Как отметились мои однофамильцы в Нью-Йорке

Пятница, Ноябрь 19, 2010

Меня зовут Борис Рубин. Мои детство и юность прошли в Новосибирске. В те далекие уже времена я был уверен, что обладаю довольно редкой фамилией, которая к тому же является и не очень-то еврейской. По звучанию она походила на многие русские фамилии, оканчивавшиеся на ин: Сорокин, Бунин, Приставкин, Распутин, Кулибин и так далее. За полсотни с лишним прожитых в бывшем СССР лет, я встретил только двух своих однофамильцев, а точнее однофамилиц. Это была М.Рубина – зав. отделом литературы и искусства молодежной газеты «Сталинское племя» в Новосибирске и писательница Дина Рубина, произведения которой мне всегда очень нравились. Но ни с одной из них я никогда не встречался лично.

В редакцию газеты «Сталинское племя» я несколько раз приходил в начале пятидесятых годов, когда еще был школьником. Там проводились занятия литературного кружка, но его вела не Рубина, а литконсультант по фамилии Иванов – немолодой, с болезненно желтым лицом, человек.

Переехав же в США, я с некоторым удивлением обнаружил, что моя фамилия является широко распространенной и чисто еврейской. В телефонном справочнике Нью-Йорка перечисление абонентов с этой фамилией занимало несколько страниц.

И я подумал, что не может быть, чтобы никто из обладателей такой, как оказалось, распространенной фамилии, никак не отметился в Нью-Йорке. И не ошибся. Первого – Сэма Рубина мне подсказал Яков Цукерман – создатель сайта (http://nyjewishimprints.info), являющегося настоящей энциклопедией еврейской истории Нью-Йорка. А супружескую пару Дональда и Шелли Рубин я нашел сам. Думаю, есть и еще.
Здание общежития Нью-Йоркского университета для первокурсников
Имя Сэмюэла Рубина можно увидеть на здании общежития Нью-Йоркского университета, расположенного на Пятой авеню в районе Гринич-Виллидж. В этом большом билдинге проживают около 700 первокурсников. Над главным входом в здание, которое было приобретено и передано Нью-Йоркскому Университету фондом С. Рубина в 1964 году, имеется посвятительная надпись: «Samuel Rubin International Residence Hall».

Бизнесмен Сэмюэл Рубин родился в 1901 году на территории Российской империи в Белостоке. Его родители эмигрировали в Америку, когда их сыну исполнилось 4 года, так что вырос он уже в Соединенных Штатах. Новоприбывшие обосновались в бедном еврейском районе Бруклина, где отец Сэма через некоторое время приобрел небольшую лавку, в которой продавались ткани, кое-что из готовой одежды, дешевая косметика, нитки, иголки и прочая мелочь.
Посвятительная надпись на входом в общежитие
Нелегкое детство поспособствовало тому, что в свои молодые годы Сэмюэл увлекался идеями социализма и коммунизма. Перепробовав себя в разных ипостасях, он в конце концов решил заняться бизнесом. В возрасте 29-ти лет, отборосив юношеские иллюзии и утопические идеи, Сэмюэл основал внешнеторговую компанию, успешно работавшую на испанском рынке. Однако из-за начавшейся там гражданской войны он вынужден был это дело оставить.
В 1937 году он создал «Faberge Perfumes», которая за четверть века превратилась из маленького магазинчика в крупную косметическую фирму. В 1963 году Сэмюэл Рубин продал «Фаберже» за 25 миллионов долларов и целиком посвятил себя благотоворительной деятельности. Еще в 1959 году он основал «Сэмюэл Рубин Фаундэйшн», который оказывал финансовую поддержку десяткам различных учебных заведений и культурных организаций, включая Нью-Йоркский Университет и Американский симфонический оркестр. Являясь президентом Американо-Израильского культурного фонда, Сэмюэл Рубин организовал культурные центры в Негеве и Галилее. Однако, от некоторой левизны в своих убеждениях он не избавился до конца жизни. Сэм Рубин умер 21 декабря 1978 года.

Центральный вход в Rubin Museum of Art
Имя других моих однофамильцев Дональда и Шелли Рубин можно увидеть в названии музея: «Rubin Museum of Art» или, как его называют сокращенно RMA. Музей расположен в манхэттененском районе Челси на 17-ой улице недалеко от ее пересечения с Седьмой авеню. RMA обладает уникальным собранием произведений Гималайского искусства, включающего в себя картины, эстампы, скульптуры, текстиль и ритуальные объекты, охватывающие период со второго века новой эры до нашего времени.

Этот музей был основан Дональдом и Шелли Рубин и открылся для публики в 2004 году. Сейчас его посещают более ста тысяч человек в год.

В 1980 году Дональд Рубин основал в Нью-Йорке MultiPlan, Inc. – компанию, которая предлагает услуги по медицинскому страхованию, а также и другие сервисы.

Супруги Рубины начали коллекционировать произведения Гималайского искусства в начале 80-х годов прошлого века. К моменту открытыия музея им удалось создать большую и значительную коллекцию, которая и послужила ядром сегодняшнего собрания музея. Сейчас Д.Рубин занимает должность Генерального директора и сопредседателя, вместе со своей женой, совета попечителей музея.
Рекламный флажок
В настоящее время «Rubin Museum of Art» является крупным центром образовательных и культурных программ и местом, где размещаются передвижные выставки произведений искусства из различных зон Гималайского региона.

