Апельсин

Борьку собирали в первый класс.

- Ну-ка, иди сюда, примерь костюм, - сказала бабушка, вытягивая из-под лапки трескучей зингеровский швейной машинки рукав новой курточки.
Костюм был необыкновенно красив и ярок. Бабушка сшила его, распоров трофейный немецкий мешок, в который были завернуты нехитрые пожитки борькиного отца, когда месяц назад он вернулся с фронта. Ярко-оранжевая мешковина была крепкой и плотной. Костюм из нее, по борькиному мнению, получился на славу, да и бабушка говорила то же самое.

Борька натянул шаровары, потом надел курточку с накладными карманами, и застегнул пуговицы-бомбоны, которые бабушка сделала сама, обтянув той же материей шарики из ваты.

Взглянув на себя в зеркало, Борька не смог удержать счастливой улыбки – таким нарядным показался он себе. Младшая сестренка Лилька бегала вокруг и жалобным голосом просила бабушку сшить ей платье из оставшейся материи.

Прошло несколько дней, и наступил долгожданный час, когда нужно было отправляться в школу. С нетерпеливой радостью положил Борька в портфель старенький, затертый букварь, купленный у кого-то с рук, тонкую тетрадь в косую линейку, деревянный пенал, в который он положил ручку с золотистого цвета пером № 86 и весело щелкнул замком.

В новом костюме, с новым портфелем в одной руке и со стеклянной чернильницей-непроливашкой, помещенной в серый суконный мешочек на веревочке - в другой, он в ожидании чуда и праздника торжественно пошел в школу в сопровождении мамы и сестры. Он очень спешил, боясь опоздать. Во-первых бабушка внушила ему, что учиться очень интересно, а во-вторых ему хотелось каждый день ходить в новом костюме.

Школа-семилетка была совсем близко от дома. Во дворе толпилось множество ребят, начиная от стриженых под машинку первоклашек и кончая семиклассниками в еле пробивавшимися чубчиками. Все были чисто и опрятно одеты, но такого костюма, как у Борьки не было ни у кого. В серо-сине-черной толпе он был виден издалека.

Все стали строиться на торжественную линейку. Борька оказался в первом ряду, и тут какая-то тетка подвела к нему длинного чернявого мальчишку.

- Встань рядом с этим апельсином, - сказала она, втискивая чернявого между Борькой и его соседом.
- Я не апельсин, - обиделся Борька, но тетка уже отвернулась, направившись к группе родителей. Сзади кто-то захихикал.

- Нет, ты апельсин, раз такой оранжевый, и я тебя съем, - подыгрывая кому-то сзади, ехидно обратился чернявый к Борьке и больно ущипнул его за руку.

Борька резко пихнул обидчика локтем правой руки, в которой мотался мешочек с чернильницей.

- Ах, ты так! – завопил тот, - ну держись! Но тут директор школы с очень добрым лицом Деда Мороза, только без бороды и усов, начал напутственную речь.

Борька слушал невнимательно. Обида переполняла его. А потом немного успокоившись и оглядевшись, он вдруг почувствовал себя в своем оранжевом костюме неловко, будто перед всеми его выставили напоказ.

Сразу после окончания напутственных и приветственных речей ученики отправились в свои классы. Уже на втором уроке строгая учительница, которую звали Вера Алексеевна, задала писать палочки.

У Борьки палочки получались кривыми, хоть и выводил он их старательно. Борька был левшой, но взял ручку в правую руку. Перо корябало бумагу, цеплялось за невидимые выступы и брызгало чернилами. Он неплохо писал ровные палочки левой рукой, и бабушка давно перестала ругать его за то, что он все берет не в ту руку. Но теперь ему страшно не хотелось давать еще какой-нибудь повод для насмешек.

- Неважно у тебя получается, - строго сказала Вера Алексеевна, - посмотрев на Борькину работу, - не больше, чем на тройку. Посмотри какие ровные и аккуратные палочки у твоего соседа.

У сидевшего рядом белобрысого мальчишки, с которым Борька даже не успел познакомиться, и вправду палочки стояли ровным частоколом. Опять стало обидно до слез, тем более, что и он мог написать не хуже.

- Эх ты, апельсин, червивый, - услышал он сзади злой шепот чернявого, - посмотри на свои штаны, они все в чернилах.

Борька глянул на правую штанину и к своему тяжелому огорчению увидел на ней грязную фиолетовую полосу, которая как червоточина расплылась по чистой оранжевой ткани.

- Навернеое чернила вылились, когда я его толкнул на линейке, - подумал Борька. И он заплакал, но так тихо и незаметно, что этого никто не увидел.