматель, приобрёл 600 акров земли к востоку от того места, где сейчас проходит южная часть Кони Айленд авеню. Он построил два шикарных прибрежных отеля, “Манхэттен Бич” и “Ориентал”, и протянул к ним железнодорожную ветку. Его имя носит одна из улиц Южного Бруклина – Corbin Place.
Вскоре имя Корбина оказалось в центре газетного скандала - после того как он запретил сдавать номера в своих отелях евреям. “Мы не любим евреев как класс”, - заявил он корреспонденту “Нью-Йорк Геральд”.
В 1879 году Корбин, владелец отеля “Гранд Юнион” в Саратоге судья Генри Хилтон и ещё около ста человек основали “Американское общество для подавления (suppression) евреев”. Риторический вопрос Корбина: “Если это свободная страна, почему мы не можем быть свободными от евреев?” - является, пожалуй, маленьким шедевром антисемитской демагогии. К счастью, эта организация просуществовала недолго.
Корбин Плейс служит границей между Брайтон Бич и Манхэттен Бич. По иронии судьбы, оба эти района ныне густо заселены евреями (Брайтон стал еврейским анклавом ещё в 1920-ые годы). Для них улица, названная именем активного и яростного антисемита, является прямым оскорблением. Пришло время стереть это грязное пятно с карты Бруклина.
Учитывая, что рядом с Корбин Плейс находится Треугольник Бабьего Яра (Babi Yar Triangle), думаю, было бы уместно присвоить этой улице имя недавно ушедшего из жизни Симона Визенталя, неутомимого “охотника за нацистами”. Нью-йоркцы имеют не меньше оснований быть благодарными памяти этого человека, чем жители Вены, уже заложившие парк его имени.
Думается, это предложение может найти поддержку у членов Городского Совета. Это свободная страна - сделаем же её свободной от “родимых пятен” антисемитизма.

Яков Цукерман (ytsukerman@yahoo.com)”

2

Борис says:
Март 13, 2011 @ 12:12

Спасибо, Яков, за присланный материал, пополнивший мои знания еще об одном антисемите. Я целиком с вами согласен, однако, как видно, городские власти не очень-то спешат стереть с карты нашего города имена людей, его опозоривших.

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.