Я думаю, каждому интересно узнать что-нибудь хорошее о своих однофамильцах. И я в этом смысле не исключение. Еще лучше, если кто-нибудь из них окажется знаменитостью. Те мои однофамильцы, о которых я здесь рассказал, хотя и не являются широко известными личностями, но все же внесли определенный вклад в образовательную и культурную жизнь города Большого Яблока. Но самое главное заключается в том, что я, наверняка, не всех их разыскал. Так что новые мои находки еще впереди!

1
2
3
4

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin

Снегурочки

Четверг, Ноябрь 4, 2010

Известно – зима в Сибири долгая. Поэтому главным нашим развлечением в детстве было катание на санках, коньках или лыжах.

Вероятно, как и все дети, начали мы с санок, которые сохранились у нас дома с незапамятных времен. По конструкции они были чем-то похожи на большие сани-розвальни, которые я еще помню на новосибирских улицах. В них запрягали лошадей, и они катились по дороге, скрипя полозьями по сухому снегу. Наши санки были относительно большими, тяжелыми и устойчивыми, с крепкой железной пластиной впереди и деревянными рейками на сиденье. Катались мы на них вместе с другими детьми с горки около водокачки, выезжая прямо на дорогу. И вот так один раз съехали чуть не под машину. Наверняка водитель заметил нас издалека и вовремя затормозил, иначе бы мы с сестрой точно угодили под колеса. Помню, как сильно я перепугался, увидев надвигающуюся на нас трехтонку. Но все закончилось благополучно, она остановилась в паре шагов от наших санок.

А однажды, когда я скатывался с горки лежа на санках на животе, и железная пластина оказалась перед самым моим носом, мне вдруг пришла в голову мысль ее лизнуть. Без долгих раздумий я высунул язык и прикоснулся им к пластине. Мой язык моментально прилип к железу. Я смог его быстро оторвать, но потом он долго болел у меня, как после ожога. После этого на подобного рода эксперименты меня никогда больше не тянуло. Но все это было совсем уж в раннем детстве. Позже на санках я катался редко, предпочитая лыжи или коньки.

Лыжи у меня были плохие: очень короткие и со слабо загнутыми носами. По ровному месту еще можно было бежать, но спуститься с горки почти никогда не удавалось – какая-нибудь лыжина обязательно зарывалась острым концом в снег, и я падал. Особенно крутые спуски были в логу – большом овраге, в который упиралась Рабочая улица всего в одном квартале от нашего дома.. Там мы обычно и катались на лыжах, но из-за частых падений мне не очень-то нравилось туда ходить.

Зато на коньках кататься я любил. У нас дома было две пары коньков, обе они когда-то принадлежали дяде Моне – папиному брату. Это были обыкновенные снегурочки. Одни имели специальные крепления для привинчивания к обуви, а другие были просто приклепаны к ботинкам. Чаще всего на коньках я катался по Рабочей улице, которая около нас была тупиковой, и поэтому машины по ней почти не ездили.

Коньки я прикреплял к пимам веревочками, которые туго затягивались с помощью палочек, упиравшихся в наружную сторону каждого пима. Наиболее ценным материалом для привязывания коньков считалась сыромятина – узкие, беловатые полоски свиной кожи. Но мне раздобыть ее удавалось редко. В то время хулиганистые подростки срезали иногда коньки у малолеток, так вот считалось, что коньки, привязанные сыромятиной, трудно срезать. По этой причине к незнакомым ребятам я старался близко не подъезжать, чтобы не лишиться коньков. Зато безбоязненно катался везде, где хотел, когда надевал дяди Монины коньки на ботинках. Так как обувь эта была мне очень велика, я напяливал ботинки прямо на пимы и неколебимо верил, что их-то срезать уж никак нельзя. В таком “прикиде” я обычно выезжал на “сошейку” – так многие мальчишки в округе называли проезжую часть улицы Революции, которая являлась довольно загруженной транспортной магистралью или шоссе. Вот это слово и было преобразовано в “сошейку”.

Уже в начале зимы снег на ней утрамбовывался машинами до плотности льда. С одной стороны это было хорошо. Но с другой – не очень. Дорога состояла из одних неровностей. Вся в ямах и ямках, буграх и ледяных кочках. Так что кататься было непросто. Мои снегурочки с закрученными носами, как у восточных башмаков сказочного Аладдина, были наиболее удобны для катания по таким дорогам. Но они не считались серьезными коньками, были чем-то вроде девчачьих, легкомысленных конечков. Другое дело “норвеги” - беговые коньки с длинным лезвием. Я очень завидовал их обладателям, несмотря на то, что кататься по дорогам на них было жутко неудобно. Эти коньки все время во что-нибудь врезались своими острыми носами, и их гордые обладатели часто падали в придорожные сугробы, а иногда и на ледяную дорогу, набивая себе синяки и шишки. Но все равно иметь их было престижно. Однако больше всего я завидовал обладателям “дутышей” - коньков, на которых было удобнее всего играть в хоккей.

Была у нас в то время забава цепляться за проходящие по улице грузовые машины. Чаще всего это были полуторки или трехтонки с деревянными кузовами. Из толстой проволоки изготавливался специальный крючок, к петле на противоположном конце которого привязывалась длинная веревка. Самый ловкий цеплял крючок под кузов проезжавшей машины, и ватага мальчишек, держась за веревку, катила вслед за ней длинной кавалькадой.

Однажды наш сосед, мальчишка лет шести, которого все звали Дъюжок, потому что он не выговаривал звук «р» и отличался добрым характером, ехал в этой кавалькаде. Видимо устав, наш Дружок решил отцепиться и поехал не вправо на обочину, а налево через дорогу и угодил под колеса встречной трехтонки. Он погиб у меня на глазах. С тех пор я никогда больше не цеплялся за машины.

1

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin